Маруся Уракова - Чёрная башня

Осматриваться не было смысла, это бокс приемного отделения, сюда когда-то помещали работников с повышенной температурой и подозрением на вирус. Стеклянные стены позволяли рассмотреть его снаружи, когда в приемной сдавали экспресс-тест. Но сейчас прозрачные стены были задернуты белой ширмой, скрывая меня от окружающих и наоборот.

Ширма распахнулась и появился доктор, среднего роста, двадцати пяти летний мужчина, с озорными глазами и появляющиеся проплешиной в светло русых волосах. Пётр Николаевич был серьёзен как никогда, смерив температуру и давление, быстро сделал записи в карте. Медсестра принесла результаты каких-то анализов, и глянув на них, доктор улыбнулся.

– Вы, Лерочка, родились в бронежилете! – и звонко рассмеялся.

– Петр Николаевич, что со мной? – я не понимала, то ли действительно всё хорошо, то ли он пытается меня отвлечь. И это его “Лерочка”, снова заставило почувствовать себя маленькой, а ведь старше его почти на десять лет.

– Всё хорошо. Угрозы для жизни нет. Разрывы тканей срослись, остались так, пустяки, – и он снова заулыбался, – Сейчас принесут ужин, поедите, отоспитесь, и завтра будете как огурчик.

– Сколько я спала? – почему-то стало страшно, вдруг он скажет неделю или ещё того хуже месяц.

– Мало, “экстренный сон” короткий, говорю же к ужину проснулась!

И действительно, в палату вошла улыбающаяся медсестра с подносом. И поставив его передо мной, помогла удобно сесть в кровати. А когда закончила, то села рядом с доктором и улыбаясь стала смотреть на меня. Сначала я опешила, представляете, доктор и медсестра сидят, улыбаются и смотрят как я ем. А потом подумала, может им тут скучно и принялась за ужин. Когда допивала чай, решилась спросить:

– А что это такое “экстренный сон”? Я про него раньше не слышала.

– А это.. – Петр Николаевич явно не хотел отвечать, махнул рукой и потянулся забрать поднос, явно как предлог чтоб уйти, – потом расскажу, – и улыбнувшись повернулся к выходу.

Но в это время вошел мужчина в форме охраны.

– “Экстренный сон” – это военная разработка, продолжительность её действия зависит от тяжести ранения. Получив укол, раненый впадает некую кому, когда все процессы в его организме замедляются так, что можно сказать, что для него останавливается время. Это время необходимо чтоб ввести лекарства или провести экстренную операцию, или… – Он устало посмотрел на меня, – думаю смысл Вы поняли. – И сел рядом с медсестрой.

Девушка тут же вспорхнула, как испуганная птичка, и выхватив мой поднос, вышла из палаты. Доктор же, тяжело вздохнул и сел на освободившийся стул, вмиг снова став серьезным. Взглянул на пришедшего мужчину, открыл карту и стал записывать, комментируя всё вслух.

– Угрозы жизни нет. Рекомендовано дополнительное обогащенное питание, витаминные инъекции, постельный режим на два дня.

– Нет! Который час? – видимо подействовало обезболивающее, так как чувствовала я себя великолепно.

Мужчины напряглись. Но охранник всё же ответил.

– Девятнадцать сорок пять, – и продолжил сверлить меня своим взглядом.

Оглядев себя, поняла что я не в форме, а медицинском халате.

– Мне надо на смену, – как можно жестче произнесла я, – готова подписать любой отказ от госпитализации! – и посмотрела на доктора.

Тот лишь снова тяжело вздохнул и посмотрел на меня как на неразумное дитё. Зато второй приподнял бровь, осмотрел меня словно рентгеном.

– Ваш пропуск повреждён. Ответственная за охрану на этаже сказала что Вы можете передвигаться с помощью него внутри башни, но за пределы выйдете только через две недели. – И протянул мне мой погнутый пропуск.

– Хорошо, – мне удалось скрыть за улыбкой то что я чувствовала в этот момент. Ничего, поплачу потом. Через две недели. Дома.

В палату вошла медсестра со стопкой одежды, в которой я узнала новую форму, а также небольшой черной бокс, в котором обычно хранят лекарства. Мужчины тут же вышли. Одевшись и заколов волосы в хвост, я уже направилась к выходу, но девушка попросила присесть, и дав мне в руки зеркало, открыла ящик.

В зеркало на меня смотрела женщина с огромным фингалом на пол лица и часть головы, ладно хоть глаза не задело. В ящике оказалась косметика.

– Откуда!? – моему удивлению не было предела.

– Личные вещи, – девушка улыбнулась и начала профессионально маскировать мне лицо. – Я раньше подрабатывала визажистом.

Наверно её много чего хотелось рассказать, ну или просто поболтать. Но в новых реалиях мы все больше молчали. Молчали, потому что боялись сказать лишнего, ведь неверно сказанное слово или рассказанное воспоминание могло кардинально повлиять на статус в башне или изменить жизнь.

За ширмой меня ждал все тот же мужчина, я его узнала, именно он был в комнате. Вёл он меня до центрального лифта по узеньким коридорам, где я раньше не была. Разглядывать конечно нечего, одни серые стены, но понимание того, что я много не знаю о башне, придавало стимула активнее начать работать. Во всем внешнем виде моего сопровождающего виднелась военная выправка, прямая спина, уверенный шаг, коротко стриженные каштановые волосы, я даже залюбовалась. Надеялась он со мной не пойдет, но ошиблась, в лифт вошли вместе, и когда приехали на нужный мне этаж, то поняла – проводит до кабинета, который был в самом забытом в этой башне месте, даже дальше складских помещений, дальше мусорных отсеков и помещений для переработки.

Обычная с виду дверь с пропуском по биометрическим данным была настроена только на двух человек во всей башне: на меня и мою напарницу. И об этом знали только пять человек. Главный в башне, начальник охраны, доктор, и собственно я с напарницей.

– Кто Вы? – я остановилась на расстоянии от мужчины, уж больно уверенно он меня вел.

Он же видимо не понимал всего происходящего, обернувшись у двери, улыбнулся и небрежно произнес:

– Я новый охранник, комиссован по ранению. Меня ещё не распределили, начальник охраны задержался в дозоре. – И оперся спиной о стену, всем видом изображая расслабленность, – пока к Вам приставили.

“Он что действительно не понимает!” – мысли путались в голове. Или он действительно не знает или умело притворяется. К сожалению времени проверять у меня не было. Три минуты чтобы войти или выйти в дверь, затем она блокируется на пять часов.

Для всех я и напарница значились мусорщиками. Все думали что мы сортируем и утилизируем весь мусор в башне. Таких отсеков было по документам тринадцать. На самом деле двенадцать.

– Пожалуйста, отойдите на три метра, иначе я не войду, – да охрана здесь была поставлена мощная, и для не сведущих могла показаться странной. Но мужчина словно знал и отошел ровно на это расстояние. Полоска границы мигнула зелёным у его ног, а я встала напротив двери, приложила руку к пульту пропуска и произнесла: