Нелли Горицвет - Никто не избегнет блаженства

Однако Этьен меня понял.

– Ты думаешь, у нее остались голодные детки?

– Уверена. Знаешь, в каждой женщине с ребенком есть что-то от ласточки.

– Тонко подмечено, – согласился Этьен.

– Такие красивые планирующие птицы – эти мои любимые ласточки! И стрижи…

– Птицы-самолеты…

– Сходи наверх за своей гитарой, – решила я сменить тему, – и заодно захвати мой пакет с электроприборами. Он стоит у причальной мачты.

Этьен проворно помчался на крышу.

– Кстати, Конкордия, а почему ты упорно называешь громоотвод причальной мачтой? – зычно спросил меня гитарист, спускаясь по ступенькам вниз. – Ты все громоотводы так зовешь, или только один?

– Только один. Это причальная мачта для швартовки моего дирижабля, – объяснила я, – ну, типа, то же самое, что прикол – для корабля.

– Какого еще дирижабля? – воскликнул музыкант, от удивления споткнувшись и лишь благодаря высоким перилам не угодив в пролет.

– Как какого? Разумеется, моего будущего, – беспечно ответила я.

– И на какие шиши ты собираешься его покупать? – недоверчиво проговорил Этьен. – Ты что, миллионерша? Или думаешь угнать?

– Я построю его сама, – уклончиво и в то же время упрямо сказала я, – когда-нибудь.

– Но каким образом, из чего?

– Из материалов, собранных в личном ангаре моего отца, в Нидерландах – если, конечно, там что-нибудь уцелело. Еще у меня есть кое-какие заначки из запчастей, разбросанных по всему миру после катаклизмов.

– Ох, ну и фантазерка же ты, Конкордия! – со снисходительной насмешкой, точно заботливый опекун, сказал Этьен, ставя гитару в угол и садясь на сваленные у стены доски, – в твои-то годы быть таким ребенком…

В душе я сильно надулась на него за эти слова. Чья бы корова мычала! Кто бы говорил о фантазии, когда я только тем и занимаюсь, что стараюсь помочь ему реализовать его самые нелепые проекты. Глория – вот что есть чистой воды вымысел!

Я молча вытащила из чехла спальный мешок и принялась застилать доски. Этьен послушно посторонился, дабы мне не мешать, встал, а потом, догадавшись, расчехлил второй спальник. И тут его взгляд упал на лежащую между складок одеяла стопку тетрадей и альбомов.

– Ого! Это уже что-то. Создадим атмосферу творческого досуга, – весело проговорил Принц Грозы и пустил электрический разряд из ладони вверх.

Над нашими головами, повис шар дневного света, сияющий, точно комнатная портативная луна.

– А с улицы освещения не заметят, а то уже темнеет? – испугалась я.

– Нет. Слушай, а что у тебя тут за писанина в спальнике упрятана?

– Это стихи, а это рисунки: вид сверху. Панорама строек века с высоты шестнадцати этажей. Да плюс уличные подростковые граффити – наскальные исповеди. Один старичок надоумил сделать зарисовки. А вот это мой личный дневник – туда нельзя. Впрочем, если хочешь, почитай, там про тебя ничего плохого нет, – шутя, сказала я, – ну а здесь фотографии.

Я уселась рядом с другом, дабы показать ему снимки и рассказать, кто из нашей семьи на каком фото изображен, но музыкант уже схватил общую тетрадь и стал читать вслух:

– Урбанистический блюз

Всюду плиты, плиты, плиты,

Пыль и тени, пыль и тени,

Слой асфальтовых бисквитов

Обжигающая темень,

Слой асфальтовых бисквитов

Пожирающая темень…

От подвала и до выси,

От мансарды и до сваи,

Где отчаянные крысы

Отбиваются от стаи,

Где оскаленные крысы

Отбиваются от стаи…

Вкус цемента, пот бетона,

Кровью труб глаза залиты.

Жизнь – лишь небо вне закона,

Остальное – плиты, плиты…

Жизнь – лишь небо вне закона,

После смерти – плиты, плиты…

Всюду плиты, всюду плиты…

Стройка века, ипотека…

От Москвы до Сумгаита,

От Кейптауна до Кито,

От надира до зенита –

Все для счастья человека,

Все для блага человека…

– Да-а-а, – произнес Этьен с нескрываемым восхищением, – мне следует обязательно почитать на досуге всю тетрадь целиком, – но именно этот блюз хотелось бы услышать прямо сейчас, – друг указал рукой на раскрытую страницу, – и, разумеется, с той музыкальной темой, которую ты вложила в данный текст. Очень гармоничная композиция получилась!

– Откуда ты можешь знать про мою музыку? – опешила я.

– Про музыку я знаю все, – поучительно заметил Этьен, – причем, про любую. Но твоя особенная, Конкордия. Когда я гляжу на тебя и читаю твои стихи, то одновременно слышу мотив и вижу, как ты поешь. Может, исполнишь? – И мужчина протянул мне гитару.

– Да что ты, – испугалась я и покраснела, – я же не умею соляки на грифе лабать, как ты! У меня примитивный дворовый перебор, да и простенький голосок.

Этьен пожал плечами и принялся сам, мыча себе под нос, наигрывать мою вещь так непринужденно, словно исполнял ее уже сотни раз. И у него получалась та самая мелодия, что явилась ко мне однажды на закате, под шум крупных дождливых капель на фоне умытого алеющего горизонта и асфальта, пахнущего петрикором. Этьену удалось так красиво чередовать квадраты с интермеццо, что теперь это был уже действительно блюз, и мне не верилось, будто написала его я. Вдруг он перелистнул страницу и, перейдя к следующей теме, задекламировал в стиле хип-хоп, отстукивая бит по деке:

Мы хотим глядеть в небо синее –

Нас пугает черный цвет,

Нас пугает смерть от бессилия

И от дыма сигарет,

Мы хотим дышать просто инеем,

А не смолью и трубой,

Чтоб фиалки пахли не шинами,

А росою голубой.

Чтоб моря дышали, усталые,

Медленным живым теплом,

Звездами морскими, кораллами,

Мы без свежести умрем…

Это был уже другой текст, к которому я никак не могла подобрать напев. Но Этьен свел оба произведения в одно рэпкоровское каприччо, и получилось куда лучше задуманного. От радости я захлопала в ладоши.

Выдохнув последнюю ноту, Этьен отложил гитару, затем тетрадку, и внимательно посмотрел на меня так, словно увидел впервые. Он сыграл мою композицию настолько интимно, словно вывернул наизнанку всю мою душу, и теперь я стояла под его взглядом, как под рентгеновским лучом, голая, а он все продолжал медленно сканировать и изучать меня.

– Так, а фотографии где? – тихо спросил Этьен.

– Я решила, что старые снимки тебе не интересны, и убрала их с глаз.

– Отнюдь. Покажи, пожалуйста.

Фраза была им произнесена предельно вежливо, но именно в этом и чувствовалась скрытая требовательность.

– Ладно, смотри уж, – ворчливым тоном сказала я, – я пока сбегаю в ларек за снедью на ужин и завтрак. Есть-то ты хоть умеешь?

– Да, – хихикнул друг.