Илона Волынская - Потомокъ. Фабрика мертвецов

– Что же теперь будет? – шепотом спросил он.

Дядя в ответ криво усмехнулся.

– Флот возглавит Алексей Александрович. «Семь Пудов Августейшего Мяса» интересуется лишь изысканными красавицами и еще более изысканным столом. Его понимание флотского дела закончилось на парусных судах, а значит, скоро флот наш, и без того не лучший, вовсе превратится неведомо во что. Воля ваша, господа, – вдруг задумчиво произнес он, явно говоря не с Митей, а с кем-то, присутствующим лишь в его мыслях. – Великий князь в воришках – лишь примета происходящего. Что-то неладно с Великой Семьей.

– Они же… Даждьбожичи! – Митя даже испуганно огляделся, словно боясь, не спрятался ли кто под столом. – От начальных времен державы Киевой, в них – кровь Солнца! Как Солнце стоит над миром, так они – над державой, потому все, что делают они, – державе во благо!

– Они делают все, что державе во благо… – задумчиво повторил князь Белозерский. – Хорошо, если по-прежнему так, а не наоборот. А может, все потому, что Александр – случайный наследник. Если бы его старший брат не умер…

– Дядюшка! – вскричал окончательно скандализированный Митя. – Что вы такое говорите!

– Прости! Ты еще слишком мал, чтоб обсуждать подобные вещи.

– Я не маленький! – гневно вскинулся Митя.

Да что ж его всё в дети записать норовят?! На семейных приемах, куда он порой попадал с бабушкой («Младший внук? Сколько ему – скоро шестнадцать? Ах, княгиня, вы нас обманываете, вы слишком молоды, чтоб иметь такого взрослого внука»), он оставлял скучную детвору и неслышно, как тень, проскальзывал в курительные комнаты («Не гоните мальчика, господа, пусть учится правильному пониманию жизни»). Блистательные молодые офицеры, потягивая херес, с апломбом объявляли: «Министр… князь… посол… сенатор… сказал мне в Яхт-клубе…» Дальше следовал ворох политических сплетен, не всегда понятных, но всегда восхитительных ощущением причастности к тайнам державы и света. Нынче он сам сидит в Яхт-клубе, а князь, сенатор и даже бывший посол приобщает его к тайнам настолько опасным, что как бы в крепость не загреметь – и перед кем этим похвастаться, если в свете он отныне изгой?

– Я всего лишь хотел узнать: что теперь будете делать вы? – отвел взгляд Митя.

– Наставником молодых великих князей я, скорее всего, быть перестану. Сенаторскую должность и Государственный совет… возможно, тоже придется покинуть. Вернусь в действующую армию, – с некоторым даже удовольствием заключил князь. – Если в деревню не сошлют. Но уж винить в случившемся твоего отца точно не стану. Наоборот, именно в его деятельности вижу залог нашего возвращения.

– Его тоже сослали! – с возмущением воскликнул Митя. Да что ж такое! У него теперь и влиятельной родни в столице не останется?

– Ма-альчик! Сдается мне, ты слышишь только себя да свое нежелание уезжать от пикников да детских балов, – укоризненно протянул дядя. – Если ты и впрямь мнишь себя взрослым, постарайся понять. – Он снова вздохнул. – Я бы все едино ушел. В армии запретили обучение низших чинов грамоте, а безграмотные – как они справятся с новейшим армейским снаряжением? Нынче у нас идеи генерала Драгомирова в почете, а его высокопревосходительство полагает, что нововведения наподобие полевых дзотов лишь заставляют солдата трусить. А немецкие боевые автоматоны мы, видать, шашками порубаем. Противостоять этому можно лишь прямо на месте, в армии, чем я и займусь. Роль же твоего отца еще значительней…

Митя только фыркнул: вот уж значительность в этой самой Екатеринославской губернии!

– Все же маленький, – укоризненно покачал головой дядя. – Мальчик, твои предки, один за другим, служили в полиции. Поговаривают, еще в Разбойном приказе при Иване Грозном один Меркулов подвизался.

Почему дядя пытается навязать ему этих предков? Все Белозерские, вся родня его матери были военными, а по отцовской линии кто? Дед – городовой да прадед – сторож-будочник?

– …чудовищная слабость полиции.

Кажется, он что-то пропустил.

– За нашим императором… – Голос дяди прозвучал глухо, он помолчал и еще глуше добавил: – За моим другом охотились… мы знали… и не сумели предотвратить убийство. Нынешний государь живет в страхе. Веришь ли, господин Победоносцев, обер-прокурор наш синодский, поучает императора, как двери перед сном собственноручно запирать и под кровать заглядывать: не затаился ли там нигилист с бомбой. – Дядя криво усмехнулся. – Не смогли спасти царя, что будет с простым обывателем? Организации у полицейских служб нет – Департамент полиции появился в столице, а по губерниям жандармы по-прежнему плюют на полицейских, те мрачно отмалчиваются да гадят жандармам при любом случае. Железнодорожной полиции и вовсе никто не указ. Уездные исправники заняты выколачиванием недоимок. Городские полицмейстеры, те больше богатых купцов визитируют – собирают от них положенное… Так, кажется, это называется?

– Положение, – невольно поправил Митя.

– То есть взятку положить? – заинтересовался дядя. – Ты думаешь, откуда я это все знаю? Твой отец рассказал. Мы с ним последнее время много разговаривали. Он едет в Екатеринославскую губернию не только потому, что там – выделенное ему в награду имение. Твой отец едет в Екатеринослав главой первого губернского Департамента полиции. С особыми полномочиями и подчинением даже не губернатору, а столичному департаменту и Министерству внутренних дел. Он знает полицейскую службу с самых низов…

Митя опять покраснел: ну сколько можно?

– Этот самый Екатеринослав – место отнюдь не простое, важное для империи место. Если твой отец сумеет наладить настоящую полицейскую службу там… нам будет что ответить Победоносцеву. – Князь стиснул кулак. – Не буду говорить тебе сейчас о пользе для державы, но, если все удастся, отец твой вернется в Петербург уже статским советником. Пятый ранг, от него и до действительного статского с представлением ко двору и всеми прочими привилегиями недалеко.

– Статский? Статский! – Митя вскочил, тут же позабыв о дядюшкиных небезопасных откровениях. – От коллежского до статского советника обязательные четыре года выслуги! Мне торчать в этой дыре четыре года? Дядюшка, четыре года!

Дядюшка одарил Митю безнадежным взглядом.

– Предпочитаешь прятаться… на чердаке бабушкиного особняка?

– Почему… на чердаке? – растерянно спросил Митя.

– Потому что стоит тебе высунуть нос хоть в одну светскую гостиную – и сцена, которой я был свидетелем только что, повторится. Не имея возможности добраться до твоего отца, ревнители государевой чести отыграются на тебе.

Митя медленно опустился обратно в кресло. Понимание приходило – четкое и безжалостное осознание того, что все его отчаянные метания по Петербургу с самого начала были обречены на провал.