Александр Вансович - Одержимый. Дар проклятого

– Пойдём отсюда… – едва слышно выдавила она из себя.

– Подожди, я должен расхерачить этот долбанный торшер! – гневно прошипел мужчина на замахе.

Мимо.

Женщина почувствовала, как у неё перехватывает дыхание. Фонарь стал моргать всё быстрее, а вместе с ним ускорялось её сердцебиение. Мрак окутывал, как снаружи, так и проникал в самые потаённые уголки её мыслей. Страх, неподдельный, животный, истинный, охватил всё сознание. Дикая боль охватила грудную клетку. Женщина даже не поняла, что сковывающий ужас заставил её забыть дышать. Тихий шелест, нарастая, как снежный ком, превращаясь в нечто похожее на звериный рык, вперемешку с раскатом грома, вырвался из переулка, откуда они только что появились. Женщина резко обернулась, и, не владея собой, отпрыгнула назад. Мучительный крик застрял в горле, последнее, что она видела – это огромная чёрная тень, расправившая свои зыбкие крылья. Нечто молниеносно вылетело из переулка и окутало парочку. Фонарь моргнул в последний раз и больше не зажигался.

Попал.

***

Ровный свет утреннего солнца силился пробиться сквозь плотно задёрнутые портьеры прокуренного кабинета. С улицы не доносилось ни единого звука, как будто всё, что осталось во вселенной сосредоточено в одной комнате. Тупой конец карандаша медленно и монотонно стучал по столешнице. Владимир Тимофеевич пристально смотрел на Игоря, этот взгляд не выражал презрения, ненависти, высокомерия, в нём была какая-то глубина, словно он направлен не на Игоря, а в Игоря, словно он читает его так же легко, как лежащую на столе историю болезни. Было видно, что он никуда не торопится.

– Правду, Игорь, Правду.

– Я пытался говорить правду, но люди не готовы её услышать, – немного успокаиваясь, произнёс Игорь, не сводя взгляд с карандаша, то и дело чеканящего неизвестный гипнотический ритм.

– Я готов, – ровно ответил доктор, не меняя выражения лица, – Это ведь не был террористический акт…

– Погибли люди, – Игорь прервал доктора, – я их убил, я не справился, это моя вина!

– Перестань, нам обоим известно, что для тебя ничего не значат жизни этих людей, твоя боль в другом, – тон, которым доктор произнёс эти слова не был осуждающим, в нём слышалась поддержка и понимание.

– В другом, – согласился Игорь, – И мне с этим жить, но думаю недолго. Час, два, продлится наша беседа? А потом этот примат вернётся, поведёт меня на процедуры. Ему пришлось развязать меня, он уязвлён, он этого не простит. А знаете, – Игорь оторвал взгляд от карандаша и взглянул на доктора, – я этому даже рад. Моя жизнь закончилась той ночью, мою душу сожрала та дрянь, которую я пытался остановить.

– Но ты её остановил, пусть ценой огромных разрушений и человеческих жизней, – доктор сделал паузу, – Справедливая цена.

Игорь сжал кулаки, что-то начало подниматься внутри него, наполнять его конечности. Он хотел уже наброситься на доктора, эмоции захлёстывали, вероятно, доктор, сидевший по ту сторону стола, мог видеть, как глаза Игоря наливаются кровью. «Он ничего не знает, неведение – не порок. К чёрту! Ему и не надо ничего знать, уже ничего не вернуть!» – путаные мысли промчались в голове Игоря, и благодаря огромному самообладанию он смог сдержать свою ярость.

– Нет той цены, которую я мог бы заплатить, чтобы вернуться назад и всё исправить, – проскрипел зубами Игорь.

– Так может, уже расскажешь, что на самом деле произошло той ночью, ведь тебе всё равно уже нечего терять?

– В ту ночь я засиделся в своей редакции до позднего вечера, описывая очередной паранормальный случай, якобы произошедший с одной чокнутой старухой, на окраине города, – не спеша начал Игорь свой рассказ.

– Мы сейчас одни в комнате? – передёрнув плечами, как будто что-то сбрасывая с них, перебил доктор.

– Разумеется, нет… – не сразу ответил Игорь, огорчённый тем, что его прервали, едва он начал рассказ.

«Не верит», – отметил он для себя, разглядев некую фальшь, в движении плеч доктора.

– Они представляют опасность? – поспешил уточнить Владимир Тимофеевич.

– Нет, мы им не интересны. Это обрывки человеческих воспоминаний, истерзанные души людей, погибших в этих стенах. Вы же понимаете, что каждый кирпич в этом здании пропитан кровью, болью и страхом. Приложи ухо к стене, и ты услышишь стоны, крики и плач. Если бы ты мог их видеть как я, я бы тебе рассказал истории жизни каждого из них, более интересные и мерзкие чем моя собственная.

Игорь набрал в грудь воздух и продолжил:

– Минуту назад, здесь проплыл тусклый сгусток энергии, смутно напоминающий девятилетнюю девочку. Всё, что от неё осталось – лёгкое свечение, знаешь, что с ней произошло на самом деле? Наверняка нет, хотя это было громкое дело, ты должен был о нём слышать, тогда я ещё жил по ту сторону забора, окружающего эту проклятую лечебницу своими ржавыми клыками. Маньяк, сын нашего, всеми любимого мэра, изнасиловал её. Рассказать подробнее, как это было? – глаза Игоря горели ненавистью ко всему: к прогнившему обществу, к себе, к этому сраному доктору, который задаёт вопросы, ответы на которые знать не хочет.

– Могу себе представить, давайте опустим подробности, – не теряя самообладания, отрезал доктор.

– Отец, разумеется, постарался замять дело, но его единственную радость, его милого сынишку, признали невменяемым, и ему пришлось провести в этой же драной лечебнице целых два месяца! Вы представляете, какой это стресс, для невинной кровиночки нашего мэра?

Игорь сплюнул загустевшую слюну, рот пересох, но Игорь продолжил говорить:

– Когда меня привезли сюда, он был ещё здесь… Он жил не в палате, а в соседнем кабинете, спал на чистом белье, каждый день из ресторана приезжал человек, привозивший этому чудовищу пожрать. Думаете, он был доволен? Однажды эта мразь избила курьера за то, что еда была не достаточно тёплой.

– Так что случилось с девочкой? – прервал доктор рассказ Игоря.

– А, вам всё-таки интересно? – оскалился Игорь, собирая языком слюну, чтобы смочить горло, – Она сошла с ума.

– То есть, вы хотите сказать…?

– Я не хочу это произносить! – прервал Игорь доктора, – Но это единственная лечебница в округе.

– Достаточно. Мы говорили о событиях той ночи, давайте перенесёмся обратно в вашу редакцию, – вставил Владимир, уловив в рассказе Игоря паузу.

***

Острые иглы когтистых сосновых лап царапали гладкое стекло, мерно раскачивающихся на скрипучем стволе старого дерева. Мне было крайне необходимо подготовить номер моего журнала к печати. Чтобы утром тираж уже лежал на прилавках. Мой скромный бизнес. Нет, не то чтобы я вложил в редакцию душу, просто мне есть о чём рассказать людям, и как ни странно дела шли в гору, журнал стал весьма популярным далеко за пределами нашего города. Да, я езжу по стране, собираю страшные истории, иногда факты, но чаще всё же плоды воображения, будь то жалобы напуганных людей, у которых крысы поселились в подвалах, или откровенная фантазия желающих засветить своё имя в моём журнале.