Мария Вой - Сиротки

Шарка ничего не ответила и поднялась в крошечную каморку прислуги. Она сама не заметила, как проделала этот путь и улеглась на заплечный мешок рядом с мирно сопевшим Дэйном, уже одетым в походный костюм с чужого плеча. Она не спала, но ни о чем не думала и ничего не чувствовала. Лишь, как в бреду, стояло перед ее внутренним взором усталое бледное лицо – еще не старое, уже не молодое, не злое и не добродушное, не такое, как у жителей городишка Тхоршицы, не человеческое…

На рассвете Душан к воротам не явился.

«Он уехал без нас?» – в сотый раз жестами спросил Дэйн.

– Не переживай, – прошептала Шарка. – Он же обещал. Он приедет.

Когда солнце разгорелось над горизонтом, они отнесли мешок обратно в свою каморку и сели караулить Душана из окна. Их затея, и без того не очень-то продуманная, теперь и подавно трещала по всем швам: Шарка рассчитывала просто сбежать, оставив Дивочаку кольцо в кармане его куртки, раз уж поговорить с ним начистоту у нее не хватило смелости. Он бы понял. После того что он вчера наговорил…

Но теперь побег провалился. При свете дня, в городочке, где все друг друга знают, сплетен и доносов не избежать – а там уж на милосердие похмельного Дивочака рассчитывать не придется, что бы он ни говорил.

Дэйн тяжело вздохнул и всплеснул руками: «Ну вот и все». «Бедняга», – подумала она. Брат ждал этого дня куда нетерпеливее, чем она. В трактире, который ночью превращался в бордель, где мальчишка с кухонным ножом следил из шкафа, чтобы его сестра не повторила судьбу матери, ему точно было не место. Дэйн не знал другой жизни, но верил в нее, как в чудо.

Сама Шарка не удивлялась – словно с самого начала знала, что городишко, трактир и эта жалкая, унизительная жизнь не отпустят ее так легко. Когда Душан впервые заметил ее и со всей серьезностью начал ухаживать, не боясь сплетен за спиной, она не верила. Когда Душан предложил ей взять Дэйна и просто уехать из проклятой Тхоршицы, она не верила. И этим утром, когда Душан не приехал, все словно встало обратно на свои места, и дурацкая робкая надежда на чудо наконец исчезла.

Нищая проститутка остается гнить в своем захолустье среди грубиянов, пьяниц, насильников и таких же несчастных, как она сама. И никакой королевич, даже если это просто громила Душан, ее не спасет.

Трактир пустовал: на площади открылась первая весенняя ярмарка, и народ повалил туда. Шарка и Дэйн мыли столы и лавки. За стойкой Дивочак хмуро протирал кружки вонючей тряпкой. За весь день они не обменялись и парой слов, и это было хорошо. Это значило, что Дивочак не подозревал о неудавшемся побеге, и одной бедой у Шарки было меньше.

Двери «Хмельного Кабанчика» распахнулись, и в трактир ввалилась ватага хорошо одетых разгоряченных парней. Дивочак окинул их скучающим взглядом, пока не увидел последнего, вальяжно вышагивавшего в хвосте. Красивый молодой человек был одет куда богаче своих спутников; бархатный плащ, подбитый соболем, волочился за ним по грязи, в рукавах поблескивали золотые нити, да и на лице читалась порода. Трактирщик кинул тряпку, выскочил из-за стойки и услужливо пробасил:

– Дорогие друзья, господа! Рад приветствовать вас в своем заведении! Давненько же вас тут не было. Сколько пива не выпито, сколько свиных рулек не…

– Завали хлебало, – отозвались те, отпихнули Дивочака с дороги и заняли длинный стол посередине трактира.

Они были веселы, но это было веселье молодых петухов, готовых в любое мгновение с оглушительным кукареканьем, не жалея перьев и шпор, кинуться выкалывать глаза тем, кто им не нравится. Шарка тихо окликнула Дэйна и беззвучно приказала ему вести себя потише, а сама отошла за стойку, чтобы с длинного стола ее не было видно.

– Пива, – царственно вскинул руку тот самый молодой человек в бархатном плаще, перед которым расшаркивался Дивочак.

Трактирщик был к этому готов: шесть кружек немедленно, словно по волшебству, возникли в его руках, и он ловко расставил их перед «петухами». Пока те шумно пили, Дивочак улучил минутку, чтобы не перебивать никого из уважаемых господ, склонился к их главарю и с подобострастной улыбкой спросил нараспев:

– Как поживает ваш достопочтенный батюшка, пан Пригожа? Давненько я его не видел в нашей части города. Надеюсь, дела идут наилучшим образом…

– А ты бы взял, трактирщик, да и отвлекся от своих великих дел и заглянул к достопочтенному, – веско отозвался Пригожа. У него были глаза кота – ярко-зеленые, с поволокой, одновременно ленивые и цепкие; от их взгляда становилось неуютно. – А то, как я посмотрю, ты так занят со своими… «высокими гостями», что совсем позабыл, кто на самом деле тянет на себе весь этот городишко – и тебя в том числе. И кому на самом деле надо выказывать уважение вместо убийц и ведьм.

«Он что, намекает на Свортека?» – удивленно подумала Шарка.

– Из-за таких, как ты, городишко тонет в самоуправстве, – продолжал Пригожа-младший. Его свита притихла, чтобы хозяин выговорился без помех. – Потому что такие, как ты, обслуживают панов из столицы в своем свинарнике, и им даже в голову не приходит, что, может быть, стоит сообщить об этом кому-то повыше тебя, а? Или даже самого пана направить в более приличные места?

– Он хотел именно сюда, – жалко отозвался Дивочак. – Он сказал, что ему понравилась музыка…

– Ты себя вообще слышишь, Дивочак? Да он просто зашел в первую попавшуюся дыру, – сказал Пригожа и вдруг, повернувшись, бросил ядовитую усмешку Шарке.

Та быстро склонила голову и принялась еще усерднее драить и так уже блестящую столешницу. Сердце заколотилось – вот только это был не страх за себя, Дэйна или Дивочака. Шарку сотрясла дикая, болезненная, совершенно беспричинная и какая-то чужая ярость.

– Пан Пригожа, – пытался найтись Дивочак, но вылетало из него только смущенное булькание.

Пригожа приподнял одну руку, прося его замолчать, а другой звонко хлопнул трактирщика по плечу. Его парни, как по команде, заржали.

– Шучу я, Чак, – промурлыкал он. – Ты спрашивал про папу, вот я тебе и сказал. Расслабься. Колдун выбрал, что выбрал, а в итоге все равно кормит червей. – Пригожа прервался на новую кружку пива, которую выхватил у одного из своих приятелей – тот не стал, конечно, возражать. – Непорядок везде – это да, такое есть. Боремся-боремся, но ведь за пару дней такое не исправить. Даже у меня вчера человечек выкинул такое, что мне до сих пор не верится. Теперь ходи, ищи нового…

Хлюп.

Полная воды тряпка выпала из обессилевшей руки Шарки. Звук оказался таким громким, что на нее обернулись все до единого. Лицо Дивочака выражало крайнюю степень мучения, как когда она разлила пиво на сапоги Свортека. Пригожа смотрел на нее с хищным любопытством.