Владимир Данихнов - Статика

Все чужое.

Кроме имени.

Алик провел рукой по струнам, весело оглядел всех и запел.

И его голос сливался с нестройными голосами остальной компании.

Даже я пытался подпевать, хотя совсем не знал слов.

У тебя на полке — плюшевый мишка и заяц в футболке, Ты давно когда-то ранним утром их нашла под елкой. А за старым шкафом — портфель без ручки и летняя шляпа… Кто-то хитрый и большой наблюдает за собой…

Как странно устроена психика человека. Молодежь, что тихо покачивалась в такт музыке и словам наверняка представляли маленькую девочку, быть может, вспоминали свое детство… Меня же в нехитром тексте прежде всего поразили именно последние слова: «Кто-то хитрый и большой…»

Кто-то наблюдал за нами. Кто-то из этой многотысячной толпы следил за нашей компанией, сверлил взглядом мой затылок. Что-то неуловимое зашевелилось у меня в мозгу. Чего-то я не учел. Что-то забыл. Но что?

— Что это за песня? — спросил я, наклонившись к Марине.

— Нравится? — также шепотом ответила девушка. — Алик отыскал ее в архивах трехсотлетней давности. Представляешь? Мы хотим организовать группу и заняться переделкой старых песен. Может, что и получится. А главное — не надо сильно напрягаться, сочиняя новые тексты. Все уже за нас придумали.

— Ты так считаешь?

— А что? — Марина нахмурилась. — Все новое — это хорошо забытое старое. Между прочим ныне известная группа «Тин-Тоник» выехала именно на обработке старых хитов — двухсот, а то и трехсотлетней давности. Только у них попса, а мы собираемя основать новое музыкальное течение. Даже название придумали — «Пикатехник Ультра Рок». Нравится?

— Безумно. А что это означает?

Марина пожала плечами:

— Просто клевое нзвание.

— Краткость — сестре таланта, — пробормотал один из парней, не оборачиваясь. Я так и не понял, серьезно он говорит или шутит. Скорее серьезно, наверное его название движения группа не приняла.

Подобреет стужа, босиком пройдешь по лужам, Ночью в них купалась круглая Луна и тебе осталось. И теперь понятно, на Луне откуда пятна, Кто-то хитрый и большой наблюдает за тобой…

Маленькие дела. Статика. Земля. Офелия. Я играю в детство, а большие и взрослые дяди наблюдают за мной — они давно не играют в эти игры. У них все схвачено. Они могут снисходительно улыбаясь похлопать меня по плечу, а захотят — дадут подножку.

Такую, после которой я больше не поднимусь.

Я — ребенок для них.

Узнаю ли я что-нибудь здесь на Офелии, присоединюсь ли к террористам или возглавлю службу безопасности Статики — им все равно. Я лишь пешка.

Взрослые дяди играют в свои игры.

И уберут любого, кто встанет у них на пути.

Борьба бесполезна…

Черт подери, откуда эта меланхолия?

Песня совсем не об этом!

Я остервенело замотал головой и запил скачущие галопом мысли шампанским.

Тем временем вино продолжало литься рекой — вкус у «Моники Димитреску» и впрямь был замечательным. Не ценитель я настоящих вин, но тут и мне пришлось признать, вино было превосходным. Желание пить его маленькими глоточками и медленно цедить что-нибудь наподобие «А букет недурен…» становилось все сильнее.

Алик сыграл еще несколько мелодий, потом отставил гитару в сторону:

— Не, ребята, давайте я тоже выпью. А то вдохновения совсем не ощущается…

— Непорядок! — согалсился Павлик.

— За вдохновение! — воскликнул молчавший до этого четвертый парень.

— Молодец, Тополь!

— Отличный тост! — поддержала Марина.

Стаканчики поднялись в воздух и стукнулись друг об друга на фоне потрясающего салюта, который начался над пляжем. С машин начали сбрасывать в толпу бесплатное вино. Я сначала испугался, что кого-нибудь пришибет, потом увидел, что бутылки падают очень медленно — наверняка к каждой приторочен миниатюрный антигравитатор. Самые ловкие шныряли по воздуху на мотоциклах и ловили вино огромными сачками.

— Умники, — весело буркнул парень, которого назвали Тополем. — Сейчас копы появятся. Уж я-то знаю, в прошлом году здесь тоже был.

Предсказание Тополя сбылось — между «умниками» замелькали бело-голубые мотоциклы полицейских. Они цепляли машины нарушителей спокойствия гравилучом и тащили за собой.

Самые смелые вместе с сачками прыгали в обезумевшую толпу.

— Алик! — крикнул Павлик, ловко уворачиваясь от рук чернявого Эдика. — Давай еще раз! Прошу тебя!

Алик только пожал плечами — гитару у него уже забрала Инга. Девчонка раскраснелась, расхрабрилась, прелестные глазки заблестели — вино на нее подействовало быстрее всех.

— Инга очень хорошая, но зажатая, — шепнула мне Марина. — Она с младшего курса. Светловолосая девушка — ее сестра, Искра.

— Вы с Офелии? — спросил я.

— Нет, что ты! Мы все с Земли. Учимся в Питерском институте космической торговли и права. А на Офелии мы уже второй год проводим зимние каникулы. Сразу после нового года берем билеты и сюда. Правда здорово?

— Здорово, — согласился я, чувствуя как что-то хорошее, доброе поднимается во мне. — Вы не на «Льве Толстом» прилетели?

— Да! — обрадовалась Марина. — А тебя мы не видели…

— Я в третьем классе ехал, — сказал я.

Марина замолчала. Перевернулась, легла на живот, устремив сердитый взгляд в пластиковый стаканчик, наполненный сиреневой жидкостью. Черные волосы растрепались по обнаженным плечам, кнопка, скрепляющая две половинки топика заблестела в пересекающихся лучах двух местных лун.

Что это с ней?

Что это со мной?…

В это время запела Инга. Голос у нее был красивый, грудной. Правда на гитаре она играла хуже Алика, но все равно — очень неплохо.

Здравствуй, Ночь. Я так хотел с тобою встретиться, Ночь. На небе звезды и немного Луны, Я ждал — я не ложился спать, Я увидел тебя…

Черное-черное небо. Редкие-редкие звезды. Офелия дальше от центра Галактики чем даже Земля…

Одинокая веселая планета, медленно движущаяся в бесконечной ночи.

Может, в «Монике» и впрямь намешаны какие-то наркотики?

Не знаю.

В тот момент были только я и песня.

Только я и ночь.

Слышишь, Ночь, Ты почему такая грустная, Ночь? Я вышел из дому и нет никого, А я хотел поговорить с кем-нибудь в темноте…

Марина осторожно погладила меня по руке. Наверное, так дотрагиваются до дикого зверька, который любой момент может испугаться и убежать. Спрятаться в своей норе и не выглядывать из нее еще лет десять.

Знаешь, Ночь, Я много думал о твоей судьбе… Я ничего не знаю о тебе, Свою постель не променяю, дурак, ни на что…

А, может, Ночь, Не так уж плохо все — Скажи мне, Ночь! И есть у каждого дорога в ночь. На небе ровно столько звезд, сколько наших глаз…

— Герман, — прошептала Марина, — это все глупости. Ну какая разница кто в каком классе летел! Прости меня глупую, ладно? Я… дурочка, честно…