Сергей Беликов - Трещина должна быть ликвидирована

– Эй, менты, – заворчал Степушка. – Вы мне ребёнка не спаивайте!

– Трезвенникам слова не давали. Корнею уже 17 лет, не такой уж ребёнок. Вообще, надо разобраться, твой ли это сын. У тебя там соседей гениальных не было? Иначе откуда у Корнея такой уникальный дар? Сережа, хочу тебе еще одно дело предложить.

– Покопаться в мозгах маньяка? – усмехнулся Корней.

– Нет, ты все-таки читаешь мысли, – Роберт был поражен. – Первое: нет информации об его прошлом. Второе: в активе Ночного охотника 7 трупов, а в мешке с вещами, изъятом у него, девять комплектов нижнего белья и обуви. Значит, жертв девять.

– Так спросите об этом самого маньяка? Или он не признается?

– В том-то все и дело, – вздохнул Сан Саныч. – Молчит, как партизан. Если бы он раскололся, мы тебя не стали беспокоить.

– Опять пришли? – Ночной охотник оглядел компанию неприязненно. – Я же сказал, что никого не убивал. Докажите обратное.

Валерий Всеволодович Зо был совсем не похож на серийного убийцу. Трудно было представить, что этот сутулый, щуплый, маленький кореец – страшный маньяк. Из-за стола торчала голова на тонкой цыплячьей шее. Маленькие обезьяньи кисти, недавно бесстрастно сдавливающие шеи жертв, выглядели жалко и беззащитно. Левый глаз закрывала фиолетовая гуля, на нижней губе выделялась крупная блямба от удара кулаком.

– Ну, и дрянь же ты! – сказал Сан Саныч брезгливо. – Взял бы тебя за шкирку да мерзкой мордой об стол!

– Ты мне угрожаешь, начальник? А ты в курсе, сколько дней в году? Триста шестьдесят пять умножь на десять лет отсидки и представь, что все это время тебе каждый божий день – ну, практически каждый – суют в зад твердую такую палку? Представил? Представь, как трескается и кровит твоя дырка! И еще… Ты ведь женат? То есть, ты трахаешь бабу и кончаешь, и получаешь оргазм. Если бабы нет, то можешь кулачком поработать, ха-ха… Сколько раз ты кончал за свою жизнь? Тысячу? Две? Три? А я, когда просто кончаю, ничего не ощущаю. Вообще! Я получаю кайф, только когда вцепляюсь бабе в шею и чувствую, как из нее выходит душа. То есть реально у меня за всю жизнь было столько оргазмов, сколько баб я убил! И ты думаешь, что после этого меня можно чем-то напугать?

– Это признание в убийстве? – быстро сориентировался Сан Саныч.

– Начальник, ни в коем случае! Это все мои фантазии! Не более!

Ночной охотник чувствовал себя хозяином положения. Его бравада была настоящей, не напускной. Он закинул ногу на ногу и, ухмыльнувшись, поглядел на следователя. Затем перевёл взгляд на Роберта, и, наконец, на скромно примостившегося в углу Корнея.

И вдруг дернулся, будто увидел чудовище. Злобный неустрашимый монстр позеленел от страха и затрясся. А секунду назад уверял, что его нельзя ничем напугать.

– Так вот как вы меня взяли! – пробормотал он, чуть слышно. – Равного натравили, Человека Силы! Козлы легавые! Твари позорные! Что смотришь? – взвизгнул Охотник, с ненавистью глядя на Корнея. – Никогда бы они меня не вычислили без тебя! Кишка у них тонка! Но это вам с рук не сойдет, не думайте! Если выберусь на волю, рассчитаюсь! А нет, будете иметь дело с Хозяином. Ох, не завидую я вам тогда! Вы не знаете, что такое месть Бессмертного! Кровью мочиться станете! Кожа с вас живых слезет! Глаза расплавятся! О смерти станете молить, но вместе спасительной гибели вам будут уготованы мучения нечеловеческие! Ненавижу! Падлы! – и свалившись на пол, Ночной охотник забился в припадке.

– Да! – усмехнулся Роберт, когда маньяка увели, и поглядел на Корнея. – Произвел на него ты, Сережа, впечатление! Я думал, он обоссытся от страха!

– Галиматья полнейшая, – бормотал Сан Саныч. – Да он больной на всю голову. Равный… Человек Силы… Хозяин… Месть Бессмертного… Бред какой-то!

– Думаете, бред? – усомнился Корней. – Но ведь Ночной охотник заявил, что это я помог его вычислить. Вы же ему об этом не говорили? Тогда как он узнал?

– Ну, по крайней мере, мы теперь знаем, как тебя называть, – сказал Роберт. – Ты – Человек силы. А еще Равный. Но первое мне больше нравится. Более звучная кликуха. И еще мы в курсе, кого надо опасаться. Хозяина! Знать бы еще, кто это…

Когда Кира сочиняла музыку, она летала. Где-то в недрах её тела пряталась душа, которая в предчувствии творчества выбиралась наружу и взмывала на такую высоту, что сердце девчонки каменело от ужаса. Она боялась упасть и разбиться, хотя и подозревала, что часть ее «я», которая в этот момент движется в воздушном потоке, даже если рухнет вниз, не пострадает. Но экспериментировать Кире не хотелось.

Однако ей было очень нужно наверх. Здесь поднимались в небо эмоциональные вихри, здесь носились ноты. Самые лучшие из великолепной «семерки», и они же самые непокорные, роились в пространстве стихийно, как дикие пчёлы. А вот внизу, на земле, их сваливали в печальные кучи, как отжившие свой век осенние листья.

Из шалых небесных нот получались мощные мелодии, и нужно было обязательно преодолеть страх и забрать их себе. Игра стоила свеч. Кира ловила взбесившийся рой виртуальными руками и, морщась от «укусов», подчас весьма болезненных, начинала собирать музыку. При этом она не слышала её, но видела звуки глазами, или тем органом, который для её души в этот момент служил глазами. И если, спустившись на землю, девочка не садилась тотчас за пианино или не брала гитару руки, то спустя несколько дней уже не могла восстановить порядок нот. Мелодия погибала безвозвратно.

– Я уезжаю, – сказала Кира. – И не вздумай меня отговаривать. Я решила!

– А когда вернёшься? – впрочем, Корней уже знал ответ. Он много знал наперёд, для Человека Силы это было просто.

– Я не вернусь! Незачем.

– Кирка! – Корней знал, что его голос звучит жалобно и презирал себя за это. – А как же я без тебя?

– Так я и знала! – воскликнул девушка. – Не надо этого! Серёжа, милый, прошу тебя, не надо!

– Чего не надо?

– Не говори, что влюблен, что жизнь без меня для тебя теряет смысл. Я все равно уеду. Но меня будет мучить совесть. Неприятно думать, что где-то живет человек, который страдает, и я тому виной!

– А можно я приеду в Москву? Найду там тебя…

– Лучше найти девчонку, которая тебя полюбит. А меня забудь. И я ведь еду не в столицу, а в город Ведант. Сева сказал, что я очень молода, никому не известна, мелодии мои сыроваты, поэтому с Москвы рано начинать. А Ведант хоть и маленький городишко, но традиционно там собирается музыкальная, киношная и литературная богема. В основном, для отдыха, а не для работы, но это даже лучше. Когда человек отдыхает, он расслабляется, у него настроение другое, он более благодушен. В Веданте у Севы все схвачено. Я стану известной в кругах самой изысканной столичной элиты, обрасту связями и знакомствами. А потом можно будет и в Москву перебираться.