Анастасия Гор - Ковен тысячи костей

– Ничего страшного, – ответил Коул спокойно. – Главное, что ты цела.

Невысказанное слово «почти» повисло в воздухе. Взгляд его очертил линию моей челюсти и невольно задержался на уголке рта, где еще ночью виднелась глубокая трещина. Он будто сумел разглядеть ее сквозь пелену регенерации. А может, просто Диего рассказал, в каком состоянии нашел меня в темнице? В любом случае ненависть к Дарию, как и ко всему Ордену, из Коула было уже не вытравить.

Оттого мне и было так сложно сказать это:

– Тот охотник, с которым ты дрался… Это он забрал у меня зеркальце. Он не убил меня на месте лишь потому, что увидел его. Потому что… узнал.

– К чему ты клонишь?

– Охотник назвал тебя Гидеоном, – напомнила я, и Коул отвернулся, массируя пальцами нахмуренный лоб. – Он перепутал тебя с ним. Возможно, они знакомы. Или охотник знает, что Гидеон старше, и просто не ожидал, что ты тоже успел так вырасти. Коул, я думаю, этот охотник ваш…

– Нет.

Коул никогда не был глупцом. В отличие от меня, он всегда и все продумывал наперед и уж точно мог сложить два и два. Отчего-то я не сомневалась, что уже по пути из Ордена в Шривпорт, сжимая побелевшими пальцами руль, Коул переваривал эту мысль. Чтобы смириться с ней, ему потребуются недели… А может, и годы.

Человек, пытающий женщин. Человек, с чьей подачи подобное содеяли и с твоей любовью. Я на собственном опыте знала, как это горько – делить свое семейное древо с монстром. Когда зверства творит один, они расходятся, как круги по воде, и омывают тебя, как бы далеко ты ни стоял.

– У нас с Гидеоном не осталось живых родственников. Только мы двое, – отчеканил Коул бескомпромиссно. – Единственной, кто смог принять нас после гибели родителей, была наша бабушка. Она сказала, мы – это все, что осталось от рода Гастингсов. То, о чем ты говоришь, невозможно, Одри. Охотник мог знать моего брата, но он не часть семьи. Поверь мне.

И что на это ответишь? Коулу точно виднее. По крайней мере, настаивать было бы слишком жестоко. Я смяла пальцами водолазку и, застегнув бюстгальтер, быстро надела ее обратно.

– Есть кое-что поважнее моей родословной, – хмыкнул он, слезая с постели. Когда я уже с содроганием подумала, что он тянется к двери, чтобы уйти, Коул открыл прикроватную тумбу, вернул туда банку с мазью и вытащил книжку в потрепанном переплете из коричневой кожи. – Я нашел это в Ордене, пока искал тебя. Там была спальня… Весьма обжитая, с целым архивом всяких писем и чертежей. Вот, почитай.

Он бросил дневник передо мной на постель, и я увидела отражение собственного лица в пасти золотого льва – металлической бляшки, под которой таким же золотым тиснением значились инициалы: « Д » и « Г ».

Изучив пальцами швы на обложке, я перетащила дневник к себе на колени и послушно прошерстила его. Желтый сухой пергамент. Мужской почерк с резким наклоном. Кто-то вел этот дневник годами, аккуратно и систематически. Иногда между буквами почти не оставалось свободного пространства – что ни день, то новая запись. Неудивительно, что в тканевый корешок затесался грубый клей: кто-то дошил в дневник лишние страницы, чтобы он не кончался.

– Пятнадцатая страница, – подсказал Коул, беспокойно расхаживая по комнате взад-вперед. – Переверни. Там закладка.

Мне уже доводилось держать в руках охотничьи дневники прежде – такой же дневник вел и Дэниэль Гастингс, отец Коула, только живописных описаний там не было в таком избытке. С трудом отведя глаза от целого абзаца, посвященного четвертованию ведьм Канзаса, я посмотрела на указанную страницу и вдруг забыла, как дышать.

– У нас проблемы, Одри, – шепнул Коул, усаживаясь на подушки рядом.

Тело охватил болезненный жар, такой сильный, что того и гляди со страниц дневника потекут чернила. То, что было написано в дневнике, тоже стоило бы немедленно предать огню.

– Царица Девяти Начал, – начала я едва слышно. – Пустота и Цветок Жизни, что распускается только в пасмурные дни. Всегда женщина, но никогда мужчина. Первый лепесток был божественным – пресноводный Потоп , из которого родилась дочь океана Намму, что породила небо Ану и землю Ки, которые породили владыку Энлиля, людей и всех богов. Второй лепесток был сияющим – Звездопад , что породил ворожей, демонов имина-би, себитту, галла и удугу, а также четыре стороны света. Третий лепесток был железным – Затмение , что дало ворожеям восемь сокровищ Тиамат, а людям Копья и Мечи. Четвертый лепесток был невинным – Солнцестояние , что прогрело землю ворожей, но пролило кровь людей, дабы выпустить Черную Скверну. Пятый, шестой, седьмой, восьмой, девятый лепестки мне не видны. Они опадут, только если мы сбережем Цветок от изуверов в период его цветения, когда он уязвим больше всего. Если в момент опадания лепестков срезать Цветок, он сгинет, а вместе с ним и все привнесенное им, кроме Первых Начал. Ибо Другие Начала – реки Хаоса, а Хаос существует, пока могут опадать лепестки.

Я закончила, и во рту у меня пересохло. Страница закончилась. На одной ее стороне – древний шумерский, буквы которого больше напоминали живопись, представляя собой геометрические фигуры. На другой – перевод, старательный и, без сомнений, максимально передающий суть пророчества.

Нет, то было даже не пророчество… Напутствие? Чья-то летопись?

Сглотнув ужас, я посмотрела на Коула.

– Полагаю, Орден ищет Эхоидун, – озвучил он мои мысли. – Вот почему они похитили Зои. Вот почему так интересовались Шамплейн. Здесь написано, что если успеть убить новую реинкарнацию Эхоидун, то умрет вся магия на Земле…

– Но это бред! – воскликнула я, захлопывая дневник и отбрасывая его под подушку, будто это он был виновником всех наших бед. – Коул, вспомни, что я говорила тебе раньше. Магия вечна ! Она регенерирует, восполняет саму себя, как стихия. Эхоидун – это чистое воплощение магии, но не ее источник. Охотники заблуждаются… Ее смерть ничего не изменит!

– Даже если ты и права, это их не остановит. – Коул вздохнул, растирая покрасневшие глаза. Долгое отсутствие сна явно сказывалось на нем. – Охотники, должно быть, поколениями верят в эту легенду… И если они узнают, где Эхоидун – где Морган , – они придут за ней.

– Не узнают, – решительно отрезала я. – Никто в здравом уме не подумает, что царица ведьм кроется в теле пятнадцатилетнего подростка. И это уже не говоря о том, что Орден вряд ли найдет Шамплейн. Дарий и Джефферсон могут подозревать что угодно, но остальные охотники – если они вообще есть – наверняка по-прежнему считают нас вымершими.

– То-то они удивятся, – хмыкнул безрадостно Коул, забирая дневник и пряча его обратно в тумбу, подальше с глаз. – В участке я постараюсь что-нибудь разузнать про тот бар «Железная дева». Хочу выяснить, кому он принадлежит и что за урод помогает охотникам отлавливать девушек. Явно ведь в курсе происходящего, небось охотники платят хорошо…