Джим Батчер - Архивы Дрездена: Кровавые ритуалы. Барабаны зомби

Восхитительная, бледнокожая, сверхъестественно сексуальная и немного пугающая. Чего-чего, а складывать я умею. И я готов был побиться об заклад, что фамилия у Лары не Романи.

Ей, черт подери, куда больше подошла бы фамилия Рейт.

Сукин сын… И здесь Белая Коллегия.

Суккуб на съемочной площадке. Черт, да не один – с учетом ее озабоченной здоровым образом жизни сестренки уже два суккуба. Или две… кто? Суккубихи? Суккубицы? Чертовы латинские корни в сочетании с нашими суффиксами… Впрочем, может, и одна: ведь не испытывал же я и десятой доли того влечения, когда общался с Инари.

Тут до меня дошло еще одно – словно обухом по голове огрело. Как бы глупо и досадно это ни выглядело, я опять вляпался в историю, которая может стоить мне жизни. Я имел дело не просто с подпольным порносиндикатом, а еще и с суккубами Белой Коллегии. Или суккубихами – да ну ее, грамматику эту!

Выходит, в дополнение к кровожадной партнерше по военному танцу из Черной Коллегии я получил еще и злобных, похотливых кинозвезд, смертельные проклятия и чертовски хлопотную следовательскую работу.

Да, и еще пиццу с фасолью и соей, что едва ли не хуже всего вышеперечисленного.

Ну и наборчик!

Я сделал зарубку на память: в следующую же встречу с Томасом хорошенько врезать ему по носу.

Со второй или третьей попытки я справился-таки с телефоном Геносы и дозвонился до Мёрфи:

– Мёрф? Это я. Ну что, нашла чего-нибудь в Интернете?

– Угу. И еще кое с кем переговорила. В общем, нарыла кой-какого добра.

– Отлично. Какого?

– Ничего, что можно было бы предъявить в суде, но тебе это может помочь разобраться в происходящем.

– Ух ты, Мёрф. Ты прямо как настоящий детектив.

– Обижаешь, Дрезден. В общем, вот тебе про Геносу. У него двойное гражданство: Штаты и Греция. Он младший сын богатенькой семьи, которая переживает не лучшие времена. Поговаривают, он из Греции слинял, чтобы отделаться от родительских долгов.

– Угу, – задумчиво кивнул я. Оглядев стол, я обнаружил здоровенный, старый на вид фотоальбом в кожаном переплете. – Да-да, слушаю.

– Он сделал состояние, снимая и продюсируя порнофильмы. И вкладывает деньги он продуманно, так что на сегодня стоит чуть больше четырех миллионов.

– Секс – ходовой товар, – согласился я и, нахмурившись, полистал альбом. В нем хранились аккуратно подшитые газетные вырезки, распечатки и фотографии Геносы, сделанные во время разных общенациональных телешоу. Или, например, фото Артуро, стоящего бок о бок с Хью Хефнером, основателем «Плейбоя», в окружении хорошеньких молодых женщин. – На этом делаются большие деньги. Это все?

– Нет, – сказала Мёрфи. – Он выплачивает трем своим бывшим женам алименты из какого-то подобия специального фонда. Почти все, что у него осталось, он вложил в новую, собственную студию.

Я хмыкнул:

– Если так, Геноса в изрядном цейтноте.

– Это как?

– У него осталось тридцать шесть часов на то, чтобы доснять фильм, – объяснил я. – Один проект он завершил, но, если не снимет еще пару прибыльных фильмов, студию он потеряет.

– Ты считаешь, кто-то хочет выдавить его из бизнеса?

– С предположениями – к Оккаму, – буркнул я, перевернул страницу и пробежал глазами очередную статью. – Черт!

– Чего?

– Он революционер.

– Он… Что?

Я без особой охоты перечитал ей строку:

– «На сегодняшний день Артуро Геноса считается революционером в своей области».

Я почти воочию увидел, как скептически изогнулась бровь Мёрфи.

– Революционный царь перетраха?

– Похоже на то.

Она фыркнула:

– Интересно, что такого надо сделать, чтобы стать порнореволюционером?

– Трудиться, трудиться и еще раз трудиться, – посоветовал я.

– Ну и хитрозадый же ты!

Я продолжал перелистывать страницы:

– Интервью с ним напечатаны без малого в трех десятках журналов.

– Угу, – буркнула Мёрфи. – Скорее всего, с названиями вроде… вроде «Титьки торчком» или «Восемнадцатилетние школьницы-лолиты».

Я полистал еще:

– А вдобавок «Тайм» и «Ю-Эс тудей». А еще он засветился у Ларри Кинга и Опры Уинфри.

– Ты шутишь, – не поверила она. – У Опры? С чего это?

– Ты сидишь? Держись крепче: читаю. «Похоже, он держится безумной точки зрения, согласно которой каждый в состоянии получить удовольствие в постели, не пытаясь соответствовать недосягаемым стандартам. Он считает, что секс – вещь естественная».

– Секс – вещь естественная, – сказала Мёрфи. – Секс – дело хорошее. Не все им занимаются, но всем стоило бы.

– Я же хитрозадый. Коп у нас ты. Относись с уважением к моей ограниченности. – Я продолжал читать: – «Помимо этого, Геноса набирает в свои фильмы людей самых разных возрастов, а не только двадцатилетних танцовщиц. Если верить отзывам о его появлении у Ларри Кинга, он избегает гинекологических крупных планов и подбирает людей не по внешности, а по чувственности их игры. И еще он не любит хирургически усовершенствованных…» гм…

Я почувствовал, что краснею. Мёрфи, наверное, мой лучший друг – и все же она девушка, а джентльмен не может позволить себе отдельных слов при даме. Прижимая трубку ухом к плечу, я сделал руками неопределенное движение на уровне груди:

– Ну, сама понимаешь.

– Титек? – безмятежно спросила Мёрфи. – Сисек? Буферов?

– Типа того.

– Вымени? – продолжала Мёрфи, словно не расслышав моего ответа. – Шаров? Дынь? Персиков? О! Персей?

– Адские погремушки, Мёрф!

Она рассмеялась:

– Ты так мил, когда стесняешься. А я-то думала, силикон относится к обязательной профессиональной экипировке. Ну, вроде как каски и башмаки со стальными подбойками у строителей.

– Только не в случае Геносы, – сказал я. – Здесь цитируются его слова о том, что природная красота и подлинная страсть куда благоприятнее для секса, чем весь силикон Калифорнии.

– Вот не знаю, чего я больше должна испытывать по этому поводу, восторга или тошноты?

– Шесть частей одного и полдюжины другого, – сказал я. – Подводя черту, можно сказать, что он не обычный порноделец.

– Не уверена, что это исчерпывающая информация, Гарри.

– Если бы ты сказала это мне до того, как я познакомился с ним лично, я бы, возможно, и согласился с тобой. Но теперь – не уверен. Я не уловил никакой порочной вибрации, исходящей от него. Он производит впечатление порядочного парня. Обостренное чувство ответственности. Вызов статус-кво – даже в ущерб доходу.

– Я более чем уверена, что Нобелевской премии за порнографию не присуждают.

– Я к тому клоню, что он привносит в нее некоторую долю искренности. И люди реагируют на это положительно.

– За исключением тех, кто пытается его убить, – заметила Мёрфи. – Гарри, это, возможно, цинично, но люди, выбравшие жизнь вроде этой, рано или поздно притягивают проблемы на свою голову.