Екатерина Клепикова - Граф-Т

В разделе «Побочные явления» инструкции про это не было ни единого слова. Подробно изучив аннотацию, я наткнулся на многообещающую фразу «Испытано на человекообразных обезьянах. Побочных действий для людей не выявлено».

В тот день новые яркие эмоции Кирсанову были обеспечены. Он ехидно улыбался, глядя на мою реакцию, и что-то помечал у себя в блокноте. Щуплый профессор спокойно заявил, что это старая инструкция. На сегодняшний день я не первый испытатель, и никто от таблеток не умер.

В итоге я смирился и вскоре совершенно перестал ощущать вкус еды. Приём пищи превратился в необходимый ритуал. Барская жизнь отныне не радовала, пришлось отказаться от услуг официантов. У меня появилось желание быстрее закончить работу.

Кирсанов дал мне прочесть методичку о зафиксированных формах внутренних миров и способах выживания в них. Это был небольшой документ для испытателей по правилам работы в нейросети прибора «Граф-Т» и предупреждение о том, что испытатель встретит в подсознании другого человека.

Описание было весьма туманным и больше напоминало сюжет фильма. От ответов на вопросы о том, что мне предстоит, и о задачах, которые надо решить, Кирсанов всячески уклонялся. Я понял одно – информация секретна и раскроют мне её перед трансграфтацией. Оставалось ждать.

К концу третьей недели прибор был окончательно настроен под волны моего мозга. Была составлена персональная картотека стандартных мыслеобразов и сформирована программа для работы с моим подсознанием. Уровень «Граф-Т» в крови достиг своего высочайшего пика.

Наступил следующий этап подготовки к трансграфтации. Ассистент Кирсанова прочёл длинную лекцию о том, каким образом прибор внедряется в нейроны человека. Я не очень понял, да и не всё ли равно уже было.

Единственное, что я уяснил из этого ликбеза, – прибор считает первого подключённого главным и все иллюзии строит исходя из мыслеобразов, эмоций и жизненного опыта первого трансграфтировавшегося. Все, кто присоединятся позже, не смогут влиять на мир, созданный прибором, но могут узнать мысли, эмоции и чувства других испытуемых. Каждая трансграфтация сопровождается секундной перезагрузкой системы, что могут видеть абсолютно все загруженные пользователи нейросети. Как эта информация должна была мне помочь? Я уже не задавал вопросов, решив, что всё необходимое мне расскажут.

Ближайший месяц мне предстояло стать отшельником и познать дзен. За этой частью операции следил лично полковник Бергонц. Тот самый, что выступал на сцене и проводил испытания в спортзале. Кирсанов же со своей командой продолжал совершенствовать алгоритмы программы моей совместимости с прибором.

Полковник чётко и быстро огласил регламент подготовки к испытаниям. Первую неделю меня планировали приучать жить по графику и распорядку эксперимента. За это время врачи вновь подробно исследуют показатели моего организма на фоне высокой концентрации препарата в крови. В течение первой недели мне разрешалось читать, разговаривать по делу с медсёстрами, петь, говорить самому с собой.

Со второй недели эксперимента все эти прелести жизни будут запрещены. Я должен буду молчать. В результате предыдущих исследований немые люди показывали лучшие результаты. Поэтому все испытатели во время подготовки обязаны помалкивать. Вдобавок ежечасно у меня будут брать кровь. Как только уровень «Граф-Т» в крови станет стабильным на протяжении суток, начнётся следующая фаза подготовки.

Третья и четвёртая недели будут направлены на внедрение датчиков в мою нервную систему. Ответственный момент. При предыдущих испытаниях у шестидесяти семи процентов участников импланты не приживались. Без датчиков проводить трансграфтацию было опасно для моего психического здоровья и практически бесполезно с точки зрения достижения поставленной цели.

Датчики по сути своей представляли огромные флэшки для записи всех моих мыслей и образов ёмкостью в одни сутки. Внедрялись чипы где-то в районе шеи. Связь с прибором осуществлялась по блютуз. Беспроводной режим работы позволял менять положение тела человека в ходе эксперимента.

Раз в сутки имплант автоматически устанавливал связь с прибором и выгружал записанную информацию. Прибор в течение нескольких минут превращал полученные данные в мультик из череды мыслеобразов. Причём ненужные моменты, такие как сон, длительные многообразные действия, – сжимались и архивировались. Другой функцией флэшки-импланта была способность давать обратную связь. У операторов была возможность отправить испытателю видеоинформацию ёмкостью в одну минуту. Кирсанов верил, что это может помочь.

Кроме того, передатчик служил своего рода предохранителем от внедрения сознания другого человека в моё. Как это возможно? Я не знаю. Но если такое случится, то оператор включит режим деактивации, а датчик должен будет шандарахнуть меня электрическим током с силой дефибриллятора.

Планировалось, что шок нервной системы на несколько секунд остановит сердце и параллельно процесс трансграфтации. Реанимационным бригадам остаётся только «завести» сердце заново. В этом случае эксперимент будет прекращён.

Перспектива напугала. Кирсанов уверял – они сделают всё возможное, чтобы не доводить меня до такого состояния. Но его голос не был уверенным.

Зато он точно знал, что находиться в искусственной нейросети дольше недели было небезопасно. Поэтому вне зависимости от результативности меня будут искусственно выводить из трансграфтации, снижая подачу жидкого химического компонента «Граф-Т» в крови с пятого дня эксперимента.

Для меня такая ситуация была плохой. По договору попытку выполнения задачи в таком случае придётся повторить. В интересах обеих сторон было максимально быстро завершить эксперимент.

Полковник разговаривал со мной сухо и надменно, но благодаря его информации я понял, к чему мне стремиться.

На мою шею надели нечто, напоминающее ошейник, с сотней чипов, контролирующих показатели тела. Начался самый ответственный этап подготовки.

Всё шло по регламенту. Пять раз в сутки ко мне приходили крайне симпатичные и приветливые медсёстры. Измеряли температуру, давление, объём легких, я заполнял анкеты о самочувствии. Приборы в туалетной комнате замеряли результативность моих посещений. Физические нагрузки стали обязательными.

Спустя неделю медсёстры превратились в роботов. Они приходили каждый час, молча брали кровь из пальца и уходили, даже не улыбнувшись. Единственным событием в жизни за пару недель стало введение того самого датчика. Его имплантировали под общим наркозом. Этот день я плохо помню.

После операции стало совсем тоскливо. Было ощущение, что я заключённый. Жил по графику, гулял по расписанию, по часам принимал противный «Граф-Т». После приёма таблеток немного кружилась голова, впрочем, головокружение проходило через пару минут.