Валерий Горшков - Альянс

Углубившись в сад, мы выбрали место у ограждения. Я взял лопату и принялся рыть беличью могилу.

– Тот город, о котором ты рассказывал, он всё ещё существует?

– Ну, – прокряхтел Ванс, опуская аптечку на дно ямки, – того города больше нет. Теперь это уже совсем другой город. Да и людей тех нынче нет.

– Погибли? – Я начал закапывать кейс.

– Постарели.

– Слушай, Ванс, – бросив последнюю лопату и разровняв землю, я посмотрел на него, – всё-таки почему ты не уехал, когда эпидемия закончилась?

– Взгляни на меня. – Он расставил руки и отступил на шаг, мол, вот он, весь я. – Всё, что у меня осталось, – вот эти седины. Другое место не красило бы их воспоминаниями.

– Только поэтому?

– Только это и важно.

Воспоминания о маме. Они-то меня и держали здесь. Было бы предательством по отношению к ней уехать вот так, пока они ещё свежи. А потом… Потом мне будет трудно представить счастливые дни так чётко, как я их представляю сейчас. И только родное окружение позволит не увядать этим воспоминаниям в будущем.

Мне вдруг стало неприятно от этих мыслей и захотелось заглушить их разговором, однако Ванс покачал головой, как только я открыл рот.

– Не давай мозгу сплёвывать, обмозгуй трошки [10] Трошки (прост.) – немного. . – Он поставил лопату в подсобку. За углом нарастал людской гомон. – Ну, ступай.

Лютер сидел на порожках, бездумно разглядывая проезжающие машины. Он выглядел раздосадованным.

– Я думал, ты уже ушёл, – проговорил он.

– Разговаривал с Вансом. Ну что там?

– Собираются в Коулридж. – Лютер вздохнул. – Но я не собираюсь туда ехать, подозреваю, что мама не просто так пытается нас отослать. Мне нужно остаться, но как её убедить?

Меня удивили его слова. Впервые Лютер открыто выразил недовольство чем-то.

– Давай скажем, что опять отсылают на озёра, – ответил я.

Позапрошлогодний лагерь на озёрах был самым ужасным за всё время. Комары, ливни, холодные помещения. В каждом отряде кто-то заболел гриппом, и нас вернули домой через неделю после открытия смены. Отпускать детей второй раз в самое отвратительное место на планете не захотел бы никто. На это я и ставил.

Лютер почесал голову и улыбнулся.

– Может, и сработает, – сказал он.

Мы неспешно вернулись домой. Моя временная комната изменилась до неузнаваемости. Старый книжный шкаф куда-то исчез, и теперь на его месте красовался новенький стеллаж. На месте устаревшего громоздкого письменного стола появился новый, на нём уместился маленький телевизор. Зелёный ковёр либо заменили новым, точно таким же, либо хорошенько вычистили. Кровать куда-то вынесли, и теперь миссис Трейд сметала веником ровный пыльный прямоугольник (который вот уже, наверное, лет десять укрывался под кроватью от уборок), при этом обручальное кольцо на её левой руке поблёскивало в пробивающихся сквозь занавески лучах восходящего солнца. А в углу комнаты сидел сосед Трейдов – Стефан Кейд. Он был окружён грудой досок и вертел в руках схему кровати, почёсывая отвёрткой висок. У стены стоял новенький матрац из рекламы. «Релакс 3000» – гордо гласила красная надпись.

Стефан Кейд был похож на водопроводчика. Ещё бы, на нем извечно была эта дурацкая форма – красная кепка и синий комбинезон. Анджела Трейд порой звала этого человека к себе, если ей была необходима помощь в отсутствие мужа. Лютеру это не нравилось. Он думал, что мистер Кейд желает занять место его отца, хотя, наверное, сейчас так оно и было. Увидев соседа, Лютер укоризненно посмотрел на мать и поспешил уйти.

– О! А вот и Джейсон! – радостно вскрикнула миссис Трейд.

– Привет, Джей-Джей! Славный денёк, верно? – приветливо воскликнул Стефан своим чуть хрипловатым голоском.

Я ответил ему лишь кивком и натянутой улыбкой, направившись вслед за Лютером.

– Подумаешь! Вот я родителей вообще в четыре года потерял! – послышался недоумевающий голос Стефана.

– Перестань, Кейд, – вздохнула Анджела, – ему сейчас тяжело.

В комнате Лютера не оказалось. Я поднялся по лестнице, ведущей на крышу, и выглянул наружу. Лютер сидел на краю, свесив ноги над отливом и прикусив указательный палец сжатого кулака. Он плакал.

Я поспешил обратно на лестницу, надеясь, что Лютер меня не заметил, но на очередной ступеньке вдруг остановился, почувствовав себя виноватым перед ним. Я никогда не поддерживал его, ни до смерти мистера Трейда, ни после. Почему я был так уверен, что ему это не нужно? Почему не пробовал с ним заговорить в трудный момент? В голове пронеслись слова Кэтти: «Вот в другой раз попробуй!»

– Дьявол, – проговорил я, вновь поднимаясь.

Лютер не заметил, как я подошёл.

– Ты чего, старик? – спросил я.

– Ничего. – Он торопливо вытер лицо. – Уйди отсюда.

– Да, блин, забей на него, он просто собирает кровать.

Лютер усмехнулся.

– Он уже месяц у нас «просто что-то делает». Причём когда ни меня, ни тебя нет дома.

Мне нечего было ответить. Я тихо присел рядом с ним на уже тёплую черепицу и только тогда заметил, как он что-то теребил в руках. Было похоже на смятый газетный лист.

– Что это у тебя?

– Всё брехня. – Он протянул мне его. Это действительно оказалась вырезка из газеты двухмесячной давности. Я пробежался по тексту глазами:

«Минувшим днём в пятом исследовательском корпусе компании Emersize Industry во время испытания экспериментальной модели вихревого эфирентного ускорителя прогремел взрыв. По предварительной информации, причиной разрушения устройства послужили недоработки в автоматике системы охлаждения. На момент взрыва испытываемый агрегат находился внутри термоустойчивого подземного бокса, благодаря которому удалось избежать разрушения строения и большого количества жертв. Пока достоверно известно лишь об одном погибшем. Им стал главный инженер-конструктор компании, заведующий отделом инновационных исследований эфира Пол Трейд. По словам участников эксперимента, как только на пульт поступил сигнал о растущей температуре внутри ускорителя, учёный, пренебрегая требованиями безопасности, спустился в подземный бокс для ручного управления охлаждением. К сожалению, нормализовать работу устройства он так и не успел. Корпорация приносит семье погибшего глубочайшие соболезнования в связи с данным происшествием. Пол Трейд навсегда останется нашим лучшим разработчиком, другом и братом».

Под статьёй располагалась фотография отца Лютера в чёрной рамке.

– И что? – спросил я. – Думаю, это всем известно, по крайней мере, на нашей улице…

– А вот что! – Лютер выхватил листок из моих рук. – Всё это вонючая брехня!

Я никогда раньше не видел его таким раздражённым. Он скомкал вырезку и швырнул вниз. Бумажный шарик прокатился по подъездной дорожке, а затем ветер подхватил его и погнал вдаль по улице.