Анастасия Гор - Ковен озера Шамплейн

Но истина оказалась куда прозаичнее.

– Я не умею готовить.

– И следить за своим желудком, видимо, тоже.

– Штрудель любит яблоки…

– Ты пирогом и кота кормишь?!

– Мы регулярно посещаем ветеринара! Все, перестань, не тебе нотации мне читать.

Я закатила глаза и помогла ему открыть дверь. Таща коробки с пирогами, мы ввалились внутрь. Между ног юркнул Штрудель, устремившись на свою лежанку у фикуса. Пока Коул пытался уместить все коробки в холодильник и заносил вещи, я скинула рюкзак на диван в гостиной и принялась осматриваться.

Это было…

– Вау, – вырвалось у меня уже не в первый раз после знакомства с Коулом.

Его квартира располагалась на последнем этаже, отчего крыша в некоторых местах наклонялась, срезая часть пространства. Это придавало особый шарм и ванной комнате, выложенной коралловой плиткой, и спальне, раскрашенной в черно-белые тона, будто комната из нуарного детектива. Над гигантской кроватью крепился проектор, а над рабочим столом Коула – экранное полотно. Слева, загораживая проход на балкон, стоял книжный шкаф и пробковая доска, пестрящая документальными сводками, вырезками из газет и желтыми стикерами. Картин у Коула тоже была масса: развешенные по всем стенам от кухни до туалета, они варьировались от классического натюрморта до современного арт-деко. Несмотря на это гамма цветов в квартире ограничивалась сочетанием древесно-черного с васильковым или зеленым. Ничего не резало глаз и не казалось лишним – полная гармония минимализма. Атмосфера абсолютной чистоты и порядка, которую Коул, судя по всему, педантично соблюдал везде, кроме своей машины.

Я выглянула в окно, раздвинув жалюзи, и увидела голубой залив: на него выходили все комнаты в квартире. Куда ни посмотри – озеро Шамплейн; куда ни посмотри – мое прошлое.

Я почувствовала покалывание магии и прикрыла глаза в эйфории. Моя неуверенность в себе испарилась по щелчку пальцев, как испарился и страх – вот чего мне не хватало, чтобы наконец-то позволить себе стать Верховной. Мне не хватало моего дома.

– Знаешь, Коул, – улыбнулась я, завороженная и почти признавшая мысль, что готова свершить свое предназначение. – Возможно, я бы смогла попробовать некромантию, если только…

Мой голос заглушил храп. Не успев разуться и снять куртку, обессиленный Коул распластался на диване. Он буквально потерял сознание от недосыпа, чудом упав лицом в подушки, а не на пол. Счастливчик.

– «Располагайся, Одри, – сказала я, подражая его голосу. – Чувствуй себя как дома!»

Я закрыла распахнутую настежь входную дверь и, убедившись, что все упаковки с яблочными пирогами утрамбованы в морозилке, предпочла закрыть ее, в надежде больше не открывать, чтобы все это лавиной не хлынуло наружу. Не без усилий вытянув рюкзак из-под Коула, я порылась в своей одежде и по-хозяйски закинула в стиральную машину все грязное, найдя свежим лишь изумрудный кашемировый свитер и кожаные брюки из чикагского массмаркета.

Пенная ванна с шоколадной бомбочкой – однозначно самая роскошная компенсация, какая только может быть после того, как тебя пытались убить.

Я плескалась в пузырящейся мыльной воде почти полтора часа, вытянув ноги на мраморный бортик и попивая вишневый сок за неимением вина. В поисках его я перевернула вверх дном всю квартиру, но нашла только несколько любопытных фотокарточек. На одной из них стоял маленький Коул в полосатом свитере, а рядом с ним – мальчик в такой же одежде, но повыше ростом. В том же шкафчике, где отыскался полупустой фотоальбом, лежал и блокнот с заметками, обложка на котором заметно поистрепалась.

Лениво перелистывая страницы со списками продуктов и напоминаниями забрать вещи из химчистки, в какой-то момент я дошла до того, от чего вишневый сок пошел у меня носом.

– «Отсутствие глазных яблок у жертв», – прочитала я вслух, и даже горячая вода не спасла меня от озноба. – «Оторван язык. Отрублены фаланги пальцев. Предположительное оружие?»

Я остановилась на знаке вопроса, поставленном напротив записей, а затем перелистнула страницу и увидела еще штук двадцать таких же – в углах страниц, на полях, прямо между слов и вместо знаков препинания.

«Не установлено, не установлено, не установлено».

– Дакота Пирс, девятнадцать лет, – поежилась я, читая. – Эрик Нортмунд, двадцать шесть лет. Карла Сантьяго… Четырнадцать лет! Боже!

Я захлопнула блокнот, не в состоянии осилить следующую запись, написанную красной ручкой и подчеркнутую. Ощутив прилив дурноты, я швырнула заметки на раковину и погрузилась в воду с головой.

И зачем я подписалась на это?

Я выбралась из ванны, покачиваясь, и быстро оделась. Задержавшись перед зеркалом, я провела рукой по запотевшей поверхности, чтобы увидеть собственное лицо, разрумянившееся и посвежевшее, без единой родинки или веснушки. Шрам – длинный, серповидный и потускневший – огибал руку ниже локтя и вызывал желание вновь спрятать его под кофтой. Я ощупала лиловое кольцо синяка на заживающем виске. Рэйчел долгие годы запрещала мне краситься в белый, аргументируя это тем, что тогда я буду похожа не на ведьму, а на привидение – светлая кожа сольется с волосами. Однако я все равно сделала это. В обрамлении пепельных локонов, белее которых был разве что снег, серые глаза с кошачьим разрезом выглядели необыкновенно большими – и смотрели с выражением неистребимого испуга, которое мне так хотелось стереть.

Порывшись в ящиках и отыскав ножницы, я подстригла отросшие до лопаток волосы так, что те едва стали доходить до подбородка.

Каждая встреча с братом – новый имидж. Каждая трагедия – опять новый имидж. Чтобы прятаться, не прибегая к заклятиям, и чтобы не вспоминать. Решив, что в этот раз одной короткой стрижки недостаточно, я задумалась над утомившим меня цветом.

Клубничная блондинка?.. Нет, походить на легкомысленную барышню я сейчас могла только мечтать. Атомно-бирюзовые волосы делали из меня бунтующего подростка. Рыжие – шаблонную ведьму из мультфильмов Хаяо Миядзаки. Черные? Хм, уже было…

– И снова здравствуй, Одри Дефо, – приветствовала я себя, поведя рукой перед зеркалом и возвращая волосам родной и холодный темно-русый цвет. – Я скучала по тебе, девочка.

Видеть себя настоящую – значит признать, кто ты есть на самом деле. Я уже на шаг ближе к этому.

Из гостиной донесся грохот, и, предположив, что Коул упал с дивана, я быстро смела состриженные локоны в корзину для мусора и убрала другие улики, расставив по местам гели для душа.

– Ты что, уже выспался? – удивилась я, выжимая мокрые волосы махровым полотенцем. – Всего три часа прошло.

Коул сидел на полу и апатично озирался по сторонам. Он помолчал еще несколько мгновений, заняв вечно беспокойные руки пледом, то сминая его, то разглаживая.