Анастасия Гор - Ковен озера Шамплейн

– Что ты там жуешь? – насторожился офицер, приблизившись, когда я быстро закинула себе под язык несколько крупиц морской соли. – Надеюсь, не тот помет, о котором ты говорила.

– Отойдите.

Превозмогая кошмарное жжение во рту и в желудке, я поднялась на ноги и, когда офицер не послушался и подступил ко мне, выставила перед собой пластиковую расческу.

– Отойди, кому сказала! – вскричала я, и офицер ахнул, вскинув руки над головой.

– Откуда у тебя револьвер? – ошарашенно спросил он, пялясь на расческу. – Я ведь обыскивал твои вещи. Вот же дрянь…

– На пол. Сейчас же!

Рука у меня не тряслась, как это наверняка было бы, схватись я за настоящее оружие. Приходилось сжимать расческу крайне крепко, чтобы искрящаяся магия не дала осечки: она покалывала на кончиках пальцев, под кожей, словно невесомые электрические разряды. Магия струилась по венам, и даже мучившие меня боль в горле и кашель притупились и будто совсем исчезли. Пускай я и знала, что это состояние не продлится долго, но ощущать такую силу было блаженством: величие Верховной, которого у меня никогда не было.

«Тебе не нужна заговоренная соль с добавочной магией. В тебе ее и так в избытке, Одри! Ты сумеешь преодолеть все, с чем бы тебе ни пришлось столкнуться, потому что Верховная – это не титул. Верховная – это природа».

Нет, Рэйчел, моей силы никогда не было достаточно без волшебного допинга. Во мне никогда не было того, что помогло бы мне выбраться из клетки, и я не была уверена, что это когда-нибудь появится. Во рту таяла розовая соль, горча на языке привкусом далекого моря – и вдруг иллюзии, в плетении которых я всегда с треском проваливалась, стали моим спасением.

– Не делай глупостей, малышка, – попытался образумить меня офицер, но послушно лег на пол, предварительно швырнув мне в руки ключи. – Ты бы отделалась максимум исправительными работами за документы, но теперь…

Я передразнила его и, надев рюкзак, быстро открыла решетку и вышла, зачем-то прихватив остывающее и помятое мужское пальто.

Заперев офицера полиции в камере, наставив на него дуло расчески, я пробежала через весь корпус и влетела в комнату с пустыми офисными столами. За одним из них дремал стажер перед тусклым экраном компьютера. Заметив меня, он растерянно приоткрыл рот, и я сунула расческу в карман, найдя этого паренька слишком безобидным и замученным, чтобы угрожать вымышленным револьвером.

– Приветик, чего расселся? У вас тут пожар, – сказала я, указав пальцем на коридор. – В туалете. Слепой, что ли? Там все в дыму, боже! – И, немного увлекшись, решила добавить: – Ты слышишь этот лай?.. Какой кошмар! Кажется, наверху остались щенки. Надо скорее спасти их!

Стажер подорвался, сбив локтем кружку с кофе, и с бранью кинулся к коридору, откуда, как ему мерещилось, выстреливали всполохи огня. Заглянув в кладовую и за дежурную стойку в поисках чехла со скрипкой и ничего не найдя, я скрепя сердце покинула полицейский участок, подгоняемая пожарной сиреной и чувством, что искр магии в пальцах становится все меньше, пока тает соль во рту.

В такое позднее время мне пришлось идти по городу пешком, то и дело вглядываясь в тени на задворках, чтобы одна из них не оказалась моим братом. Дождь немного ослаб, и моя одежда оставалась почти сухой благодаря недавнему подарку – шерстяному пальто детектива из Бёрлингтона. Выйдя на освещенную трассу, я чудом поймала такси и попросила довезти меня до ближайшего отеля.

– Двадцать баксов, – объявил водитель спустя пять минут, за которые я не успела даже восстановить дыхание.

– Это грабеж! – буркнула я и полезла в карманы, уже зная, что скоро мне снова предстоит бежать без оглядки, не заплатив.

Но вдруг нащупала портмоне из лайковой кожи.

– Вот, – сказала я, протягивая таксисту купюру в пятьдесят долларов из тех двух тысяч, что все еще, оказывается, были у меня. – Оставьте сдачу себе.

Не торопясь вылезать из такси под промозглую морось, пока удовлетворенный таксист пересчитывал выручку, я дрожащими руками расстегнула портмоне и робко заглянула внутрь. Новенькие купюры хрустели под пальцами, и это не только искупило все ужасные события минувшего дня, но и обещало скрасить мне ближайшее будущее.

Мой взгляд невольно замер на красных запястьях, разодранных грубым металлом наручников. Детектив Гастингс был готов переломать мне руки за кражу зеркала, но не за две тысячи наличных, которые даже забыл забрать. Странно? Невероятно странно! Такие дурни были как подарки-пиньяты, посланные свыше.

– Лучший номер, что у вас есть, пожалуйста.

Тратить чужие деньги – райское наслаждение, и в нем мне не было равных.

Проспав до утра в роскошном отеле в центре Нового Орлеана в номере с видом на Бурбон-стрит и чувствуя себя наутро после приема соли так, будто меня избивали всю ночь, я заказала себе завтрак в постель. В меню нашлись самые редкие деликатесы и обожаемый мной молочный коктейль. Следующим в списке было немедленно покинуть город, но, смывая в душе скользкие и болезненные прикосновения Джулиана, я вдруг подумала, что мне не помешает еще немного приятностей.

Накупив в аптеке кучу лекарств от простуды, я не устояла перед соблазном и оказалась в примерочной элитного бутика. Вскоре старые вещи уже валялись в помойном баке: Джулиан прикасался к ним тоже – значит, осквернил. Сохранив лишь рубиновый шарф, купленный Рэйчел в аэропорту Праги, я расплатилась семьюстами долларами за лаковые сапожки и шелковое платье от кутюр лимонного цвета.

– И вон ту шляпку, – счастливо улыбнулась я, довершая образ изящным головным убором, сшитым из фетра и таким же красным, как и шарф. – Ох, здесь вставки из жемчуга. Потрясающе! Обожаю жемчуг.

Тратить деньги – райское наслаждение, но вот считать их – сущее наказание.

– Черт!

Я грустно взглянула на оставшуюся сотню баксов и встала под навесом автобусной остановки в одежде, которая стоила достаточно, чтобы спокойно арендовать приличное авто. Завернувшись в пальто детектива, которое нелепо топорщилось на узких плечах и смотрелось поверх элегантного платья почти вульгарно, я рванула по лужам к автобусу с горящими цифрами – 21 . Красивое число. Значит, подходит.

Примостившись возле окна, я расстегнула рюкзак и потрясла в руке мешочек с рунами, на которые уповала, несмотря на глубоко затаившуюся обиду.

– Я вас прощаю. Надеюсь, теперь вы поняли, до чего доводит промедление. Давайте впредь без глупостей!

Я кинула пригоршню кубиков на соседнее кресло. Автобус затормозил и покачнулся, но руническая вязь уже сложилась и не распалась, будто приклеившись к грязной обивке.

«Сиэтл».

– Сразу бы так, – улыбнулась я и всмотрелась в мигающее табло с остановками, одна из которых удачно выпадала на междугороднюю автостанцию.