Антон Панфилов - Посредник судьбы

При мыслях об Оле мне сразу стало легче, все же я не зря прожил свои почти девятнадцать лет.

– Так вот, перейдем к делу – продолжил он – вам же интересно, почему вы оказались тут?

– Да, конечно.

– Вы бы хотели продолжить то, чем так стремились заниматься при жизни?

– Это вы про что? – удивился я, такому предложению.

– Вы бы хотели вносить корректировки в судьбы людей?

– Вы хотите, чтоб я сидел тут с вами и выполнял всю черную работу за вас?

– Не совсем, я предлагаю вам помогать мне, находясь, так скажем, с той стороны занавеса. Вам это интересно?

– Вы хотите, чтоб я вернулся на Землю? – в очередной раз удивился я.

– Именно, видите ли, я работаю не один, на Земле у меня много помощников, без них я бы, пожалуй, не справился. Наркотики и алкоголь – бич нынешнего поколения, именно из-за них приходится вносить большинство корректировок. Связавшись с ними, люди теряют интерес к жизни и уже не выполняют возложенных на них обязательств, сходят с пути, так сказать, отклоняются от сценария. И тогда мы передаем их обязательства, более достойным. И мои помощники, как раз этим и занимаются, что находят людей, которые смогли бы завершить незаконченные дела.

– Как же я смогу найти достойных людей?

– Если вы начнете мне помогать, думаю, вы сами быстро во всем разберетесь.

– Только вот незадача, я же мертв – решил съязвить я.

– Я же сказал вам в начале разговора, что вы сами позже решите, умерли вы или нет.

– Получается, я еще могу вернуться в свое тело? – я повеселел.

– Да, можете, вам решать.

– И я буду помнить весь этот разговор?

– Будете, только не стоит всем об этом рассказывать, иначе вы можете оказаться в здании с таким же цветовым интерьером, как и эта комната.

– И я буду заниматься корректировкой чужих судеб? – не унимался я.

– Да, если захотите вернуться, мне изначально показалось, что вы более сообразительны, – мой собеседник перестал улыбаться.

– Простите за мои вопросы, просто все это звучит очень странно, как какой-то бредовый сон.

– И? Вы согласны или нет? – терпенье у старичка, напоминавшего мне Эйнштейна, похоже, начало заканчиваться.

– Да, конечно, я только плохо представляю, как мне найти достойных. Да и достойных чего?

– Вы все поймете сами, находите людей, а мы уж там с вами решим, чего они достойны.

– Хорошо, как я попаду обратно на Землю?

– Обернитесь. За вами дверь. На ней так и написано «ВЫХОД».

Я обернулся, рядом с диваном действительно находилась дверь, странно, что я ее раньше не замечал. Я встал и направился к ней.

– Только запомните, не все достойные люди выглядят достойно! – крикнул мне в след старичок.

Я открыл дверь. За ней была темнота.

– Ты только не переживай мы рядом – услышал я до боли знакомый голос, но так и не успел понять чей. Дверь открылась, и я снова провалился в темноту.

3

– Мы всегда будем рядом, ты только живи – услышал я все тот же голос.

Снова это тяжесть, все тело ломило, голова раскалывалась, словно меня кто-то переехал. Я не мог пошевелиться, любое движение вызывало сильную боль. Я даже не мог толком открыть глаза, так как свет их буквально сжигал. И все же, не смотря на все эти муки, я чувствовал, что кто-то держит меня за руку.

– Мам? – с трудом произнес я, едва приоткрывая глаза.

Я с трудом мог различить силуэт женщины, сидевшей возле кровати, на которой я лежал. Судя по очертаниям окружающей меня мебели и стен, я находился в палате какой-то больницы. Мои глаза по прежнему не могли привыкнуть к свету, мне приходилось очень сильно щуриться, и все вокруг я видел размытым. Я услышал, как женщина, сидевшая рядом, зарыдала. Увидел, как она привстала и начала наклоняться ко мне, видимо, что бы обнять, но тут в глазах у меня потемнело, и я провалился в сон.

Когда я проснулся, было уже темно. К темноте глаза у меня привыкли быстро. Я действительно находился в больничной палате, рядом со мной на стуле спала мама. Все тело болело. В голове была каша, мысли путались. Я пытался вспомнить, что же со мной произошло, как я тут оказался? Меня не оставляло ощущение, что я забыл что-то очень важное. Так, неподвижно я пролежал часа два, пытаясь навести порядок в голове, но так ничего и не вышло. В конце концов, я уснул.

Я проспал до полудня. Крепкий сон пошел мне на пользу, голова немного прояснилась, хотя и продолжала сильно болеть. Рядом все так же сидела мама, но теперь она уже слегка улыбалась.

– Я знала, что ты очнешься. Ты у нас очень сильный, я всегда так говорила, а сейчас и доктор это подтвердил. Ты только ничего не говори и не напрягайся, врачи сказали, что тебе нужен покой. Не обращай на меня внимания, я тебя не буду беспокоить, просто так тут тихонько посижу. Может тебе телевизор включить?

Я улыбнулся, и легонько помотал головой. Никогда не думал, что эти простые движения могут вызвать столько трудностей, но говорить мне сейчас не хотелось, а телевизор смотреть тем более. Надо все вспомнить.

Мысли постепенно приходили в порядок. Я начал потихоньку восстанавливать картину своей жизни. Все в ней было благополучно: родители, дом, институт, друзья, машина… Машина… Я четко вспомнил момент, как на скорости сто сорок я направил свой автомобиль в столб освещения. Но зачем? Безответная любовь? Нет, я не припомню, чтоб испытывал сильные чувства к кому-либо. Учеба? С учебой у меня было все отлично. Возможно, болезнь? Рак мозга… Я все вспомнил… По телу сразу побежали мурашки. Зачем меня, вообще, откачали, если я и так уже не жилец? Хотели продлить мои мучения на несколько месяцев? Я решил выразить все свое негодование, единственному человеку, который сейчас был рядом, своей матери. Но говорить было тяжело, и вместо бурной эмоциональной речи, я лишь смог выдавить из себя еле слышное:

– Мам… Рак?

Мама все это время смотрела на меня, со слабозаметной улыбкой, сейчас же ее улыбка стала намного шире, а из глаз полились слезы.

– При аварии ты получил черепно-мозговую травму. Чтоб тебя спасти, врачам пришлось тебя оперировать и удалять часть мозга. Оказалось, что пострадала именно та часть мозга, на которой находилась опухоль, поэтому опухоль была тоже удалена. Хирург сказал, что есть вероятность, что опухоль больше не проявится, но надо будет проходить обследования два раза в год – периодически всхлипывая, поведала мне мама.

Вот так я узнал, что родился второй раз, и все же меня не отпускала мысль, что я упустил, что-то очень важное.

Помимо черепно-мозговой травмы, и говорящего об этом шрама, протянувшегося через полголовы от левой брови до затылка, у меня так же были сломаны обе ноги, левая ключица и четыре ребра. Но, не смотря на все это, я довольно быстро шел на поправку. Через четыре дня мне уже разрешали сидеть, и мама принесла с собой шахматы, чтоб хоть чем-то меня развлечь, так как телевизор смотреть я по-прежнему отказывался. Идея с шахматами мне понравилась, раньше мы часто играли, пока я не увлекся хиромантией, поэтому я сразу согласился. Мы играли не торопясь, я думал очень медленно, и все же было приятно снова ощущать, как мозг оживает, просчитывая ходы наперед, мысли успокаиваются, разум проясняется. И вот, когда на доске уже почти не осталось фигур, я расслабился, чувствуя вкус приближающейся победы, мама ладьей съедает моего офицера.