Гаянэ Степанян - Книга аэда

Вальдерас даже не успел придумать ответ: та самая сила, которая сковывала холодом его тело, теперь сжала обе ладони в кулаки и скривила губы в стеснительную улыбку, будто его застали за непристойным делом.

– Да так, Марвин, детские суеверия, пора от них избавляться…

Когда они наконец-то добрались до дворца и настал час встречать гостей, ужас достиг апогея: Вальдераса тошнило, в глазах темнело, боль обручем сжимала виски.

– Совсем худо? – встревожился Рагдар.

– Я чувствую приближение чего-то очень страшного, словно на нас уже пала тень Смерти. Никогда ничего подобного не испытывал. Я хочу, чтобы вы трое надели под одежду кольчуги. Оружие возьмите все, какое сможете. Пусть Бальвир проследит, чтоб наши лошади оставались стреноженными. Не вздумайте ничего пить и за праздничным ужином ешьте только яйца. И не уходите с женщинами.

Немногочисленный по сравнению с отрядом Вальдераса кортеж Альманты из династии Тарниф состоял из вооруженных халитов и Смертных Сестер. Возможно, у царицы и в самом деле было больше причин для беспокойства, чем у него, но тревога не покидала юношу.

Халиты, возглавлявшие карагартскую процессию, разошлись на две стороны, и вперед выехали всадницы – сама царица и ее дочь.

В тот момент, когда Вальдерас увидел свою невесту, он забыл обо всем: о чутье, об осторожности, о правилах. Глядя в ее лицо, исполненное гордости, в ее медовые глаза, непривычно светлые для жителей царств Реки, юноша испытывал незнакомое чувство. Оно превратило в воду его мышцы. Жар, охвативший Вальдераса, можно было бы сравнить с тем, который поднялся из самых глубин, когда они с Рагдаром впервые подглядывали за девичьим купаньем или когда он первый раз ласкал девушку. Но те любовные игры не вызывали в нем и доли того волнения, которое сейчас подступило к горлу.

Ассанта не походила ни на дочерей вельмож, ни на жен простолюдинов. Ее грудь закрывала кираса с золоченым изображением луны, а на поясе был меч. Дева-воин и царь-дева! «Карагартская династия исконно управляется царицами, они верят в свое происхождение от Защитницы, – вспомнил Вальдерас рассказ первого амира. – Верят, что царица являет себя в трех женских ипостасях демиурга: когда она становится матерью, она – Создательница, когда вершит судьбы подданных – Хранительница, а когда воюет – Защитница. Но это не всё: карагартцы верят, что царевна Ассанта – Воплощенная Защитницы, как Кшартар был воплощением Создателя».

Завершив церемонии царского приветствия, гости и хозяева проследовали в пиршественный зал. Ассанта поравнялась с Вальдерасом. Она склонилась к его уху, и тот вдохнул терпкий запах ароматического масла. Нежные губы почти коснулись его кожи и горячо прошептали:

– Не надейся когда-нибудь развести мои колени.

И она последовала за матерью, уже не оглядываясь на него.

Традиционные ритуалы знакомства будущих царственных родственников, обмен учтивыми репликами перед тем, как рассесться за столом… Вальдерас все делал в точности так, как учил его первый амир, но мыслями метался от обжигающего чувства к Ассанте до леденящего предчувствия смертельной угрозы. Единственная неформальная реплика царевны связала воедино вспыхнувшую страсть и предчувствие смерти.

– А я гляжу, царевич и его друзья не очень хотят разделить с нами трапезу, – вывел Вальдераса из задумчивости голос царицы Альманты. И пока он лихорадочно искал достойные слова для ответа, та продолжила: – Чутье подсказывает тебе, что наша встреча кончится не свадьбой. Ты не мог не приехать, но пытаешься предотвратить сегодняшний финал. Понимаю.

– Какое чутье, царица?

– Царское чутье, царевич. Тебе дано слышать разговоры демиургов о нашей судьбе. Ты не различаешь слов, но догадываешься об их значении. Это свидетельствует о царском происхождении еще красноречивее, чем внешнее сходство с отцом.

– И какой же финал я предчувствую? – хрипло спросил он ее.

– Ты не хуже меня знаешь какой. Лучше я расскажу о начале. Твоя мать была рождена Даэррой Атальпас. Именно на нее пал жребий после ухода ее предшественницы. Нардх Сакхара – истинный царь, неподвластный ни одному из смертных, отмеченный дыханием демиургов, растил дочь, готовый по воле Шести принести в жертву свою кровь. Но в то время бледнокожие сингвары восстали против власти Ульма. Нардх истребил непокорных, а их царя привезли в Ульм. Он внушил любовь Даэрре, которая зачала тебя и стала неугодной жертвой для Атальпас.

Рассказывая, Альманта не отрывала глаз от его лица и сама себе удовлетворенно кивнула, прочитав во взгляде юноши понимание.

– Думаю, ты уже догадался, что я хочу еще сказать. Ты не должен был рождаться, твое рождение – это проклятие, а не благословение династии Сакхара. Атальпас всегда получают свое. – Она перевела взгляд с Вальдераса на Марвина: – Его в храм. Остальных убить.

Марвин кивнул и, прежде чем до Вальдераса и его друзей дошел смысл сказанного, пронзил мечом дернувшегося было первого амира. Юноши вскочили, обнажая клинки. Лишь меч царевича оставался в ножнах.

– Вчетвером?! Против сотни гвардейцев?! – пробормотал Рагдар.

– Стрелять не будут, своих побоятся задеть, – ободрил его Нартор.

– Расступитесь! – И Вальдерас вспрыгнул на стол.

Он развел руки в стороны, направив ладони на вооруженных людей, закрыл глаза, собираясь с мыслями и вкладывая всю свою ярость и жажду жизни в дыхание, и резко, на выдохе, выкрикнул:

– Таф!

Неведомая сила отбросила нападавших к самым стенам залы. Раздались стоны и проклятия. Время для отступления было выиграно.

– Уходим! – скомандовал Вальдерас.

За его спиной раздался яростный голос царицы:

– Ты все равно сдохнешь, бледнокожее отродье!

Вальдерас обернулся, уже боковым зрением заметив движение ее руки, посылающей ему в спину нож.

– Таф! – успел он выкрикнуть, направив ладонь с руной в сторону летящего ножа.

Отброшенный той же неведомой силой, нож отлетел обратно – и впился в горло Альманты.

Руна отняла все его силы. В глазах потемнело, а звуки из внешнего мира доносились глухо, как будто уши залило воском. Ноги подкашивались.

– Бальвир, поддерживай его, Нартор, прикрывай сзади! – приглушенно доносились до Вальдераса команды Рагдара.

Как они добрались до конюшни, он помнил смутно, лишь иногда различая отблески взлетавшего меча Кханка.

Друзья ушли от погони и позволили лошадям идти неспешным шагом. Ни один не представлял, что делать дальше: возвращение в Ульм означало встречу с Нардхом, по приказу которого, скорее всего, и действовал Марвин. Но кроме Ульма идти было некуда.

Каждый из них погрузился в невеселые мысли, и вдруг Рагдар расхохотался. Остальные недоуменно воззрились на него.