Олег Берман - Убийство в сердце империи

На лестничной площадке у лифта к ожидающему кабины комиссару подошел человек средних лет ничем непримечательной внешности.

– Добрый день.

– Добрый день, – в кабину человек вошел первым и таким образом оказался позади полицейского.

– Это честь для нас, что сильные мира сего посетили нашу скромную обитель, – голос человека звучал приторно сладко.

– Отчего же? Мой род с вашим издревле живут вместе, а после Войны и вовсе стали гражданами одного государства. Времена меняются, – человек неприятно хихикнул.

– Ваша правда, милорд! Времена меняются и этому нельзя не радоваться, – двери лифта расползлись в стороны, Этцель и человек направились к двери наружу. Странный разговор насторожил полицейского, и он решил присмотреться к своему визави. Распахнув дверь, Этцель вышел на улицу, где живое солнце давало значительно больше света, чем светодиодные свечи и придержал дверь для шедшего за ним.

– Ох, благодарю, право не стоило, – человек засеменил к проему. Несмотря на поспешность этих неловких действий Этцель мог поклясться, что успел заметить на ушах выходившего те же полосы, что у Адлера. «Az istenit!» 4 4 Черт возьми! (венг.) пронеслось в голове полицейского. – Всего хорошего, господин полицейский!

– И вам… – задумчиво произнес комиссар. Сев в автомобиль, он не сразу тронулся с места. Было уже около полудня, а он не знал ровным счетом ничего. Ни кем был сам Мар-Ямин, ни кем были свидетели, ни почему кто-то решил убить его, ни почему это произошло в Шарлоттенбурге… хотя последним вопросом он еще не задавался. Возможно, стоило не прислушиваться к Альбрун, а делать все по учебнику. Этцель снова выругался. Пятьсот лет жизни и три десятилетия стажа в полиции, а он, как юнец, делал то, что ему говорил Совет! Надо было незамедлительно ехать на место убийства! Шины «вандерера» взвизгнули от резкого старта автомобиля. Сине-серебряный луч устремился на юго-запад.

Этцель был так зол на самого себя, что не заметил, как пересек весь город. Только нейтральный голос коммутатора сообщил, что цель пути была достигнута. Найти парковку на Кантштрассе в полдень было непростой задачей. Круммештрассе была тоже забита под завязку. Кружа по кварталу, полицейский с горечью заметил, что по большому счету он, конечно, опоздал. Место преступления еще можно было распознать, но ленты оцепления были сорваны, а все возможные следы были смыты дождем, аккуратно убраны радивыми дворниками или стерты вечно спешащими берлинцами – ни о каких «свежих следах» говорить не приходилось. С другой стороны, вчера у полиции был целый час, прежде чем Совет заморозил расследование. На встрече сегодня утром и Брандт и Штайф говорили об этом! Этцель остановил машину вторым рядом на оживленной улице и включил аварийные огни – весьма распространенная практика в Берлине.

– Коммутатор, соединить с главой первого отделения криминальной полиции Брандтом. Статус вызова красный. – Увидев, кто звонит, и статус, старик скорее всего ответит. По крайней мере, полицейский на это рассчитывал.

– Брандт, – в салоне автомобиля словно повеяло холодом.

– Господин первый старший комиссар, это Этцель.

– Ну…

– Кхм, господин Брандт. Я сейчас нахожусь на месте преступления, здесь по понятным причинам искать нечего, однако, вчера вы одним из первых оказались здесь. Не могли бы вы рассказать, как это все вчера выглядело? Каждая деталь мне бы очень пригодилась.

– Этцель, ради этого ты звонишь?! Я думал все инструкции и необходимую информацию ты получил утром, – неожиданный холод в голосе старшего офицера постепенно переходил в жгучую вьюгу.

– Господин Брандт, мои поиски пока ничего не дали, и я решил, что вы можете поделиться…

– Я не помню! Был поздний вечер! Меня практически вырвали из кровати, ради… ради одного трупа, – у него едва не вырвалось «остроухий» и Этцель это понял. Альбрун и Хильдебальд умели быть дипломатами, но сегодня утром они, видимо, показали свою обратную сторону. Комиссар не мог знать, что точно они говорили, но стало ясно, что на своих коллег в этом деле он не мог положиться, и, само собой, это была устная, нигде не зафиксированная «рекомендация». В будущем от этого будет сложно отмыться, но сейчас ему нужна была информация.

– Господин первый старший комиссар, я понимаю. Могу я хотя бы узнать имя офицера, первым приехавшего на место преступления. Я бы поговорил бы с ним в неформальной обстановке… без лишних глаз.

– Черта лысого ты понимаешь! Имя можешь спросить у нас в диспетчерской, но… – человек в здании на Цёргибельплатц замолчал на несколько долгих секунд, а затем выпалил. – Короче, Этцель, ты в этом деле сам по себе. Удостоверение и глок – твоя защита на следующие несколько дней. Отчеты посылай по почте. Коммутатор, отбой.

«Черт бы побрал этот Совет! Аннализа была пусть и вспыльчивой натурой, но зрела, что называется, в корень. Черт бы побрал эти Совет и Дома с их тайнами!» Этцель снова переминал в кармане куртки пачку сигарет. На этот раз дело зашло даже немного дальше, он положил на свои тонкие губы злодейку с фильтром. Табак не действовал на эльфов. Их ускоренный метаболизм и регенерация клеток сглаживали эффект от приема этого яда настолько, что его можно было просто не заметить. Привычку курить Этцель получил еще на Войне – в прокуренных кабинетах штаба, где дым пах шоколадом, и на передовой, где дым «Экштайна» резал глаза и драл горло. Многие из его сородичей изначально отвергли эту пагубную для людей привычку и нарочито выходили из комнаты, едва завидев табак. Особое отношение к людям практически вынудило тогда Этцеля закурить. Тогда курение было де факто моментом определения «свой-чужой»: закурил – присаживайся ко всем, поговорим; отказался от протянутой сигареты – извини, у нас «своя песочница». С тех пор Этцель и привык в серьезных ситуациях курить, просто так, чтобы дать себе пять минут на раздумье. Но курение вышло из моды еще лет пятьдесят назад, пахнуть табаком стало даже среди людей «не комильфо». Этцель вытащил изо рта сигарету, потеребил ее в руках и засунул обратно в пачку. «Информации – ноль, поддержки – ноль, а в спину как всегда нежно дышит Дом, а, может, и весь Совет…» Положение было действительно не сильно обнадеживающим. В этот момент, одна из машин, запаркованных по правилам в метрах двадцати от полицейского автомобиля, выехала на проезжую часть и отправилась по своим делам. Этцель на автомате, даже на инстинкте завел мотор и рванул на освободившееся место. Маленький успех унес надвигающуюся тревогу.

Этцель вышел из машины и решил осмотреться. Для успокоения души он все-таки прошелся мимо места, где отправился на Обратную Сторону Онезорг. Обычная подворотня, где под ограбление мог попасть каждый. Однако Онезорг не был «каждым». Судя по фотографии, он не скрывал своих отличительных черт: длинные русые волосы были скручены в косу, а острые уши были даже немного больше, чем обычно. Был капюшон, но в пылу драки он слетел. Просмотреть отличительные черты было невозможно. Так что, предположение, высказанное судмедэкспертом этим утром, подтверждалось – убийство было не случайным. С другой стороны, многое указывало на то, что убийство было спонтанным, ведь в округе была куча магазинов и кафе, а стало быть, и свидетелей. Вполне возможно, что нападавшие не ожидали от жертвы активной защиты и им пришлось применить силу, а когда они поняли, что переусердствовали, решили убить Онезорга. Старший Комиссар стоял у оживленного перекрестка и с удовлетворением заметил, что шанс найти что-нибудь стоящее был высок. Бессмертные всегда притягивали на себя внимание, остроухий полицейский знал это по себе.