Сергей Латышов - Когда солнце заходит в последний раз

Андрей осторожно принял девушку на руки. Он шёл и смотрел на красивое осунувшееся лицо, на побледневшие губы, на спутавшиеся волосы, Он сильнее и сильнее прижимал её к себе, пожирая девушку своими голубыми глазами. И на них выступили слёзы. Для него она сейчас не была женщиной. Андрей нёс на руках человека – Человека с их Земли. В эти минуты у него впервые за эти дни потеплело на сердце. И он был рад, рад маленькому счастью, что они не совсем одиноки в этом чужом для них жестоком мире. И главное для него сейчас было то, что бы она жила. Он готов был отдать всю свою кровь, но только бы жила, открыла свои карие глаза и улыбнулась.

Они жили… Не просто существовали, а жили. У них была цель, а это весомое различие между существованием и жизнью. Иван не знал как… Но считал, что нужно идти туда, откуда они прилетели. Идти к облаку.

Они обосновались в завоёванной пещере. Анна по-прежнему была без сознания. А на вопрос – где самолёт и остальные пассажиры с экипажем? – могла ответить только одна она. Они же, уже ежедневно, смело ходили охотиться и пытались разыскать ещё кого-нибудь из оставшихся в живых пассажиров или членов экипажа, но их попытки не привели к успеху. Иван с Андреем и кричали и звали, но в ответ им была всегда только тишина. Охотились они на мелких причудливых зверьков, на шестиногих ящериц и на ползающих драконов.

Крупных зверей они не встречали, да и не хотели иметь такую встречу, хотя в лесу они находили много скелетов: маленьких и больших, свежих и не совсем. Они сделали себе по несколько лёгких дротиков и время, проведённое в секторе метания копья, полностью оправдало себя. И Иван, и Андрей, завидев сидевшего на дереве зверя, с пятидесяти метров попадали в ничего не подозревавшее животное. Они сделали себе по новому мечу и кинжалу, вдобавок обмотав ручки оружия змеиной кожей. Мастерили они его себе по вечерам, сидя у костра в пещере. Один раз Иван содрал со змеи кожу, не разрезая её вдоль, и вывернув обратно, получил себе превосходные ножны.

Они жили первобытной жизнью, полной опасности и лишений; жизнью, о которой в юности много читали и смотрели приключенческие кинофильмы. Но сейчас они сами оказались в этих условиях, и всё у них выходило естественно, как будто это и был их настоящий образ жизни. И они сами не знали, что ими руководило, полученные знания или инстинкты далеких предков. И у них даже в мыслях не было, что это романтично. Для них это была жестокая реальность, страшная правда жизни, где и сама то жизнь зависела от случайности. И на охоту их заставлял идти не авантюрный дух, сидящий в каждом из нас, а жизненно важная необходимость.

Иван сидел на камне и мастерил лук. В детстве он часто с мальчишками со двора играл в отважных индейцев или в разбойников Робин Гуда. Представление, что именно он должен сделать, он имел, но это должен был быть лук не для детских забав. Это должно было быть оружие для защиты и нападения.

Андрей готовился кормить Анну. Давали они ей только свежую тёплую кровь животных. Другой жидкой пищи, содержащей в себе все необходимые для больной питательные вещества, приготовить у них не было возможности.

Андрей, наклонившись над девушкой, увидел, как она открыла глаза. От неожиданности он сделал шаг назад. Анна опять опустила веки и заговорила:

– Черти, черти! Они уносят нас, они пьют нашу кровь. И они смеются. Они дико-дико смеются. Они приходят ночью. От них нет спасения. Кто-нибудь помогите… помогите…

Иван сразу же подбежал и присел возле неё на корточки.

– Нас осталось всего пятеро. Мы должны спрятаться. Бежим, бежим быстрее. Ну, что же вы? Они же сейчас вернутся. Вставай, ну вставай же, не падай, вон там впереди скалы, за ними мы укроемся…

Девушка дернулась и попыталась вскочить. Иван удержал ее за плечи.

– Она бредит, – он положил свою ладонь на её лоб. – У неё жар. И очень сильный.

– Это преисподняя. Мы умерли, да мы умерли. И мы в аду. Да-да, посмотрите вокруг, это ад. Смотрите, сколько висит везде чертей. И хохочут. Они над нами хохочут. А кости? Они белые, серые, а вот чёрная косточка. На возьми, девочка, чёрную косточку. Не надо плакать, это не больно. Мы ведь уже умерли… раз мы здесь… А вы зачем молитесь? Не надо, не надо молиться. Где он ваш бог? Где?

Андрей в отчаянии смотрел на метавшуюся в бреду девушку. Он видел, как у неё покраснело лицо, и вздулись на висках вены – вот-вот лопнут. Он кусал до боли губу и не знал, чем ей помочь, как облегчить страдания. Если она умрёт…

– Необходимо пустить кровь. Это её обессилит и она, успокоившись, уснёт. – Иван вытащил из ножен, висевший у него на кожаном поясе костяной кинжал. – На подержи над пламенем. Другого средства нет. Нужно рискнуть,

– Почему? Почему они взяли их первыми, а меня оставили. Я не хочу оставаться одна. Возьмите и меня. 3а что, за что? О боже… Нет тебя, нет… Ты бы не допустил… За какие грехи? За какие, весь этот ужас. – Анна начала вырываться и дико кричать, по её телу прошла судорога.

– Держи её крепче, – приказал Андрею Иван.

Он вскрыл на её руке вену, и Андрей видел, как медленно по коже потекла вязкая красно-чёрная жидкость. Кровь тоненькой струйкой побежала по руке и дальше вниз на серые камни; и бежала и бежала. Андрей с тревогой взглянул на Ивана. Сколько же можно? Он наверно хочет выпустить из неё всю?

Иван и сам не знал, сколько нужно: пол, литр, полтора, больше, меньше?

Он наблюдал за вздувшейся веной на виске. Черты лица девушки начали распрямляться, напряжённые и сведённые судорогой мышцы расслабились.

– Перетягивай!

Андрей с ловкостью, которой позавидовала бы любая медсестра, наложил "жгут". Анна на глазах успокаивалась и вскоре уснула. Андрей долго прислушивался к её ровному дыханию, потом перевёл взгляд на Ивана. На лице того осталась печать усталости; ответственность за жизнь другого человека – что может быть тяжелее.

– Она не умрет?

– Не должна. – Иван задумчиво посмотрел на лицо стюардессы. – Завтра она проснётся, и мы должны её хорошо кормить.

Они улеглись спать на красную моховую подстилку, предварительно обложив угли камнями. Слабый красноватый свет пробивался сквозь них, немного освещая пещеру. Андрей лежал с открытыми глазами, уставившись в её верхний свод. Наблюдая игру теней и прислушиваясь, к дыханию Анны, он думал о том, что она будет жить и жизнь спас ей Иван. А её жизнь была сейчас главнее всего, главнее, чем его собственная. Нет, он не любил её. Или вернее любил, но как символ – символ Земли, её олицетворение. А для него это было намного важнее. Значит, старший друг спас его в очередной раз. И это Иван, над кем они с ребятами часто шутили, над его нерешительностью, робостью перед девчонками, задумчивостью и философскими размышлениями. Здесь же в минуту опасности нависшей над жизнью он делался быстрым и до безрассудства бесстрашным. Сам он потом говорил Андрею, что всё происходит мгновенно, как бы само собой, а после уже тяжело стучит сердце и становится страшно от осознания того, что один неверный шаг и всё могло бы быть не так, могли бы быть непоправимые последствия.