Виталий Конеев - Притаившаяся смерть Москвы

– Почему он прошёл по залу? – вот что волновало горожан в этот предрассветный час.

Умысел режиссёра сериала люди не могли понять.

А это был «пробный шар», чтобы оживить скучные серии фильма. Потому что зрителям надоело смотреть на то, что герои то и дело бросались под поезд, топились, травились.

Режиссёр Медальный в это утро получил с Дальнего Востока огромную серию вопрошающих посланий по интернету от телезрителей и с удовольствием потёр ладони. И решил повторить явление обнажённого Смольного в следующих сериях фильма «Свинарка и миллиардер».

После короткого разговора с Эдуардом Апельсиновым Медный – Широкий с трудом удержал на своём лице кирпичного цвета улыбку презрения, догадываясь, что сейчас ТВ показывало его лицо всей стране крупным планом. Но мысленно он рассмеялся и сказал: «Ты навсегда останешься в глубине Сибирских руд. Власть не делится надвое».

Эдуард Апельсинов на другом конце света в подполье казино скупо улыбнулся, чувствуя тайные помыслы бывшего товарища по партии, предавшего и партию, и вождя. Но сейчас, погружённый в мысли, знаками рук говоря товарищам, чтобы они приготовились к полёту в столицу, он понимал, что у него есть враг более опасный, чем другие враги – Смольный…

Уже мчась в машине в аэропорт, Эдуард чётко сказал:

– Когда мы захватим власть, то Смольного я отправлю на Колыму, поднимать залежные земли…

И он склонился над ученической тетрадкой, в линейку, быстро набрасывая тезисы будущих речей, бормоча то, что оставалось за пределами тезисов….как-то:

– Пошли они все на х…! Видел я их на х…! катитесь вы в п…!

Товарищи его партии ловили каждое слово своего вождя, иные для памяти записывали в записные книжки.

Работая над тезисами, он мысленно обозревал огромные просторы Сибири. Видел, как доярки в деревнях размешивали молоко с водой, чтобы увеличить надои. Видел, как плясали, азартно ухая, мужики на похоронах своего дружка Митяя, сгоревшего в пламени фенола, который он пытался сделать питьевым и с высоким градусом. Мужик погиб, но дело его рук продолжало жить в делах его дружков, которые более осторожно работали с фенолом. И нафенолились так, что приняли похороны Митьки за его свадьбу с Анжелою, когда она целовалась на поминках с другим. Эдуард видел квартиры сибиряков, нищих и голодных, облепивших телевизоры, в которых сияла, сверкала красивая жизнь. Мысленно обозрев города, деревни, вождь, прищурюсь, так как он был близоруким, устремил проницательный взгляд в будущее и сказал:

– Да, с этими людьми я и буду делать революцию, потому что других людей нет.

И тут же он увидел Смольного, поморщился красивым, энергичным лицом, крепко сжимая чувственной левой рукой апельсин. Эдуард, человек очень трудной судьбы, поэтому хорошо знавший глубинные, тонкие и деликатные стороны души людей, сказал своим товарищам, скупо двигая губами и глядя в зеркало над лобовым стеклом машины, что мчала его в аэропорт, видя себя по-прежнему молодым, каким он был пятьдесят лет назад:

– Записывайте: хрен редьки не слаще. Смольный потому на экране закрывал свой хрен, что ему нечего показывать. А если было бы…! – Эдуард выдержал паузу, чтобы товарищи успели записать его слова, а потом, громовым голосом, от которого машина сама собой сделала опасный зигзаг на дороге, заговорил: – …то Смольный показал бы с большой охотой! Я понимаю трагедию его души и сочувствую, когда вижу на экране, как он закрывает ладонью пустое место на своём, увы, далеко не молодом теле!

Сильные слова вождя тотчас были посланы его товарищам в интернет и на сайт Смольного, а так же на сайты ГосДумы и на радиостанцию «Борьба».

В это же раннее утро в дом по улице Прентеевка Новая, в квартиру №17 солдаты внесли цинковый гроб. Прапорщик протянул хозяину два талона на бесплатный хлеб, сказал, что его сын погиб смертью Героя при исполнении служебного долга. И быстро, почти бегом покинул квартиру, а солдаты ушли тотчас, как только опустили гроб на пол. Хозяин работал мясником. Он в полной растерянности топором вскрыл цинковый гроб. Его супруга потеряла сознание, когда увидела на шее мёртвого сына верёвку, а руки со сломанными пальцами.

Мясник полностью вскрыл гроб и отступил от него в ужасе, потому что и ноги сына были сломаны. С диким криком мясник бросился во двор, держа топор над головой в замахе. Но его поведение было заранее предусмотрено полицейскими. Они стояли за углом. И когда мясник выскочил во двор, они ловко и привычно сбили его с ног, натянули на него смирительную рубашку и отвели в «скорую» психиатрической клиники.

В доме было много женщин, имевших сыновей. Они начали пронзительно кричать. Полиция оцепила дом и для острастки бросила четыре шумовых гранаты во двор. А потом по – доброму через громкоговорители полицейские предупредили женщин, что если они не успокоятся, то весь дом будет наказан отключением электроэнергии. Смотрельщики телевизоров, не отрываясь от экранов, разразились воплем:

– Прекратите орать! Мёртвого всё равно не воскресишь!

И в доме наступила тишина.

У Елизаветы Васильевны было двое сыновей и две дочери. У неё заболело сердце, потому что она мысленно увидела своего старшенького Женю с верёвкой на шее. Бросилась к телефону. В это время он выходил из платяного шкафа с двумя чемоданами в руках, потому что менеджер с криком: « Я знаю, что вы здесь прячете!» распахнул дверцу. Он предполагал, что девушки прятали в шкафу бражку или самогон, или наркотики. И отступил в полной растерянности, тогда как Женя, услышав сигнал «мобильника» в кармане пиджака, зная, кто мог ему звонить, быстро поставил чемоданы на пол и включил на трубке связь.

– Мама, я ещё не дошёл…Иду…

– Где ты идёшь?

– Я вышел из платяного шкафа, – сказал Женя честно потому, что он был почтительным сыном своей мамы.

Мама тотчас успокоилась, когда услышала голос Жени.

– Я узнала, что ты потерял паспорт, и в школу ходишь пешком. Почему ты не сказал мне?

– Я не хотел тебя огорчать, – мягко ответил почтительный сын и покраснел, потому что рядом с ним стояли девушки и внимательно смотрели на него.

Елизавета Васильевна работала дворником в двух ДЭЗах, вместе с мужем потому, что дворникам города регулярно, без задержек государство платило зарплату, а иначе город утонул бы в мусоре и нечистотах. Семья жила в обычной коммунальной квартире, шесть человек в одной комнате. Нары были трёхярустными, поэтому комната казалась большой. Мама давно устала от такой жизни. И часто тайно сожалела, что необдуманно родила много детей. А теперь она вместе с папой напрягалась, чтобы дать детям хорошее образование за границей, чтобы на старости лет уехать к ним и отдохнуть перед смертью. Впрочем, так поступали многие матери страны, воспитывали своих детей для Англии, Германии, США и Китая.