o'Daniel Thistle - Красный камень Каррау

Прошел долгий миг, прежде чем я понял, что на стене – это не кофе. Еще миг – и меня обдало знакомой волной боли-электричества, прошедшей рядом смерти.

Женщина медленно подогнула колени и легла на пол.

Я схватил Рину за руку и потянул в противоположную от человеческой толпы сторону. Прочь от криков, воплей «Стоять!» и «Прекратить!», и беспорядочных, как осенние листья, выстрелов.

В кабинете ректора витал дух секса.

В буквальном смысле.

Вытянутое серо-синее существо, очертаниями как распухшее женское тело, только без головы и с красно-розовой бахромой языков в районе гениталий. Ларва дрейфовала в потоках несбалансированной энергии, от окна к двери, от двери к столу, вращалась в медленном тошнотворном вальсе, и отплывала на "хозяйское" место у начальственного кресла. Раскормленная и все равно голодная.

Ректор, когда я вошел, из-за заваленного бумагами и безделушками стола не встал, и руки не подал. Смотрел на меня прозрачным ровным взглядом – в котором одновременно усталость, брезгливость и абсолютное чувство превосходства. Как будто я ничтожество, посмевшее в его присутствии дышать. А он как раз решает, раздавить меня сразу, или после пары минут наблюдений.

Гадкий взгляд. Сам же мужчина не представлял ничего особенного: среднего роста, лет шестидесяти, одно плечо выше другого, тонкие до прозрачности волосы зачесаны на бок, прикрывая лысину. Его кабинет был самым большим кабинетом из всех, что я видел в своей жизни, но и самым тесным: шкафы с книгами – не рабочими растрепанными, а с ровными новыми корешками – декорации, а не друзья. Сувениры, плакаты, картины, наоборот, такие, будто их постоянно терли, пытаясь извлечь из них как джинна из лампы, воспоминания. Они занимали всё то место, что осталось свободным от книг и от духа.

Ларва выпустила протуберанец в мою сторону – я отшагнул. Невесомая нить зависла в воздухе. Затем медленно опустилась на пол, тая и скатываясь в залежи пыли по углам.

– Нужна ваша подпись. – Повторил я, потому что ректор ни на приветствие, ни на первое упоминание документов – после почти минуты молчания, не ответил. Я положил приглашение Иррагину на стол – прямо под руку. На приглашении, которое в полной мере официальным документом не было, ровный столбик подписей всех двенадцати попечителей университета. Для того чтобы получить эту должность не хватало официального утверждения Иррагина.

– Вы понимаете, – медленный голос, как будто ректору каждую секунду оплачивают отдельно, – что вас не увольняют только потому, что официально еще не зачислили в штат.

Я отступил на шаг – от хозяина кабинета и от очередной попытки ларвы меня коснуться. Скрестил на груди руки – тварь скользнула мне за спину, по позвоночнику словно наждаком погладили.

Если ректор сейчас скажет, что ночное происшествие стоило мне работы – выхода не останется, только покинуть город. Вообще выхода не останется, потому что наличных у меня – всего на три дня. Неважно, где я буду ночевать: на улице или в отеле. Без подтвержденного приглашения, я – легкая и вкусная добыча.

Ректор таращился на меня прозрачным взглядом и выдерживал паузу. Тот, кто обладает властью, пугает. Особенно если смотрит так, будто сейчас сожрет.

Ларва поднялась к потолку и зависла над ректором. Содрогнулась студенистым телом, предчувствуя обед: волну моего страха, или может быть агрессии. Любые эмоции. Такая здоровая тварь способна питаться почти чем угодно, необязательно похотью.

Я проговорил мысленно все возражения, которые хотелось швырнуть Иррагину в лицо, и кивнул:

– Да, конечно. Вы меня выставите. Если я дам повод.

Иррагин провел пальцами по папке с моим делом и взял первый лист. Щурясь, но, кажется не читая.

– Ваша задача, – проскрипел он, – прочесть курс по книге. Всё. Никаких хождений за студентами по ночным барам. Никаких личных контактов. Это вредит репутации университета. Вы понимаете?

Я кивнул.

– …Как там она называлась?

Как будто название книги может быть в бумагах. Как будто Иррагин впервые услышал обо мне этим утром. И как будто это был не бестселлер, и не из-за него приглашал университет. Я немного потасовал вероятности, конечно, чтобы привлечь внимание, но из всех городов откликнулся только Каррау.

Казалось, что всё так удачно складывается: в университете для меня есть должность, Принцу нужен маг.

Ларва заплыла Иррагину за спину. Деформировалась, вытягивая два фиолетовых отростка вперед, обнимая ими его за плечи и пробив серо-дряхлые остатки ауры. Жгуты потянулись сквозь Иррагина ко мне – два жадных образа рук, с языками-пальцами и вульвами-ладонями. Чтобы подавить тошноту, я сконцентрировался на дыхании.

Иррагин смерил меня презрительным взглядом, снизу вверх. Послюнявил палец и перевернул подряд три страницы документов.

– «Вторая Эволюция», – Я шагнул в сторону, отходя в последний момент от отростков ларвы и избегая прикосновения. – Критика идей Файерабенда и новая модель развития научно-технической мысли. С акцентом на греческое "техно" в данном случае.

– Да. Мда. – Очень скептичное «мда». – Вы ведь не единственный автор монографии?

– Нет.

– И какое право вы имеете право выступать от лица своих… мгмх… соавторов? – Буравя меня светлым взглядом. – Что, если они не разделят того мнения которое вы выскажете, а вы что-нибудь выскажете обязательно, и, работая здесь, втянете университет в очередную пустопорожнюю дискуссию… Которая опять выльется в судебные разбирательства. Вы понимаете?

На этот раз – только то, что ларва уже повредила мозг ректора.

– Вот, например, – ткнул он пальцем в стол, – ваш первый соавтор. Профессор Аннаут Испанский… это фамилия – Испанский? – Что он думает по поводу того, что это именно вы, а не он, представляете общую работу в нашем …университете?

Ректор произнес имя учителя как ругательство. Ларва обернула Иррагина дымным розово-фиолетовым облаком.

– Это фамилия. Он ничего не думает.

Ректор жал пальцем в столешницу – как будто в невидимую кнопку.

– Ну? – Наклонился он вперед.

– Он ничего не думает. Он мертв.

Иррагин моргнул. Медленно отодвинулся.

Люди обычно бормочут что-то про то, как им жаль – хотя не жаль. Мне самому почти не жаль. Или спрашивают подробности, пытаясь выдать искусственное любопытство за искусственное сочувствие. Иррагин молчал.

Он боялся смерти. Боялся думать о ней. Боялся видеть её.

Во главе университета надувная кукла.

– А третий соавтор? – Наконец спросил он.

– Блай Радрик. Они были вместе. Несчастный случай.

– А. – Ректор плюхнулся в кресло, откидываясь назад. Сдержанно-удовлетворенный.

Ларва отлепилась от него и опять поднялась к потолку.