Эрика Легранж - Принцесса-следователь. Том 2

– Я верю в ваше начинание, мосье Гланж, – тихонько уверила я сыщика, когда он проходил рядышком, а моя наставница увлеклась беседой с тем господином.

– Они не понимают, что исключив дело мадам Кансин, мы получили достаточно ясную картину того, что Отравитель убивает одних лишь представителей мужского пола, а это зацепка, которая постепенно выведет всю полицию Ганжана из тупика. Но им обязательно нужно было, чтобы мои слова хоть кем-то подтвердились.

– Неужели показания Карла Бюффона не достаточно правдивы?

– Нет, потому что у меня нет его показаний, наш общий знакомый исчез из поля зрения полиции, как только мы с ним распрощались у наследованного им дома, и больше не объявлялся. А ваше имя я не посмел вписывать, потому что вы тогда бы обязательно имели неприятный разговор с вашей наставницей, пришлось мне оперировать лишь моими заметками, – мне стало жаль моего друга, он деликатно выгородил меня из намечающейся волокиты, а себя отдал этим «индюкам» на растерзание. Хотелось как-то вмешаться и помочь Персивалю, но ведь если меня вышвырнут из участка, по ходатайству мадмуазель Палэтт, я не смогу никому уже помогать. Будем надеяться на лучший исход, что все же комиссары окажутся заинтересованными подвинуть расследование Отравителя с мертвой точки.

Потом нас рассоединили, мадмуазель Палэтт вмиг заметила, что сыщик стоит рядышком и окликнула меня по какому-то незначительному поручению. Мосье Гланжу ничего не оставалось, как откланяться, хотя я видела в его глазах отражение тех слов, что он не успел сказать. В тот день я была особо невнимательной, часто даже не слышала просьб или пожеланий целительницы, которую, впрочем, отозвали присутствовать при опознании утопленника, которого выловили в ближайшей речушке. А вот я спешно покинула участок, чтобы немного поразмыслить, и прежде всего о дальнейшей судьбе моего друга.

Я бы могла написать дядюшке, оперируя известными мне фактами, но тогда сам монарх может заинтересоваться, откуда у его племянницы столько сведений. Нет, придется действовать как-то в обход. Об этом я размышляла по пути домой, когда Элен развлекала всякими пустячными разговорами. Ее милое заведение, с которым она уже слилась духовно, каждый день поражало новыми слухами. Но, к сожалению, для меня бесполезными. Пусть мадам Кюссон и была лишена вкуса и поступила слишком опрометчиво, делая покупки своему воздыхателю, которого кумушки окрестили мотом и транжирой, а еще молодым повесой, но я мало представляла себе эту женщину и меня вообще не интересовал ее любовник. А между прочим, об этом говорили открыто. Столица отличалась более развязными нравами, в Булонии королева Пьетра отказала бы каждому от дома, узнай она про порочные связи, поэтому наши аристократы отличались порядочностью или про их интрижки открыто не разглагольствовали. А в пансионе придерживались самых строгих правил, прививая нам честность и добродетель, хотя я отступилась от темы.

Придя к себе, я первым делом обнаружила возле двери моей комнаты небольшую стопку писем, значит, мое послание дошло и прочиталось. Элен замешкалась внизу, чтобы заказать нам ужин в комнаты, я слишком устала сегодня, чтобы идти в конец улицы в кафе, в гостинице хозяйка держала сносного повара. Первым делом я пересмотрела письма от домоправительницы, написанные почерком моей матери. Королева Пьетра не упустила ни единой возможности надоумить непутевую дочь, и в тоже время радовалась, что я взялась с ней общаться. В остальном, письмо наполнено было тривиальностей. Быстро пробежав глазами строки, я перешла к небольшой записке от моего родственника. Мосье Люпен всегда отличался здравомыслием и мог разгадывать людей. Поэтому, я сообщила ему еще об одной жертве, а стоило сказать о нашем теперешнем открытии, что великий Отравитель убивал только мужчин, и что дело с бедной мадам Кансин было ошибочным. И все же мой родственник сообщил мне интересные сведенья, даже не подозревая, как они окажутся важны. Его записка была полностью списана на почтовой бумаге, совсем не такой дорогой, на которой привыкла писать матушка. Хорошо, хоть вензелей не заставила выгравировать, отдать ей должное, королева умела хранить тайны надежней речки Марэ.

Мосье Люпен писал торопливо, потому что боялся упустить самую суть своего рассуждения, и в тоже время извинялся за свои дерзкие выводы, как и всегда:

«Мне приятно, милая принцесса, что вы решили посоветоваться со мной, относительно этого загадочного и неуловимого убийцы. В свое время я увлекался тем, что собирал все заметки, которые мне только удавалось достать. К примеру, связи с вашей семьей помогли открыть все архивы и собрать заметки следователей, проводивших дознание тел, переговоры с возможными свидетелями и показание судебных заседаний. И пусть никто не видел неуловимого стяжателя, но не мог же этот человек ходить по улицам невидимкой, и тогда я задался целью изучить Ганжан, проникнуться его воздухом и «сердцем». Прожив около месяца, прогуливаясь около тех мест, где совершенны были убийства, я часто останавливался возле лавочников, цветочниц, разносчиц в кафе и спрашивал их о всяких разных мелочах, особенно о нашумевшем убийстве. Порой обычные прохожие видят убийцу, когда он только планирует убийство. Я пытался отыскать в их рассказах что-то примечательное, скажем, человека с определенными чертами лица, которые бы делали его примечательным. Эти вопросы поначалу были издалека, и простые обыватели могли поведать мне много интересных персонажей, которые им запоминались. Стоит ли упоминать, что дровосек может прийти с топором даже в кафе и любезничать с дамами. Много я перебрал персонажей, пока не выделил среди всех одну примечательную черту – запах жимолости. Да, да, эта особенность в рассказах обывателей столицы меня поначалу поразила, поскольку это растение просто не встретишь на улицах Ганжана, откуда же она взялась? И я начал рассуждать, что убийца хорошо разбирается в травах, знает особенности запахов и потому сам готовит яды. Жимолость ведь все воспринимают, как приусадебное растение, неподалеку озер. А где в столице можно отыскать озеро, оно ведь только одно – Ижэ, и к нему мне предстояло ехать на окраину столицы, чтобы посмотреть на усадьбы, которые там находились. Я долго бродил окрестностями, определяя запах жимолости, пока не отыскал целое поле. Правда, находилось оно у старой, подкошенной хибары, ничем не примечательного сарая, куда никто не пойдет по своей воле, ибо слишком хлипким выглядело строение. Но я не побоялся туда войти и заметил, что хлипкие стены не удерживают крытую крышу, зато мощные стволы деревьев могут легко сойти за опорные колонны. А внутри меня ожидал новый сюрприз – самодельная лечебница, в которой находилось много разных потускневших от времени колб, а также там имелись записи – простые тетради, списанные ровным почерком о свойствах трав, о лечении травами. И самое главное, ничего указывающего на яды. Поначалу меня это удивило, слой пыли в палец, свидетельствовал о том, что хозяин хибары давно не появлялся, но ведь убийства продолжались с некоторой очередностью. В чем же заключалась уникальность этого Отравителя, если он собирал книги не о ядах, а о лечебных компонентах трав. Милая Франка Булонье, если ты хотела меня спросит о том, кого бы я назвал убийцей, то будешь удивлена, этот человек обычный учитель, который сбился с пути, и если он убивает людей, то делает это с определенной целью. Большего сказать не могу, Ганжан предательски молчит по этому поводу, но может тебе гордая столица поведает свои тайны».