Азиз Алимов - Железноцвет

– Это еще что за херня? – бормочет Зоя. Я поворачиваюсь.

Кривясь, она вынимает изо рта одного из ныряльщиков большого слизняка. “Слизняк” довольно странный: слизи не выделяет, а шкура у него как будто бархатная. По бокам туловища у него ножки, похожие на тараканьи. Морду его украшают полдюжины то ли рожек, то ли антенн, а снизу расположен мягкий розовый рот с двумя рядами плоских зубов.

– Это? Это – Картонный Весельчак, – говорю я. – Симбионт.

– Но он же ни разу не картонный! – протестует Зоя. – Что за кличка дебильная?

Я жму плечами.

– У этого жмурика языка считай вообще нет, – говорит Зоя. Я рассеянно киваю. – Им что, режут их в этом Массиве? Что там за изверги живут?

– Почему режут? Это Весельчак. Он отжевал язык этого гражданина и заменил его собой. Лапки – для крепления ко дну полости рта.

Зоины глаза становятся, как два чайных блюдечка.

– И что, ему это… ему это – в рот? Насильно?

– Почему. Скорее всего он его поставил до того, как попал сюда. Весельчака используют добровольно.

– Чего?!

– Внутри Весельчака скрыт длинный и гибкий хвост. Закрепившись во рту, он этим хвостом проникает в носоглотку хозяина и оттуда через носовые пазухи – в мозг.

– З-за…

– Он им питается. Мозгом. Это долгий процесс, а мозг хорошо адаптируется к потерям.

– И это – добровольно?!

– Видишь ли, Весельчак в ходе своей, так сказать, деятельности, регулярно воздействует на гипофиз хозяина, вызывая мощный выброс пролактина и эндорфинов.

– Ты хочешь сказать – он кончает от того, что эта мразь ему гипофиз ковыряет?

– Постоянно. Говорят – лучше, чем героин.

– А мозги не лучше?

– Зачем? Что бы он с ними делал?

Прервав мою лекцию, за плечом просыпается рация.

– Нева, Нева, я – Шестой, – обеспокоенно зовет она.

– Что, Шестой, опять двойка?

– Виноват, какая двойка? Нева, у нас тут шахтеры прискакали, две команды на комбайнах. Бенгальские огни привезли.

Я делаю паузу. Зоя бросает Весельчака на пол и размалывает берцем, а после гадливо вытирает подошву о край ванны.

– Главный дуболом с ними? – спрашиваю я.

– Никак нет. Атомолета тоже не наблюдаю.

– Ладно, – командую я, – шахтеров задержать. Знаю, что непросто, – добавляю я в ответ на неловкое молчание. – Запудришь им мозги, ночное рандеву назначишь. Как хочешь вертись, но дай мне хотя бы минут пять, ясно? Сможешь – пошлешь потом одного из наших саперов сюда – собрать вещдоки, безотлагательно. Заберете все, что к полу не прикручено. Потом – сразу в гнездо.

– “Безотлагательно”, – фыркает Зоя. Я не обращаю внимания.

– Товарищ комгруппы, эээ…

– Я в тебя верю, Шестой, – говорю я. – В Штаб – как обычно, без меня. Что-нибудь сообразишь, я уверен.

– Принял. Конец связи, – подавленно отзываются на том конце.

Вот так так. Что эти упыри здесь забыли?

– Кого там еще? – интересуется Зоя.

– Драгун. Хорошо хоть Левченко не с ними…

– Еще какие-то чекисты, – бурчит Зоя.

– О, нет. Нет-нет, это совсем не чекисты, – отвечаю я. – Это вообще не люди. Ничего, Шестой их затормозит.

– Это кто? Твой оперативник?

– Стажер. Смышленый паренек. Я снял его с фронтового поезда, выправил ему военник.

Внезапно, откуда-то сзади раздается горестное мычание. Молниеносно развернувшись, мы наводим пистолеты на источник звука. Один из ныряльщиков по-прежнему жив. Он не открывает глаз и не шевелится, а только стонет, протяжно и заунывно. От этого звука у меня неприятно холодеет внутри. Партнер модуля мертв, из двух голов движется только одна.

– Петя, давай скорую вызовем, вдруг… – начинает было Зоя.

– Поздно. Посмотри на него.

На наши слова модуль никак не реагирует, продолжая стонать на одной ноте. Совсем мальчишка, бриться ему точно не приходилось. Ни наколок, ни следов от уколов у него нет. Опустив пистолет, я склоняюсь над ним.

– Кто с тобой это сделал? – спрашиваю я, но умирающий только скулит. – Без толку. Мозги спеклись, – говорю я.

– И чего теперь? Не бросать же его, а? Живой же паренек. Был.

– Нет, – качаю головой я, и извлекаю из рукава свой мультиинструмент. – Ты иди, я сам.

– Отвали, – холодно говорит Зоя и, отодвинув меня, садится на край ванны. – Своих ты тоже – ножом?

– Приходилось.

– Не сегодня.

Раскрыв свой подсумок, Зоя достает из него объемистый шприц в стальной оболочке и встает на колени перед ванной.

– Господи, с шеей-то у него что?

– Мы называем это “флейтой”.

Чуть ниже кадыка, горло парнишки вздувается, и из центра новообразования наружу выступают несколько тонких костяных трубок, плотно прилегающих друг к другу. Совсем свежие, еще не успели разрастись. Поэтому голосовые связки еще работают.

– От чего это у него? – спрашивает Зоя.

– Побочный эффект… препарата, который использовался для его операции.

Не ляпни лишнего. Ей незачем знать, как близко ты знаком с этим “препаратом”.

– Ну ладно. Как вздулось-то все… помоги мне, а? Подержи его голову, пожалуйста, – просит Зоя.

В моих руках парнишка успокаивается, перестает стонать. В отличие от всех остальных, его швы наложены очень грубо, топорно. Зоя выдвигает поршень, набирая полный шприц воздуха. На тощей, покрытой мурашками шее она находит сонную артерию и, проткнув кожу, вкачивает в нее воздух. Мальчишка всхлипывает тихонько, и Зоя, отложив шприц, ласково обнимает его голову.

– Потерпи еще немножко, сейчас пройдет, – шепчет она. – Вот так…

Под опущенными веками, его глаза движутся в последний раз, и его дыхание перестает греть мою ладонь. Проверив его пульс, Зоя встает с края ванной. Подняв голову, я вижу, что недобрые огоньки пляшут в ее глазах.

– Нашла бы я того, кто это с ним сделал… – произносит она, медленно стягивая с себя перчатки, – он бы сам с себя начал шкуру спарывать, лишь бы мне не даться.

– Пойдем отсюда, – говорю я. – Что тут еще сделаешь?

– С радостью, – кивает Зоя.

***

3-я Сталепрокатная быстро заполняется машинами; выглянув из арки, я замечаю два броневика, окруженных тяжеловооруженными драгунами, а на другой стороне улицы – фургончик с надписью “Живые Цветы”.

– Дальше куда, Петь? – спрашивает Зоя, выглянув из-за моего плеча.

– Ты мне скажи, – говорю я. Из бронерубки контрбатарейного радара высовывается чрезвычайно грязный человек, одетый только в болотного цвета берет. Может быть, оператор станции. Увидев драгун, он поворачивается к ним спиной и наклоняется.

– Мы с Аркашей на одном составе прибыли, – говорит Зоя. – Но у него на жэ-дэ узле какие-то дела остались, так что я к тебе одна поехала. Он сказал – встретимся на Площади 10-го октября. 10-го октября… в честь Зарницы, что ли? Я хуй знает, как туда ехать. Туземцы шарахаются – не спросишь.