Павел Багряк - «Фирма приключений»

— Продолжай, Дэвид.

— Бантье ответил: «От „хозяина“, а кто — не знаю, хотя „документы“ в порядке. Сам посмотри». Человек за дверью, а это был Райт, у меня уже слюни текли по подбородку, увидел в «глазок», вероятно, Рафаэля, и сказал: «Это ты, Раф?» — «Я», — ответил Рафаэль. «В чем дело?» — «Хозяин передает, что тебе грозит опасность, и если ты хочешь жить, доверься мне и этим людям, которые пришли со мной». — «Какая опасность?» — спросил Райт, и я виню себя, потому что осторожность гангстера не передалась мне, хотя бы частично, ведь он нутром своим ощущал подвох, я же продолжал хлопать ушами. Билл Райт лучше меня знал мир, в котором ему оставалось жить не более минуты. «Ладно, — сказал он после секундного колебания. — Сейчас оденусь». Через минуту послышался лязг отодвигаемых засовов, и дверь отворилась. Я увидел относительно молодого человека, лет тридцати пяти, с лицом, как бы тебе сказать, «чужим». Понимаешь, к его атлетической фигуре, мощным рукам, сильному голосу шло совсем другое лицо, более мужественное, высеченное, как говорят в таких случаях, топором, а не женственное, какое предстало передо мной. Как если бы картину, нарисованную легким и изящным Моне, засадили в тяжелый с золотом багет. Пластическая операция, по-видимому. Итак, дверь открылась, и в ту же секунду, разделенные одним мгновением, прозвучали два выстрела, я ничего не успел сообразить, а только увидел, как рухнул в проеме двери Билл Райт, а среди нас на полу корчился…

— Аптекарь?

— Нет, Фред, не аптекарь, он сам растерялся не хуже моего. Корчился Рафаэль! А стрелял в него Мартенс! Я кричу ему: «Ты в своем уме?! Что ты наделал?!» А он: «Комиссар, вторым выстрелом этот негодяй убил бы вас…»

— Ничего не понимаю! — воскликнул Честер.

— А что тут понимать? В тот момент, правда, я тоже был потрясен до основания, а все же сообразил: Дорон! Он вновь обошел меня на повороте, он прекрасно знал, что я иду по следу, и нашел лучший способ борьбы со мной: перекупил у меня исполнителя! Не знаю только, на что рассчитывал Рафаэль, этот самоубийца, но, вероятно, сумма, полученная от Дорона или обещанная им, избавляла его от комплексов и от страха за свою жизнь. Он рискнул. И проиграл. Но я проиграл тоже! Так мы потеряли не только Билла Райта, третьего из шестерки, но и доверие к людям Гауснера и Фреза. Правда, в то же утро я позвонил из Даулинга обоим главарям мафий. Я сказал им по телефону открытым текстом: если меня продают ваши люди, я не гарантирую вам того, что обещал во время «подписания договора». В самом деле, какого черта я должен мириться с почти легальным существованием перевалочной базы наркотиков под носом у моих коллег в Даулинге? Почему я не могу передать этого квадратного резидента Жака Бантье в руки властей?

— И что они?

— Что! Вроде бы растерялись. Приносим, мол, извинения. Разберемся. Мы тут, мол, не виноваты: эксцесс исполнителя! — есть такой термин в юриспруденции. Грамотные! А Гауснер даже по телефону, как я понял, чувствовал себя недурно: как-никак, а племянница — жена президента!.. Но я что-то слишком разговорился. Читай дальше, Фред, там все написано.

— Хорошо, читаю. Но тут нет ни слова о нашем профессоре, он далек от этих событий, как Сириус от Земли!

— Ну и до Сириуса, быть может, когда-нибудь долетят! А вот избавимся ли мы когда-нибудь от доронов и гангстеров?.. Впрочем, все это философия. Читай дальше.

«… Местонахождение Джона Валонте, Фредерика Греля и Аль Почино, — вернулся к дневнику Честер, — в течение следующих суток установить не удалось, хотя определенно не исключалось, что они в Даулинге: группы генерала Дорона не уезжали и продолжали свою деятельность, что и было главным аргументом для такого вывода. Но в середине второго дня пребывания в городе мы вдруг потеряли людей Дорона. Нам стало известно, что они в полном составе покинули отель…»

— Вернулись домой? — спросил Честер.

— Если бы! Единственное, что мне удалось установить, — что границу они не пересекли. Читай, читай!

«… На блиц-совещании я высказал предположение, что люди Дорона остались в Даулинге, однако по отношению к нам перешли на нелегальное положение, чтобы из преследуемых стать преследующими…»

— Не понял.

— Объясню. Дорон, вероятно, посчитал мои шансы найти оставшуюся троицу большими, нежели свои, и предпочел ссадить меня со своего хвоста, чтобы сесть на хвост мне. Мы поменялись ролями. Если взять твою аналогию, я стал Ласкером, а Дорон — тем шахматистом, который повторял ходы гроссмейстера.

— Стало быть, один ход ты теперь выигрывал?

— В том случае, если бы имел шанс обнаружить цель! Но как?! Признаться, Фред, у меня даже возникла идея вообще прекратить поиск. При этом варианте сохранялись три жизни, если к тому времени их действительно было три. Но, отказавшись от поиска, я тоже ничего не получал! Что бы сделал на моем месте ты, дорогой Шерлок?

— Я скорее доктор Ватсон, — улыбнулся Фред. — Но положение действительно скверное. Однако я не поверю, чтобы ты ничего не придумал.

— Увы, ничего! Помог Его Величество Случай, при условии, конечно, что Случай помогает только тем, кто достоин его помощи.

— Ты, как всегда, весьма скромен относительно своих способностей, Дэвид.

— Не торопись с уничижительными выводами, Фред. Напомню тебе слова моего незабвенного Альфреда-дав-Купера: «Если вас что-то уводит от цели в сторону, прямо противоположную той, куда вы шли, идите как можно быстрее по новому маршруту, ибо это единственная возможность прийти к искомому, но с другой стороны!» Вот так, дорогой, я всего лишь прилежный ученик своего гениального учителя. А теперь читай дальше, а я сварю себе свежий кофе.

Гард прошлепал на кухню, а Фред перевернул новую страницу дневника. Скоро по квартире разнесся вдохновляющий запах поджаренного кофе: комиссар использовал кубинский рецепт приготовления, предусматривающий предварительный подогрев и прокаливание кофейных зерен, после чего шла помолка, уж потом варка самого напитка.

Фред тем временем читал:

«… В течение ближайших после совещания четырех часов мы получили письмо от Джона Валонте. Он сам искал меня, решив, вероятно, что опасность, исходящая от Дорона, больше той, что исходит от полиции и официальных властей. В письме было сказано, что, узнав о моем пребывании в Даулинге, Валонте хотел бы со мной встретиться, но просил гарантий, без которых не намерен отдавать себя в мои руки. И предупреждал, что я сам искать его не должен, все равно дело это, мол, безнадежное. Гарантии он требовал относительно своих старых грехов; я, конечно, без колебаний готов был дать их, но более в письме ничего не было. Кроме одного: адреса, по которому мне надлежало в течение часа дать ответ. Главпочтамт, доска объявлений, третий сектор…»