Макс Фрай - Куда исчез Филимор? Тридцать восемь ответов на загадку сэра Артура Конан Дойля

Вашего любящего дядю Пола.

Прочитав письмо, Бесс бросилась к террариуму, вытащила шкатулку и открыла крышку. Шкатулка была пуста. Эндрю представил себе Австралию, похожую по форме на трусы. Где-то там, далеко, сейчас пас баранов его самоотверженный дядя. Слезы благодарности навернулись на глаза Эндрю.

* * *

На следующий день после своего загадочного исчезновения Пол Хендерсон стоял на двадцатом этаже отеля "Мариотт" в Гонолулу. Из окна своего номера он задумчиво обозревал бухту Вайкики. Все это роскошно, но уж очень много народу. Да, конечно, лучше иметь собственный остров.

В дверь негромко постучали.

- Да-да, войдите, - крикнул Пол.

На пороге возник невысокий человечек с лицом холеной крысы. Такие лица получаются только путем долгого внутривидового скрещивания потомственных секретарей.

- Мой босс уже начал волноваться. Вы привезли платок?

- Да, конечно. - Пол небрежно бросил на стол носовой платок с цветами земляники.

Человек-секретарь снял телефонную трубку, быстро набрал номер и сказал куда-то "окей".

- Деньги только что переведены на ваш счет на Кайманах. Могу я полюбопытствовать, чем была вызвана задержка?

- Старый болван оставил платок в наследство не мне, а сопляку-внуку. Пришлось покрутиться.

- Я надеюсь, сопляк не пустит за вами полицию за кражу раритета? Мой босс не хотел бы...

- Нет-нет, не волнуйтесь. Я обставил все таким образом, что он мне еще и благодарен будет.

- Мой босс также просил полюбопытствовать, есть ли у вас еще какие-нибудь редкости? Вы знаете, как он щедр.

- К сожалению, для вашего босса больше ничего нет. Он же шекспирофил? Да, больше ничего.

- Приятно было иметь с вами дело, - человек-секретарь склонил голову в знак прощания и исчез за дверью.

В ожидании следующего посетителя Пол делал пометки в записной книжке. Попросить приятеля в Аделаиде переправить Эндрю письмо... Надо будет сочинить что-нибудь сентиментальное. Вроде: ах, прекрасная Бесс, твое верное сокровище... Пол усмехнулся. Сокровище, ага, верное, ага, как же! Насилу ноги от нее унес. Вбила себе в голову, что он, Пол, спит и видит, лишь бы увести ее у Эндрю... Ладно, теперь пусть поищет меня в Аделаиде.

Пора было доставать товар. Пол открыл створки огромного стенного шкафа и выкатил кофр на колесиках. Извлек из кофра коробку из-под клюшек для гольфа, снял крышку. Внутри лежал огромный, траченный ржавчиной меч, легко, как в кусок сливочного масла, воткнутый в камень. "Эскалибур", - ясно читалось у его основания.

31 октября 20** года, в канун Дня Всех Святых, городок Линдсборг, штат Канзас, был взволнован сразу двумя событиями. Во-первых, проректор Линдсборгского католического колледжа доктор Джеймс Сведен объявил название пьесы, которая силами самодеятельных актеров будет сыграна на Благодарение. А во-вторых, в маленьком, но дорогом B&B "Сезоны лисицы" поселился молодой и очень красивый гость из Манхеттена, Нью-Йорк. Да-да, из того, Настоящего Манхеттена, а не из его канзасского собрата, до которого всего два часа езды.

И если первое событие не носило в себе особой новизны: спектакли в Линдсборге ставили почти к любому празднику, и пьесы были довольно-таки однообразны, то второе взволновало сердца многих юных жительниц сего достойного города.

Тут надо все-таки сделать отступление: Линдсборг, конечно, городок невеликий, всего-то десять тысяч населения. Однако именно город, а не деревня вдоль хайвея, как прочая одноэтажная Америка. В нем есть тротуары и даже мощенная брусчаткой Главная улица. И жители Линдсборга - не дикари какие и к гостям из Манхеттена (штат Нью-Йорк) вполне привычные. Каждый год на Рождество и Пасху с Бродвея сюда приезжают певческие звезды, чтобы участвовать в спектаклях на религиозную тему. И эти спектакли транслируются на всю Америку. Так что Линдсборг о себе очень даже понимал, вы не думайте.

Но, к сожалению, жизнь в остальные десять месяцев, не занятых подготовкой к Пасхе и Рождеству, не баловала жителей разнообразием. Вокруг лежали кукурузные поля, все было плоско, сколько хватит глаз. Одно развлечение - спектакли "для себя", в которых принимал участие буквально весь город: кто шил костюмы, кто делал декорации, а самые счастливые - играли. Вот и в этот раз город обсуждал, как будут распределены роли. Ни для кого не явилось особым сюрпризом то, что главную роль пилигримки Сюзан получила очаровательная блондинка Эмили, дочь проректора Сведена. У нее был небольшой, но очень приятный голос, а внешность и вовсе - не придерешься.

Спектакли на Благодарение ставились обычно без привлечения художников или актеров со стороны. Но в этот раз первого ноября молодой человек, поселившийся накануне в "Сезонах лисицы", попросился на прием к проректору Сведену. Он представился Джеромом Кертисом, художником из Деревни (Гринвич-Виллиджа), который проводит здесь свой отпуск и будет рад помочь с декорациями. Секретарша проректора Кэтрин, которая слышала весь разговор через открытую дверь кабинета - в Линдсборге ни у кого не было секретов, - немедленно позвонила в "Сезоны лисицы". Хозяйка, Мэри Свенсон, радостно подтвердила, что да, Джером прибыл вчера в отпуск и занял комнату "Зима". Далее последовали всякие подробности о том, что молодой человек делал вчера и сегодня.

- Я всегда говорила, что Линдсборг станет курортом! - оптимистично завершила Мэри рассказ о том, что Джером ел на завтрак.

Меж тем мистер Кертис показал проректору свои эскизы и был благосклонно назначен главным художником. Доктор Сведен даже и не старался скрыть радость: эскизы были великолепны, и, без сомнения, участие Джерома должно было сделать спектакль куда более профессиональным. "А как засияет Эмили, в таких-то декорациях", - подумал любящий папаша.

Появление Джерома Кертиса в тот же вечер на читке пьесы "Пилигримы и принцесса Покахонтес" произвело фурор в женских рядах труппы. Он был неописуемо хорош собой. Высокий, стройный, златокудрый языческий бог. "Красивее, чем Бред Питт", - решили юные и легкомысленные девушки. "Ну ровно ангел", - подумали более умудренные и степенные матроны. Ему не были присущи ни излишняя развязность, ни высокомерие, которыми так часто грешат ньюйоркцы. Даже над нью-йоркским выговором Джерома никому не хотелось подшучивать: он был почти незаметен.

Юноша не только был хорош собой, но и явно не стеснен в средствах. От Мери Свенсон все уже знали, что он заплатил за месяц (месяц!) пребывания в "Сезонах лисицы" наличными (наличными!) Для Восточного Канзаса это были очень большие деньги: "Сезоны" обычно были востребованы только бродвейскими певцами и певицами, обеспечивая, впрочем, своей хозяйке безбедное существование на весь год. Фермеры из Западного Канзаса, навещавшие своих недорослей в колледже, предпочитали останавливаться в баракообразном "Мотеле 8" у хайвея 135.