Макс Фрай - Куда исчез Филимор? Тридцать восемь ответов на загадку сэра Артура Конан Дойля

От своих шведских предков Хакон унаследовал бледно-голубые глаза и когда-то рыжие, а теперь соломенно-желтые волосы; индейский вождь, мексиканский бродяга и ацтекский жрец наделили его темно-красной кожей и надменным профилем, уродливым, как иллюстрации к майанским кодексам. Возраст его был одной из немногих неразрешимых загадок, возбуждавших любопытство жителей Нью-Хуанито. Городские патриархи утверждали, будто его мать-шведка умерла от старости еще в ту пору, когда их бабки готовились к свадьбам, остальные делали вид, будто не верят в эту чушь, но про себя думали: всякое бывает, кто его разберет, этого белоглазого, пришел невесть откуда, поселился в хижине давным-давно умершей сумасшедшей старухи, такой же белоглазой, как он сам, и вот, с тех пор прошло уже тридцать с лишним лет, а Хакон все тот же, стоит за стойкой в "Доме койота", улыбается, вроде, приветливо, а все-таки лучше с ним не связываться, все это знают.

В тот день Белый Хакон, как всегда, нес вахту в "Доме койота". Дело шло к полудню, и посетителей в баре не было. В этом время суток их и быть не могло. Поэтому за прилавком Хакон стоял на голове и развлекался созерцанием изумрудных, алых и черных языков пламени, плясавших под его опущенными веками. Это зрелище никогда ему не надоедало.

Услышав скрип расшатанной половицы у входа, бармен неторопливо изменил положение в пространстве, с достоинством выпрямился, положил кулаки на стойку, подбородок - на кулаки и адресовал посетителю самую приветливую из своих фирменных улыбок - ту, от которой шарахались не только пьяные подростки, но и видавшие виды пожилые водители грузовиков.

Но посетитель только широко улыбнулся в ответ.

Человек, переступивший порог "Дома Койота", был, можно сказать, негативной копией мистера Бринкина. Солнце до черноты опалило его бледную кожу и выбелило каштановые волосы. Еще светлее была многодневная щетина, без пяти минут борода, которая, удивительным образом, делала своего владельца не старше, как это обычно случается с бородачами, а гораздо моложе.

- А, - сказал Белый Хакон. - Да это же Джингл-Ко. Где тебя носило?

- Я выполнил твое задание, Хакон, - объявил гость. - Все сделал и, как видишь, вернулся.

- Задание? - флегматично спросил бармен. - Какое задание? Я посылал тебя за консервированной фасолью? Или просил увести корову у Люси Лей? Или отправил сторожить камни в Долине Смерти, чтобы не расползались куда попало? Что-то я запамятовал. Давно дело было. Лет двадцать назад.

- Двадцать два года, - уточнил Джингл-Ко. - Ровно двадцать два, день в день. Помнишь, я сказал, что хочу у тебя учиться, а ты сказал, что это не такое простое решение, как может показаться, потому что тогда придется все бросить и идти до конца, а я сказал, не вопрос, было бы что бросать, а ты сказал, вот именно, для того чтобы все бросить, надо хоть что-то иметь, а пока несерьезный разговор, а я сказал - ну и ладно, подумаешь, вот увидишь, заработаю кучу денег, построю дом, заведу семью, а потом все брошу и приду к тебе, а ты сказал, вот тогда и поговорим, а я...

- Все, хватит. Остановись. Ну и зануда ты, Джингл-Ко, - ухмыльнулся бармен, доставая из-под стойки грязный картонный стакан. - Хочешь колы?

- Я хочу воооон тот кусок пирога, - сказал Мэтью.

- Это мой кусок! - насупилась Джина.

- С какой стати твой?

- Потому что он как раз напротив меня.

- Логично, - согласился Мэтью, ухмыльнулся и молниеносным движением развернул блюдо. - А теперь напротив меня! - торжествующе объявил он, перекладывая спорный кусок на свою тарелку.

Джина побледнела от злости, но ничего не сказала, только пожала плечами и демонстративно отвернулась. Зная дочку, Тимоти не сомневался, что месть вскорости воспоследует и будет воистину ужасна. Неделю назад Джина закончила читать "Графа Монтекристо" и на вопрос, понравилась ли ей книга, печально покачала головой: "Какой-то он слишком уж добрый". Поэтому задиристое поведение сына вызывало у Тимоти невольное уважение. "Будь у меня такая злющая сестра, я бы, пожалуй, не стал ее дразнить, - думал он. - Во всяком случае, не так часто".

- Вы бы все-таки придумали что-нибудь новенькое, - флегматично сказала близнецам Нора. - Как-то скучно вы в последнее время ссоритесь. И поводы для ругани у вас дурацкие - с утра из-за зубной пасты подрались, теперь вот пирог. Хуже взрослых, честное слово. Включите воображение!

Нора зарабатывала на жизнь, сочиняя увлекательные детские книжки, герои которых то и дело попадали в невероятные истории, так что угодить ей было непросто. По сравнению с придуманными персонажами собственные дети казались Норе исключительными занудами, а их постоянные ссоры и драки - чем-то вроде тягомотных заседаний суда по гражданским делам. Книга про Джину и Мэтью вряд ли стала бы бестселлером, и это всерьез тревожило их мать. "Когда вам было четыре года, Джина побила Мэтью подушкой за то, что он смотрел ее сны вместо своих, - то и дело вспоминала она. - Вот это, я понимаю, повод для драки! Такие были хорошие дети... И что с вами стало?!"

Дети, впрочем, относились к материнским причудам с несвойственной их возрасту и темпераменту снисходительностью: убийственное обаяние Норы, которое делало ее пребывание в человеческом космосе необычайно легким и приятным занятием, действовало и на членов ее семьи. На них, собственно, в первую очередь.

- Если они включат свое воображение, от нашего дома камня на камне не останется, - мягко сказал Тимоти. - Поэтому предлагаю всем быстренько доесть пирог и переместиться в какое-нибудь место, которое не жалко. Например, в кинотеатр. Сей удручающий образец современной архитектуры не заслуживает бережного отношения.

На этом месте его речь была прервана дружным "ура!". Еще утром совместный поход в кино был под вопросом. У Тимоти на работе полетела сеть, он с утра успел дать несколько консультаций по телефону, но опасался, что после обеда ему все-таки придется туда поехать, потому что без него, как обычно, все пропадут. Однако обошлось. Конечно, Нора с детьми могли бы пойти в кино и без него, но вместе гораздо интереснее, особенно обсуждать фильм после сеанса, по дороге домой, размахивая руками и перебивая друг друга, - ясно же, что четыре человека могут произвести гораздо больше шума, чем три, и это имело решающее значение.

Они уже стояли на крыльце, и Нора, как всегда, остервенело рылась в сумке, пытаясь нашарить там связку ключей, когда в доме зазвонил телефон.

- Это твой, - вздохнула Нора. - Ты его нарочно дома оставил? Чтобы тебя не дергали?

- Нет, просто забыл. Пойду возьму, заодно узнаю, что там еще стряслось, - сказал Тимоти. Взглянул на три вытянувшиеся физиономии, скомандовал: - Отставить панику! Марвин клялся, что они там уже все починили, а если соврал, сам виноват. К тому же если они до сих пор ничего не сделали, два часа уже ничего не изменят... Ладно, я сейчас. Заодно возьму свои ключи, можешь не мучиться, - он подмигнул жене и вошел в дом.