Станислав Гагарин - Вторжение

— Грузинского нету, Иосиф Виссарионович, — уже по-свойски сказал от двери Станислав Гагарин. — Не пьем мы его, плохого качества чай. Со слонами заварим, индийского. Уж извините.

— Ничего, — ответил по-прежнему не поворачиваясь, гость. — Товарищ Сталин выпьет индийского. Товарищ Сталин никогда не был космополитом, никогда не был и грузинским националистом.

Пока писатель чистил зубы и умывался, он старался делать это побыстрее, вождь стоял у окна и дымил трубкой. В квартире давно уже исключили это окаянное, как называла его хозяйка, действо, зять ее курил исключительно на лестничной площадке, а сам сочинитель, если и баловался сигареткой за компанию с Николаем, то там же и стоял с ним. Теперь, умываясь, он подумал, что Сталин основательно прокурит ему комнаты, к приезду Веры и не проветришь. И вдруг подумал о том, что исподволь, подсознательно, смирился не только с самим фактом появления вождя у него дома, но уже привычно думает, долго ли Сталин пробудет в гагаринском доме.

«О том, как здесь появился вождь, лучше сейчас не предполагать, — соображал Станислав Гагарин, наливая свежую воду в чайник и щелкая электрической зажигалкой над газовой горелкой. — Иначе сойдешь с катушек… Либо он сам объяснит, либо все информационно образуется в процессе развертывания событий».

В том, что они таки развернутся, сочинитель уже не сомневался. Он вообще обладал способностью трезво оценивать обстановку и становиться спокойным и рассудительным именно в тот момент, когда возникала некая вдруг опасность или положение становилось критическим. К этому приобщили его в мореходном училище, закреплял писатель сие качество и во время работы в океане, когда ежесекундно могло возникнуть непредвиденное никакими уставами обстоятельство.

Он вспомнил, как недоумевала его Вера над неожиданно лопнувшей третьего дня бутылкой с минеральной водой. Бутылка лежала на третьей, ежели считать снизу, полке вместе с двумя такими же. Когда она лопнула, внутри оказался лед, чего не должно было быть — ведь температура там вовсе не минусовая.

Вера два дня ломала голову над физическим парадоксом, но так и уехала, неуспокоенная, в Екатеринбург, убежденная в том, что это было предзнаменованием необычного, могущего произойти в ближайшие дни.

«Что бы Вера сейчас сказала? — улыбнулся Станислав Гагарин, насыпая индийский чай из металлической банки в заварной сосуд, привезенный женой из Новгорода, перед этим он, как положено, ополоснул темно-синий кувшинчик кипятком. — Спросить бы… Не поверит малышка, потому и звонить ей завтра про это не буду».

Тут он поймал себя на мысли, что и завтра ситуация не разрядится, и феномен, пока неизвестно из какой области возникший, распространяющий по квартире запах табачного дыма, не исчезнет в ближайшее время, по крайней мере, и в следующие сутки Сталин будет рядом с ним.

«Или, точнее сказать, я рядом с вождем», — усмехнулся писатель и впервые взглянул на кухонные часы. Они показывали пятнадцать минут девятого.

«Записать отсчет лага и время обсервации», — отвлеченно подумал бывший штурман и вышел в тесный зальчик, ужатый до предела книжными полками и шкафами.

На свободном простенке висел барометр, подаренный ему к юбилею Игорем Чесноковым.

Станислав Гагарин постучал по стеклу пальцем и сместил отметчик влево, вслед за сильно отклонившейся в сторону низкого давления стрелкой.

Потом он перенес попугая с клеткой из гостиной на кухню, вроде будет веселее с Кузей, свой как бы человек, говорящая птица, член опять же семьи, решительно вошел в кабинет и вежливо сказал:

— Чай готов, товарищ Сталин. Накрыть в гостиной или попьем на кухне?

— Скромность украшает большевика… Давайте без церемоний. Тем более, вы временный холостяк. Товарищ Сталин — великий человек, но в то же время он — простой человек. Давайте пить чай на кухне. И успокойтесь. Никакой, понимаешь, мистики, этого я никогда не любил. Товарищ Сталин прибыл к вам со Звезды Барнарда.

— У вас на Земле эту звезду открыл в 1916 году американский астроном Барнард, — сказал вождь. — Но это вовсе не звезда.

Он пил чай с блюдечка, держа его у рта пальцами обеих рук, и было видно, что к подобной манере не привык, но решил пользоваться ею, чтобы угодить хозяину. Станислав Гагарин видел это и внутренне усмехнулся попытке Сталина вести себя с достоинством и вместе с тем играть в некую простоту и разухабистость.

Писатель накормил гостя оставшейся со вчерашнего дня жареной картошкой и треской, которую так умело готовила его супруга. Извинился за отсутствие мяса, ведь он помнил, что Сталин не признавал всякие там толстовские кашки-машки, сказал, что после завтрака сходит в магазин, купит через Тамерлана, моздокского земляка, доброго мяса, если мороженый сей продукт вообще можно назвать добрым, тогда и сделает Иосифу Виссарионовичу настоящий обед.

— Рыба — хорошая еда, — возразил Сталин, плавным движением руки отстраняя попытки писателя оправдаться за скудость стола. — В рыбе есть фосфор, полезный, понимаешь, для человека элемент. Только надо потреблять его в меру, чтобы не светиться и не засветиться.

Он вынул изо рта успевшую погаснуть трубку, положил ее на подоконник и мелко-мелко закашлялся. Станислав Гагарин посмотрел на вождя, не простудился ли тот, но сразу понял, что Иосиф Виссарионович попросту так смеется.

Хозяин дождался, пока гость доест рыбу, и когда тот налил в блюдечко чай, подул на поверхность и сделал первый глоток, не утерпел и спросил вождя:

— Издалека прибыли, товарищ Сталин?

— Не очень, — с готовностью ответил гость. — Каких-нибудь шесть световых лет… Эту звезду называют именем американского астронома Барнарда. Не слыхали?

— Кое-что слыхал… Она ведь приближается к нам.

— Верно, со скоростью более ста километров в секунду. И через десять тысяч лет Звезда Барнарда будет вдвое, понимаешь, ближе к Земле, нежели сейчас. Но для нас и это нынешнее расстояние не проблема.

— Ее ведь, звезду эту, и не видно пока невооруженным взглядом.

— Не видно, — согласился Сталин. — Но в сильный бинокль, понимаешь, а тем более в телескоп, ее можно отыскать левее и ниже звезды «β» созвездия Змееносца. Впрочем, вы штурман дальнего плаванья, вам и астрономические карты в руки.

— Вы знаете о моей прошлой профессии?

Сталин тонко улыбнулся и опустил блюдце на стол.

— Я знаю о вас то, чего вы не знаете о себе сами, — сказал он. — И НКВД здесь вовсе не при чем. Да, я тот самый Иосиф Виссарионович Сталин, который умер, понимаешь, в начале марта 1953 года. Вы, помнится, находились тогда в санчасти Ростовского мореходного училища имени Седова и плакали, узнав о моей смерти.