Джон Макдональд - Бал в небесах

– Почеши мне за ухом и брось палку, я принесу ее тебе.

– Прекрати!

– Ну как же ты не понимаешь? Вспомни, что тебе говорили, когда ты учил арифметику. Нельзя складывать апельсины и яблоки. Прежде чем складывать дроби, нужно сначала привести их к общему знаменателю. Я не могу стать такой как ты. Ты не можешь деградировать и стать таким как я. Я буду с тобой до тех пор, пока ты будешь нуждаться во мне, но мое отношение будет… жертвенным.

– Ты говоришь страшные вещи.

– Я хочу, чтобы ты понял свою отъединенность. Ты способен любить обычного человека только снисходительно. Тебе отчаянно хочется, чтобы я могла говорить с тобой параголосом, как ты со мной. Но я не могу. Так что мы никогда не сможем общаться на том уровне, который стал тебе так необходим. А без этого я просто теплая, говорящая кукла. Нажми на нужную кнопку, и я скажу: "Я люблю тебя, Дейк". Механически и без всяких чувств. Но я никогда не смогу сказать это… так, как ты.

– Но ты любишь меня?

– Естественно. Щенки всегда привязаны к своим хозяевам. С дурацким обожанием.

Разозлившись, Дейк быстро пошел вперед. Потом он остановился и посмотрел на Мэри. Она стояла неподвижно и смотрела на него. Он отвернулся и полез через большой коричневый камень.

(Осторожно! Змея!) Краем глаза он увидел свернувшиеся на солнце кольца и отчаянно отпрыгнул в сторону, почувствовав сквозь брюки прикосновение плоской головы с разинутой пастью. Это оказалась гигантская гремучая змея, толщиной с бицепс. Змея свернулась кольцами, неспешно повернулась и поползла под коричневый камень – медленная тягучая смерть.

И только, когда змея уползла и сердце его еще продолжало бешено колотиться, Дейк понял, что все это означает. Он посмотрел на Мэри, стоящую в сотне футов от него. Она высоко подняла подбородок, а ее руки неподвижно висели вдоль тела.

Дейк медленно подошел к ней, неотрывно глядя в лицо. Но по выражению ее лица ничего нельзя было понять.

– А как же та ночь, на мосту?

– Я все время была с тобой, Дейк, с того момента, как ты посетил Глендон Фарм.

Он почувствовал отвратительный вкус во рту.

– Значит я был для тебя очередным заданием, не так ли?

– Да. Я сейчас должна была просто закричать. Но я не успела подумать. Параголос быстрее и… это тебя спасло. Я успела подумать только об этом. – Ты объяснишь мне… все?

– Пошли обратно.

В молчании они пошли назад, к своей хижине. Там они сели в густую прохладную тень у стены.

Дейк грустно усмехнулся.

– Наверное, тебе было очень смешно, когда я демонстрировал свои маленькие трюки.

– Это было очень мило, трудно только было так долго жить, не используя экраны.

– Какое замечательное слово – "мило". И ты была очень милым щенком.

– Давай-ка избавляйся побыстрее от горечи, Дейк.

– Но самое смешное, что предмет твоего задания влюбился в тебя.

– Ты закончил?

– Что все это, наконец, значит?

– Тебя очень тщательно изучали. Существует парадокс, о котором ты не знаешь. Те, кто с наибольшим трудом проходит через все испытания, кому приходится балансировать на грани безумия – они-то и представляют для нас главную ценность. Взять, например, цыганку. Она очень легко прошла испытания. И скорее всего она так и не продвинется дальше Первой Ступени. Только те, кто прошел по самому краю, со временем достигают Третьей Ступени. Когда-нибудь, Дейк, и ты добьешься этого. Я знаю, что мне никогда не подняться выше Второй Ступени. Теперь ты знаешь, что такие, как ты попадаются крайне редко и представляют очень большую ценность.

– Большое тебе спасибо, – сказал Дейк с иронией.

– Карен должна была запустить тебя. И она прекрасно справилась со своей задачей. Ты не столько боишься смерти, сколько боишься умереть, не узнав ответа на вопрос, который Уоткинс называл главным, великим откровением.

– Почему мне разрешили сбежать?

– Потому что существует позиция, которую ты должен сохранять многие годы. Она не может быть навязана тебе, без ограничения твоей эффективности. Это такое равновесие и философия, которые ты должен обрести сам. Только тогда ты будешь готов для работы. Ты уже немало приобрел здесь, в пустыне, со мной.

– Эта философия состоит из каких-то определенных частей?

– Все меняется для каждого индивидуума, Дейк. Но одно из самых фундаментальных положений, однако, общее: ощущение и правильное понимание собственной отчужденности. Я думаю, ты достиг этого. Люди ненавидят и боятся любых отклонений от нормы, и, если могут, уничтожают их. Так что твои отношения с людьми, после произошедших с тобой мутаций, должны напоминать отношение родителей к детям.

– Я чувствовал… жалость, отстраненность.

– Ты сможешь достигнуть взаимопонимания только с теми из твоих детей, которые смогут под твоим влиянием стать… взрослыми. Ты сам только теперь стал по-настоящему, взрослым.

– При весьма бессердечном отношении к детям?

– Только время постепенно может изменить твое отношение к ним, стирая старые, привычные границы восприятия.

– Почему?

– И какого ответа ты ждешь на свой вопрос?

Дейк немного подумал.

– Не будет ли это главным вопросом-откровением Уоткинса?

– Да.

– Где он сейчас?

– В бегах, как и ты. Может быть, он уже вернулся. Он убежал не от страха смерти, а из-за болезни никогда не узнать правильного ответа.

– Ты можешь дать мне ответ?

Мэри долго смотрела на него.

– Я должна убедиться в том, что ты готов, Дейк. Я должна быть уверена, что ты сможешь принять его. Возьми меня за руки.

Они повернулись, глядя в лицо друг друга. Ее губы медленно задвигались.

– Убери экраны, Дейк.

Он совершенно потерялся в ее глазах. Исчез. И оказался в удивительном месте. Он ощутил невиданную близость, слияние с другим существом, такую теплоту, существование которой он и представить себе не мог. Это была близость, далеко превосходящая близость слияния тел. Это было слияние разумов, когда души стали одной душой; высокое невероятное переживание, поднявшееся над временем и пространством.

Потом он почувствовал, что они отпускают друг друга, снова разделяясь на два различных существа.

– Я так давно этого ждала, – мягко сказала она. Ее голос дрожал, а глаза были полны слез. – Я знала, что все у нас… получится.

– Теперь я готов?

Ее губы искривились.

– Главный ответ будет совсем не таким, Дейк.

– Мне кажется, я предчувствовал это. Может быть, очевидные ответы всегда разочаровывают.

– Подожди. Это история, Дейк. Человеческая история. История галактического человека, его борьбы с окружающим миром, с вырождением. Галактическая цивилизация насчитывает более ста тысяч лет. Когда-нибудь ты сможешь подробнее ознакомиться с ней. Это часть обучения на Второй Ступени. Центральные миры росли, учились, воевали друг с другом, объединялись, заключали мирные договоры, поглощали планеты и целые звездные системы, пока, наконец, не достигли культурной зрелости. Каждая гуманоидная культура сделала свой вклад. Для простоты, будем называть весь союз – Империей. Теперь, что касается термина "гуманоид". Если уж говорить по существу, я не должна была бы использовать именно это слово. Во всей Галактике отличия среди обитателей разных планет очень невелики. Мы все люди. Ты видел несколько видов на тренировочной Базе Т.