Наталья Шитова - Дерзкая

— Это плохо, очень плохо. Он никогда не простит меня, — горько сказал Извеков, когда мы зашли за поворот, и Гайл больше не мог нас видеть.

— У него были все возможности пристрелить тебя за три года. Но он же не причинил тебе никакого вреда, — возразила я.

— Отказаться от мести еще не значит простить, — процедил Валерий. — Ладно, впрочем, сделаем вид, что мне все равно. Мы возвращаемся. Я бессилен.

— Скажи мне, Извеков, почему ты не убил Олега? — решила я задать вопрос, на который у меня было мало шансов получить откровенный ответ.

— Если ты думаешь, что я проявил милосердие, которое до этого мучительно сдерживал, то ты ошибаешься. Я не убил его тогда только потому, что мне не дали это сделать, физически не дали.

— Кто? — удивилась я.

— Кто-то, кому это оказалось по силам, — мрачно пояснил Валерий.

— Даррина?

— Вряд ли, — нехотя пробормотал он. — Я не помню ее, хоть убей. Но не думаю, что она и ее люди будут заниматься мелочами.

Вдали послышалось уже знакомое шуршание.

— Слышишь? — усмехнулся Валерий. — Надо прибавить шагу.

Мы почти бегом устремились к узкому ущелью и ворвались в тамбур, заполненный тягуче плотным туманом. Извеков закрыл плотнее дверь и перевел дыхание.

— А что все-таки такое эти двери, — спросила я, когда мы вышли в коридор.

— Двери, и все, — процедил Валерий. — Захотел — вошел, захотел — вышел.

— А если бы Рая не было, можно было бы пройти из реальности в реальность, или нужно непременно городить дверной косяк?

Валерий развеселился:

— Таким, как мы с тобой, косяк не нужен. Но с косяком приятнее. К тому же сквозь косяк можно провести за собой гостей.

— Даррина велела тебе ликвидировать всех гостей.

— Не исключено, что я так и сделаю. Но не потому, что население Рая не угодило Даррине. Просто они не должны будут путаться под ногами. Мне ведь придется скоро всерьез заняться самообороной.

— От кого ты будешь обороняться?

— От всех, — снова помрачнел Извеков и свернул в свои апартаменты. — Ступай к себе. Мне надо кое-что обдумать.

— Послушай, Валерий! — у меня остался еще один совсем простенький вопрос. — А может быть эти реальности всего-навсего другие планеты? А двери — системы нуль-транспортировки?

— Начиталась фантастики, — фыркнул Извеков. — Если бы это было так, вряд ли везде были бы люди. Где бы я ни бывал — везде люди. В разных условиях, на разных уровнях развития цивилизации, но везде люди. И замашки у всех одни и те же. А свои планеты есть в каждых реальностях. Так что бери шире — каждая реальность — как минимум вселенная.

Он махнул мне рукой и пошел к себе. Я прошла в ту часть коридора, из которой можно было попасть на ленты эскалаторов, движущихся наверх.

Подъем был медленный и долгий. Я думала об Извекове, пытаясь заново прокрутить каждую сказанную им фразу, мне хотелось знать, о чем он думает сейчас, оставшись в одиночестве, там, в своей голой комнате и жуткой душной спальне… Я не могла чувствовать усталости, но тем не менее что-то было не так, не так, как обычно. Словно я опять была в контакте с кем-то, кто был действительно усталым и измученным. Чей-то отчаянный стон беззвучно повисал в воздухе, и я не могла понять, в чем дело. Я чувствовала чье-то невыносимо безнадежное горе.

«Не смей подглядывать за мной!» — пришел оскорбленный вопль Валерия, и я, поняв, что происходит, задернула между нами занавес.

Кустарник, разрозненные заросли которого тянулись вдоль дороги к побережью, хорошо скрывал все, что попадало в густые островки слегка пожухлой осенней зелени. Я уже давно перемещалась по самой середине зарослей, но так как ветер в этом месте был довольно сильным, колебания ветвей, которые я невольно вызывала, не могли привлечь ничье внимание. Мои лохматые рыжие уши цеплялись за каждую ветку, и если бы я могла чувствовать боль, я уже давно взвыла бы. И почему Извеков решил, что мне лучше быть лохматым спаниэлем? Насколько было бы удобнее перемещаться по пересеченной местности, будь я, к примеру, черным бультерьером…

Прибывавшие в течение последних двух недель машины спецназа и службы безопасности не стали скапливаться в городе, а медленно заключали Сылве в кольцо. Городок наводнился множеством молодых спортивных мужчин, одетых в штатское, но тем не менее чем-то очень друг на друга похожих. Они не производили лишнего шума, только изредка доставалось бродячим живым собакам, да некоторые из зомби получили несколько дополнительных дырок в шкуре. В стане врагов Валерия Извекова зрел какой-то хитрый план.

Валерий не устраивал мне больше своих визуальных сеансов и оборвал всякую явную связь Рая с Сылве. Каждую ночь он таскал меня по городу, высматривал, слушал, прячась по углам и кустам, не доверяя до конца своим ночным телепатическим посещениям чужих снов, и ничего почти не говорил мне о том, что он собирается предпринимать. Но когда мы возвращались обратно в Рай, он снова и снова водил меня из одной двери в другую, влезая в различные реальности. Чего я только ни насмотрелась за это время!

За многочисленными дверями Рая скрывались самые разнообразные и удивительные миры. Многие были похожи на нашу обычную жизнь, но всевозможные нюансы в природе, манерах людей, деталях материальной культуры были настолько поразительны, что каждая реальность, в которую я попадала, представлялась сказкой: то смешной, то подозрительно опасной, то открытой и доброжелательной, то откровенно и неприкрыто страшной. Многие из увиденных мной в реальностях деталей были удивительно мне знакомы: я не раз читала о подобных мирах в романах «фэнтези». Раньше я всегда поражалась богатой и нестандартной фантазии писателей, удивляясь совершенно невероятным ходам, сюжетам и ирреальной атмосфере книжных событий. Мне казалось, что я сама никогда бы не додумалась ни до чего подобного. Теперь же мне стало понятно, что они просто воплотили на бумаге все то, что когда-то лично видели во сне. Они всего лишь умели хорошо запоминать свои сны и, несомненно, обладали даром связывать кусочки собственного восприятия в некое целостное и почти материальное произведение.

После нашего визита в «каменный мешок» Валерий изменился. Изменился так резко, что я не могла решить, к добру это или к худу. Ни разу больше я не услышала от него никаких бредовых прожектов, ни разу не вел он со мной своих пространных «рекламных разговоров». Кажется, он совсем не трогал мой мозг, я не чувствовала больше в себе никаких привнесенных ассоциаций. Он уже не держал меня «на коротком поводке» во время наших ночных прогулок: я могла сама решить, куда мне пойти. Поэтому сегодня, когда наша стая выскочила из Рая на темные промерзшие под резким осенним ветром улицы Сылве, я почти сразу же отделилась и по затененным углам короткими перебежками устремилась на окраинное побережье. Я знала, что там, как и повсюду вокруг Сылве, расположились спецмашины и люди, присланные сюда, видимо, благодаря настойчивости требований капитана Зинченко. Мне нужно было разобраться самой в происходящих в Сылве переменах, если уж Извеков не хотел делиться со мной результатами своих изысканий. Я не хотела ни о чем спрашивать Извекова напрямую, так как его необычное поведение в последнее время не внушало мне доверия. Раньше его намерения были весьма прозрачны: защитить свое детище любой ценой и любыми средствами. Сейчас же было совершенно непонятно: владеют ли им все те же великие цели преобразования мира, или в его больном сознании произошло что-то необратимое. Мне необходимо было узнать о намерениях Валерия и о планах его врагов. Но все это нужно было сделать так, чтобы первый ничего не знал о моей неизжитой непримиримости, а вторые ни за что не догадались бы о моем нынешнем так называемом «существовании».