Александр Дихнов - Один мертвый керторианец

— Так точно. — Майор остановился, дисциплинированно вытянув руки по швам.

Это меня так разозлило, что я даже проигнорировал приветствие, чего Лан как будто и не заметил. Вновь обернувшись ко мне, он чуть склонил голову набок и поинтересовался:

— Чем обязан такому неожиданному визиту? Долгое мгновение я смотрел в его серые глубоко посаженные глаза, выглядевшие совершенно холодными и уверенными в себе, и сказал в итоге не совсем то, что собирался.

— Знаете, герцог, — я постарался, чтобы голос не дрожал, — а у меня есть серьезные основания подозревать — вас в убийстве Вольфара Рега и кое в чем еще!

И снова Уилкинс оказался прав — Лан удивился. По правде говоря, он просто обомлел. А затем грозно сдвинул косматые брови.

— Правда, герцог? — с заметной усмешкой переспросил он. — У вас есть основания? А не приходило ли вам в голову, что если они верны, то я должен буду убить вас на месте?

— Вот, вот, — пробормотал Уилкинс, сокрушенно качая головой. — Так я ему и говорил.

И тут я приготовился сказать глупость. Не буду говорить, какую именно, но поверьте — это была бы Большая Глупость…

К счастью, в это время в гостиной вновь открылся портал, из которого вышел мой дядя, одетый в вечерний костюм… Бросив один быстрый взгляд по сторонам, он улыбнулся и радостно потер пухлые руки:

— Aral Все еще живы. Ну, значит, я успел вовремя!

Нельзя не признать, мой дядя действительно явился вовремя — готовившаяся разразиться буря моментально улеглась. Более того, обстановка конфликта плавно перешла в обстановку конфуза. Моего, разумеется… Дядя, герцог и вмиг успокоившийся майор здоровались, обменивались какими-то малозначительными замечаниями и вообще вели себя достаточно дружелюбно, а я сидел как оплеванный…

Черт с ним. В конце концов, не могу сказать, чтобы мне было так уж стыдно. Ну, не угадал я насчет Лана, но зато с Тэдом не ошибся — иначе причины появления дяди были бы просто необъяснимы. Так что, по большому счету, я, как и все присутствующие, тоже испытывал определенное душевное облегчение, ибо теперь не сомневался, что вытрясу из господина барона всю правду.

Спешить, однако, не следовало — это я понимал. Я был вовсе не уверен, что дядя захочет разговаривать при Лане, а не постарается распрощаться с ним при первом удобном случае. Поэтому я помалкивал, стараясь сохранять на лице надменно-виноватое выражение (а это, между прочим, отнюдь не пустяк).

Дядя же, как и при нашей встрече с Принцем, не обращал на меня никакого внимания. Он обсудил с герцогом вопрос, не стоит ли отобедать, решил, что можно ограничиться кофе, снял галстук, жалуясь на духоту, и наконец погрузился в кресло, стоявшее напротив меня. При этом он ежесекундно улыбался, шутил, но, как мне казалось по немного отсутствующему выражению его глаз, про себя не переставал просчитывать какие-то варианты. Это меня не слишком порадовало — предпочтительнее было бы видеть у него на лице обычную непоколебимую уверенность. Но возможно, я преувеличивал, а причиной тому была рядовая усталость. По его словам, дядя уже давно не спал и явился на Антарес прямо с некоего приема в очень высоких кругах. Что ж, ни несвойственная его лицу бледность, ни еще более непривычный вечерний костюм этому утверждению не противоречили.

Пока дядя, что называется, устраивался поудобнее, нам — с завидной скоростью! — подали заказанный герцогом кофе. После чего сам хозяин, по-прежнему немногословный, занял третье кресло справа от меня, а Уилкинс, взяв свою чашку, присел в уголке стоявшего вдоль одной из стен дивана.

Поставив перед собой кофе, дядя положил в него немного сахара и принялся размешивать серебряной ложечкой. Так долго, что я уже перестал сомневаться, будто он действительно решает какую-то проблему. Отложив же наконец ложку, он отпил небольшой глоток, поднял глаза и без обычной улыбки сказал:

— Ну что, надо разобраться в этом деле. Не так ли, господа?

Очевидно, вопрос адресовался Лапу, но, по-моему, надо быть немного не в своем уме, дабы отказаться от такого предложения. Разумеется, Лай был в своем.

— Да, барон, я бы послушал с удовольствием. — Он задумчиво качнул головой. — Даже оставив в стороне странные фантазии герцога Гальего, я уже склонен считать, что эта история касается нас всех.

— Похоже на то, — с ноткой досады подтвердил дядя и вновь глотнул кофе.

— Но если вы считаете, что какие-то моменты мне знать не нужно, — с неожиданной откровенностью заявил Лан, — то я буду не в обиде.

— Да нет. Отчего же…

Тут я не выдержал и заговорил — впервые с момента появления дяди:

— Право же, не беспокойтесь, герцог! В этой истории всегда один болван — я! Вам, без сомнения, все расскажут. Метаться с выпученными глазами по всей Галактике — это моя привилегия.

Лан, казалось, очень удивился такому афронту, а вот сидящий на диване Уилкинс потихоньку приподнял большой палец, как будто одобряя мое выступление. Господин же барон, которому оно и было, собственно, предназначено, сперва сделал вид, что не слышит, но затем поднял все же глаза и уставился на меня так, словно искал в моем лице какой-то очень нужный ответ. Очевидно, не нашел…

— Нет, я не понимаю. Объясни, пожалуйста, почему же глаза-то твои так выпучились?

— Гаэль похитили. — В этом пункте я опять постарался быть максимально кратким — для дяди должно было хватить…

И верно. Более чем. Он даже хлопнул себя рукой по лбу, а затем откинулся в кресле, мотая головой.

— Ой! Ну конечно! Такой простой ход! Как же я не догадался? Какой позор…

Однако, несмотря на последнее утверждение, я бы сказал, он скорее радуется. Во всяком случае, в глазах у него заплясали веселые огоньки, а дрябловатые щеки, казалось, приобрели привычную округлость. Что ж, если вопрос о причинах моего поведения был единственной неразгаданной тайной, то все еще было не так плохо. Тем не менее вслух я заметил:

— Всегда приятно вас порадовать, дядя! Веселье вмиг сбежало с его лица, и он чуть прикусил губу, как бы принимая упрек, а затем подался вперед и тихо, но внятно проговорил, разглаживая обшлага пиджака:

— Ну, извини. Я виноват.

Краем глаза я увидел, что Лан, не в силах скрыть крайнее изумление, поспешно прикрылся чашкой с кофе, но промолчал. Извинения, конечно, штука неплохая, но обычно бесполезная и уж всегда запоздавшая. Признавая и это, дядя вздохнул достаточно искренне:

— Но, мой мальчик, теперь я буду откровенен. Боюсь, правда, что от всех проблем нас это не избавит.

Это были скверные новости: в моем воображении дядя всегда представлялся кем-то вроде грозного и доброго (для меня) волшебника, от одного вида которого вся нечисть в ужасе бежит и прячется по углам, но сказать было нечего… Тем временем хозяин завершил манипуляции с кофе и достаточно осторожно заметил: