Аристарх Нилин - Пандемия

— А меня Ира, — ответила девушка, сидящая возле него.

— Олег.

— Илья, раздался чей-то голос.

— Николай, — произнес он, начиная осознавать, что с ним произошло что-то серьезное, от чего засосало под ложечкой.

— Там еще, Инга и Николай, только им так хреново, что они совсем не разговаривают. Мы так еще держимся, но с трудом.

— Так, где я?

— В тюрьме, как и все мы.

— За что, почему, какая еще блин, тюрьма?

— Кино смотришь, парень. Самая обычная тюрьма. Тебя как взяли?

— Да я сам не понимаю. Собака какая-то потерялась, потом нашлась, решили обмыть находку, и я вырубился.

— Ты гляди, опять этот прием повторили. Славку тоже так взяли. Один молодой парень, вроде нас, а второй мужик в годах, точно?

— Вроде того.

— И сеттер рыжий.

— Кажется.

— Я же говорю, повторяются. А меня в пивной взяли. Купили за бутылку, а я как самый последний лох клюнул на это дело. Вот суки, — он выругался и сплюнул, — Сам откуда?

— Из Москвы.

— Ни хрена себе, они уже народ из Москвы хапают. Видать круто дело поставили. А я из Питера, Ира тоже. Остальные кто откуда.

— Я из Твери, произнес парень, представившийся Виктором.

— Сколько же здесь нас и зачем мы?

— Скоро узнаешь, — понурив голову, произнесла Ира.

— С тобой стало семеро, а было девять.

— Что значит было?

— То и значит, — ответил Виктор, единственный, кто еще имел самообладание внятно говорить и объяснять происходящее, — нас взяли на органы. Сегодня придешь в себя, завтра возьмут анализы, проверят, на что годишься и две недели на водопой.

— Какой еще водопой?

— Натуральный. Жратвы ни грамма, только одна вода, чтобы очистить организм от всей дряни, что у тебя накопилась. Пьешь, колешься?

— Не понял?

— Выпиваешь и наркотики принимаешь? — тихо пояснила Ира.

— Нет. Так, пивом балуюсь с ребятами иногда и все.

— Все правильно, значит, они тебя сразу усекли и взяли, потому что чистый.

— А что потом? — произнес Николай, хотя ответ уже понимал, какой будет.

— А потом, отрежут все, что им надо под заказ и всё.

— Что значит всё?

— То и все. Это значит, что всем нам здесь жить осталось меньше недели, — выкрикнул кто-то из темноты подвала, в котором они сидели, — Суки они. Лучше сдохнуть, чем отдать им себя. Слышите, вы, там, я коньки кину, но не дам вам порезать себя на куски, — и Николай услышал, как кричавший зарыдал.

— Скоро чокнется, а может, уже крыша поехала, — тихо констатировал Виктор, — Короче, жить тебе две недели, а сколько потом, одному богу известно и тем, кто заказ на тебя сделает.

Виктор облокотился на стену и запел какую-то блатную песню.

— Заткнись и так тошно, — произнес опять чей-то голос в темноте подвала.

— Могу и заткнуться, если вам мой репертуар не нравится.

В этот момент скрипнули петли, и дверь отворилась. Вошли четверо здоровых парней, держа в руках электрошокеры. На ремнях висели резиновые дубинки. Вслед за ними вошел человек в очках, белом халате и с чемоданом в руке. Сразу же появился стол и два стула. Дверь закрылась, и возле неё, широко расставив ноги, встал один из вошедших.

— Так, начнем, господа-товарищи, — произнес один из охранников, — Первый номер подходи.

Только тут, Николай вдруг заметил, что на одежде каждого из ребят, сидящих вместе с ним, были нарисованы краской спереди и сзади на одежде номера. Он опустил взгляд и увидел, что у него на футболке, в которой он остался, было нарисовано число тридцать восемь.

— Так, где у нас тут двадцать седьмой?

— Я умер, слышите, я уже умер, — раздался крик сидевшего в дальнем углу человека.

— Это ты еще успеешь.

Двое охранников, подхватили, словно пушинку парня и молча посадили его на стул, крепко держа за плечи, чтобы он не дергался, и не выкинул какой-нибудь фортель. Два других стояли поодаль и наблюдали за остальными. Человек в белом халате, раскрыл свой чемодан и, достав из него приборы начал, брать у парня кровь на анализ. Вслед за ним, выкрикнули номер двадцать девять. Девушка безвольно подошла к столу и присев на край стула, положила руку перед врачом. Было ощущение, что она настолько истощена, что её шатает от малейшего дуновения ветра. Шприц вошел в вену и стал быстро наполняться кровью.

— Если мой анализ будет плохой, вы меня отпустите домой? — неожиданно произнесла она, когда процедура была закончена и она зажала рану куском ваты, смоченной спиртом.

— У тебя отличные анализы дорогуша, — ласково произнес человек в белом халате, которого Николай про себя назвал очкастым, — просто на тебя пока нет пациента. У тебя редкая группа и соответственно ты дорого стоишь, но это дело времени, так что придется потерпеть.

— Тридцать второй, — произнес охранник.

Николай с ужасом стал понимать, что происходящее не просто реальность, а кошмар, который имеет место быть именно с ним.

— Нет, это невозможно, в нашей стране, в наше время, бред какой-то. Это просто извращенцы какие-то решили напугать нас и устроили здесь какой-то садомазохисткий спектакль. А потом им это надоест, и они выкинут его где-нибудь на пустом шоссе и этим все закончится. В этот момент, все было действительно закончено и врач, собрав взятые анализы, подошел к нему.

— Ну, как, тридцать восьмой, очухался, или еще не пришел в себя?

— Пока нет, — соврал Николай.

— Ничего, завтра придешь в норму, начнем и у тебя брать анализы, а пока пей воду и очищай организм от той гадости, которую ты на свободе наглотался.

— А что потом?

— А потом, как и все они. Почки, селезенка, все что закажут.

— Не понял? — заикаясь, произнес Николай.

— А чего тут понимать. Бизнес, брат, обычный бизнес. Лично против тебя, у меня ничего нет. Тебе просто не повезло. Зато не умрешь, от какой-нибудь язвы или под машиной. А то чего доброго террористы в метро бомбу бросят, и останешься инвалидом без ноги и будешь остаток дней милостыню просить и в собесе субсидии клянчить. А здесь людям послужишь. Понимаешь, философия какая. Ты принесешь конкретную пользу людям. Человеку пересадят твою, пока еще здоровую почку, и он будет жить. Богатый дяденька, сможет заработать еще деньжат, дать образования своим детишкам и быть нужным и полезным обществу.

Охранники впервые за все время заржали от услышанного, и один из них, произнес:

— Ладно, Спиноза, кончай демагогию разводить, пошли.

— Все отбой, детки, до завтра, ведите себя хорошо, — произнес врач и, поправив очки, которые сползли у него на нос, вышел в открывшуюся дверь. Лязгнул запор и лампочка на потолке, стала затухать, но не до конца, слабое подобие света, бросало на стены причудливые тени от каждого из сидящих в комнате людей.

Николай зажмурил глаза и подумал:

— Сон, чудовищно страшный и до безобразия правдоподобный сон. Скорее бы проснуться и оказаться дома в теплой мягкой постели. И чтобы вкусно пахло из кухни материными пирогами с капустой и яблоками.