Аристарх Нилин - Пандемия

— Все, приехали. Оружие оставим здесь, если понадобиться, возьмем у наших. Далее, расклад такой. До мастерской добираемся поодиночке. Старайтесь вести себя как обычно, словно вы местные торговцы. Если что, предъявляйте документы, базар не разводить, прикидывайтесь шлангами. При возможности старайтесь откупиться, но много денег не давайте, обычную таксу. Главное, не давайте повода затащить себя в КПЗ. Всем все понятно?

— Да, — хором ответили Джамал и двое других подручных Али.

— Проверьте, чтобы оружия с собой ни у кого не было и пошли, — Али чихнул и матерно выругался, — Б. ть, зараза прицепилась, только этого не хватало.

По очереди, они разошлись и направились в город.

—----

Аркадий осторожно вел машину, направляясь в сторону Савелово. Оттуда он собирался через мост переехать Волгу, а там до Москвы останется чуть больше ста километров.

Новиков с дочерью сидели на заднем сиденье. В зеркало заднего вида, было видно, что Леонид Сергеевич о чем-то задумался. Его сумрачное лицо говорило о том, что он погрузился в размышления по поводу того, что делать дальше и как поступить.

— Да, выбор у него действительно не из легких, — подумал Аркадий, — Если пойти с повинной и отдать ампулу с вирусом, это отнюдь не защитит его от наказания. Во-первых, принимал участие в разработке, затем создал вирус. Кроме того, испытывал на живых людях, а, следовательно, виновен в смерти почти двух сотен людей. Наконец, испробовал его действие на оставшихся в живых ученых. Как только все станет известным, его вина будет более чем доказана, а, следовательно, срок, который он получит, будет никак не условный. Десять, а то и пятнадцать лет ему обеспечены как минимум.

— Хорошо, — снова стал размышлять Аркадий, — а если допустить, что он никуда не пойдет, и никому ничего не сообщит? Что тогда? Как только базу обнаружат, и все всплывет, он сразу станет одним из членов бандитской, даже скорее террористической шайки, и тогда его объявят в розыск и, следовательно, в случае обнаружения, он подпишет себе четвертак, а то и пожизненное. Да, положение у него не из лучших. Что же, каждый сам выбирает, как ему быть, вот, к примеру, Гулавин. Отказался работать. Женой пожертвовал. Седым стал в момент, когда наблюдал, как его жену медленно скальпелем резали, и кровь прямо в таз стекала, чтобы пол не пачкать. Вот это я понимаю идеалы. А остальные? Так, нажали на них, пригрозили домочадцами, и как милые работали, не покладая рук.

— И все же, как поступит Новиков? Трудно ответить, может спросить? — Аркадий снова взглянул на Новикова. Тот прикрыл веки, и со стороны казалось, что он дремал.

— Спите, Леонид Сергеевич?

— Нет.

— Что так, совесть гложет? — задал он вопрос, как бы провоцируя начало разговора.

— А вас нет?

— Меня, нет. Мой паровоз жизни летит на всех порах в преисподнюю, тут, как говорится, поздно о совести думать. Оттянуть бы время немного, вот вопрос, который стоит, а остальное так, мелочь.

— Зря. Совесть и душа, вот две вещи, о которых никогда не поздно думать.

— Эка вы спохватились о душе и совести думать. Раньше об этом надо было. А сейчас, что вы, что я, по уши замараны. Что с повинной придем, что так поймают, все едино, разве что к стенке не поставят, а пожизненный срок дадут. Сколько людей-то мы с вами на тот свет отправили а, не считали?

— Нет, — мрачно ответил Новиков.

— И правильно, я тоже не считал, как за сотню перевалило, так перестал. А чего их считать, одно слово, расходный материал, не так ли?

— Послушайте, Аркадий Викторович, ведите лучше машину, итак на душе тошно, что в пору, выйти из машины и бросится с моста.

— А кто вам мешает, могу остановиться, если есть желание?

— Желание есть, только кишка тонка.

— А, вот с этого и надо начинать. Именно, кишка тонка. Мы совершаем поступки, говорим о душе, совести, гуманизме, а когда встает вопрос, как быть, что делать, ссылаемся на обстоятельства. Нет, дорогой мой, все это чушь собачья. Жить хочется, банально, но факт. Даже не жить, а скорее выжить, и при том, любой ценой. И вот тут, мы начинаем цепляться за что угодно, за детей, родных и близких, обстоятельства и тыр-пыр, что придет в голову. А уже потом, начинаем говорить о совести и душе. А что же сначала о них не подумать? Или можно попросить потом у господа прощения? Вдруг простит?

— Вы так говорите, словно к вам это не имеет никакого отношения.

— Ко мне нет.

— Почему вы так считаете?

— Потому что я изначально готов к тому, что совершаю. Меня не мучает совесть, не болит душа. Нет, где-то в глубине, может и болит, но не настолько, чтобы распускать по этому поводу слюни, и горевать о необдуманных поступках. Они измеряются ценой, которую мне платят, чтобы я совершал их. И знаете что, думаю, таких людей как я, достаточно много. Возьмите, к примеру, забойщиков скота, копателей могил, палачей или даже наемных убийц. Думаете, они мучаются совестью? Уверяю вас, вряд ли.

— Вы взяли совершенно не сопоставимую категорию людей.

— Возможно, это я так, к примеру. И тем не менее. Если человек много лет занимается тем, что забивает домашнюю скотину, он что мучается совестью? А люди, которые служат в спецчастях, и участвуют в карательных акциях, или те же наемники? Да мало ли людей, которые за деньги, готовы весь мир пустить под откос, лишь бы получить свою долю от общего пирога?

— Может быть, я не хочу с вами спорить.

— Не хотите, потому что вам трудно привести доводы, опровергающие меня.

— Возможно и так.

— И все же, Леонид Сергеевич, как поступите, отнесете ампулу или как улитка, в домик спрячетесь, авось не найдут?

— На авось, только дураки надеются.

— Очень умное изречение. Целиком с вами согласен, только ответ ваш какой?

— Не знаю.

— Не знаю, или просто не хотите сказать.

— Считайте что так.

— Ясно, — Аркадий снова мельком взглянул на Новикова. В его взгляде читалась одновременно ненависть и страх.

— А он не так прост, как кажется, — подумал Аркадий, — А что если он решил пойти с повинной и при этом меня с собой привести. Дескать, вот сдал вам главного садиста рода человеческого, а с ним в придачу все четыре ампулы с вирусом? А вот это я как-то не учел. А может высадить его по дороге, и пусть себе добирается пешком до Москвы? Как же, а если он тут же побежит к первому встречному легавому, чтобы меня срочно начали искать на этих сраных Жигулях? Как все тошно и противно. Надо что-то решать.

Проскочив Талдом, Аркадий выскочил на трассу. По обеим сторонам тянулись сплошные леса. Ни деревень, ни дачных участков. Проехав несколько километров, он неожиданно свернул с дороги и остановился.

— Что-то случилось? — произнес Новиков.

— Нет ничего, устал, хочу отдохнуть малость, а заодно отлить надо. Вы как, не желаете?