Максим Дегтярев - Карлики

Занятно, ведь Номура — японец. Точнее, его предки когда-то ими были. Мистика, как говорит Ванда. Напоследок, я подумал, что если сегодня ночью мне приснится кто-нибудь трехногий, трехкрылый и с повадками Марго, то, пожалуй, придется сменить работу.

С утра я просмотрел новости. О моем деле там ни словом не обмолвились. «Спасение — предусмотрительным!», — пророчествовало Глобальное Страховое Общество в промежутках между новостийными блоками. Ну как тут возразишь!

Разбирая почту, наткнулся на дело того самоубийцы, чье тело потом пропало из патологоанатомической лаборатории. Виттенгер решил, что раз дело о смерти Эммы Перк закрыто, то почему бы и не выполнить мою давнишнюю просьбу.

Когда я взглянул на снимок жертвы, я понял, почему врач рекомендовал мне по крайней мере месяц избегать любых потрясений. Сердце учащенно забилось, затылок сдавила тупая боль. Я сполз с кресла на пол — почему-то мне казалось, что чем ниже я буду находиться, тем скорее пройдет дурнота. Я сел, прислонившись спиной к столу, потом лег. Потолок то надвигался на меня, то отодвигался. Татьяна, с утра, уехала в Университет, и ждать помощи мне было не от кого. К счастью, ничья помощь и не понадобилась: волны еще раз прошли по потолку и все успокоилось. Затих и тот шторм, что бушевал в моей голове. Я снова сел в кресло.

Если бы не две родинки под подбородком, то вряд ли бы я его узнал так быстро. Я продолжал вглядываться в снимок. Казалось, словно два разных изображения слились вместе. Одно из них, в течение минуты, я разглядывал в кабинете профессора Франкенберга. Другое изображение принадлежало существу из пещер Южного Мыса. Я с трудом взял себя в руки и стал сопоставлять изображение жертвы и собственные воспоминания, какими бы смутными они не были. Узкие скулы, тонкий нос, глубокие темные глазницы — все это скорее относилось к «туристу». Но у «туриста» было лицо ожившего мертвеца, а это… стоп. Голова совсем не работает — я же смотрю на снимок, сделанный уже после смерти. Разницу можно было бы сформулировать так: у «туриста» — лицо ожившего мертвеца, а на снимке — лицо умершего… чуть не сказал «живца»…— нет, — человека, умершего буквально только что. К делу о самоубийстве прилагался единственный прижизненный снимок — с личной карточки жертвы. Нет сомнений — я видел этого человека на экране профессорского компьютера. Странно, теперь я назвал гомоида человеком. Но у него вполне человеческое имя — Джек Браун! Сведения о нем были крайне скудны. Жил один, работал… ого!… техником в Институте Антропоморфологии. Опять Институт! Однако, кроме названия места работы, в материалах дела не содержалось ничего такого, что указывало бы на связь Джека Брауна с Перком. СОБ пришла к выводу, что документы Брауна подделаны, хотя, довольно искусно. В патологоанатомическую лабораторию тело привезли поздно вечером, а уже ночью оно было выкрадено, поэтому среди материалов дела не было результатов вскрытия.

Я связался с Виттенгером. Он сидел у себя в департаменте; говорить со мной из офиса ему не хотелось. Я сразу это понял и потому был предельно лаконичен.

— Привет, что-то давно тебя не слышно, — вяло поздоровался он.

— Привет-привет, дела были кое-какие… Спасибо за сообщение, ну, за то, последнее…

— Я понял, продолжай… — поторопил он меня.

— Только в нем кое-чего не хватает.

— И чего же?

— У последнего пациента отсутствует история болезни.

— Ее нет, — кратко ответил Виттенгер.

Это и так ясно. Я спросил:

— Снимки тела успели сделать?

— Да.

— В обычном или расширенном диапазоне?

— Расширенном…

— Пришли.

— А тебе зачем?.. Стоп, не надо, не объясняй. Потом, при встрече… А босс в курсе?

Он сказал «босс», а не «твой босс» или «твой шеф», — словно у нас с ним один босс на двоих. Видимо, они с Шефом здорово сблизились, пока я был вне игры.

— В курсе, — соврал я не моргнув глазом.

— Хорошо, пришлю, — пообещал он.

— Спасибо. Тогда — до встречи.

— Не за что. Пока.

Вот так история! Что только ни делают гомоиды, чтобы их не обнаружили — даже трупы воруют!

Через полчаса пришли снимки. Длинное, худое, истощенное тело. Что-то не срослось у господина профессора — сверхчеловеки оказались слабоваты. Но никаких намеков ни на трехкрылый треугольник, ни на какой-либо другой опознавательный знак. Затея с самого начала выглядела безнадежной. Очевидно, Номура не из их компании.

Снимок Джека Брауна подтвердил опасения, зародившиеся в тот момент, когда я впервые увидел гомоида воочию. Отныне, мне не следует надеяться на то, что два оставшихся гомоида будут походить на профессорские снимки. Вероятно, они делались давно — лет пять, может, десять назад и с тех пор гомоиды сильно изменились. Говорить о сходстве можно лишь по некоторым формальным признакам: строение черепа, цвет и разрез глаз. Номура не подходил ни по одному параметру. Мне очень хотелось, чтобы круг лиц, причастных к «делу гномов», ограничивался самими гномами и сотрудниками Института. Номура не был сотрудником Института — он был нашим сотрудником. И он — не гном. Тогда, кто он? Шефу не понравилась бы такая постановка вопроса.

Джонс — другое дело. Он — и сотрудник Института и, если хорошенько загримировать, мог сойти за гнома. Формально, Джонса можно принять и за Блондина, и за Младшего, если бы не цвет глаз, но ведь его нетрудно изменить. Снимок Джонса находился у меня под рукой, но мне необходимо было увидеть Джонса «живьем». Я набрал его код. Комлог Джонса вежливо сообщил, что хозяин для меня недосягаем, но если мне так будет угодно, то комлог передаст ему мое сообщение. Отсутствие Джонса можно объяснить чем угодно, но я решил уточнить у Виттенгера, разрешил ли он и Джонсу и остальным, кто допрашивался в связи с убийством Перка, покидать Фаон.

— Что еще? — недовольно буркнул Виттенгер. Он сидел все в том же кабинете, за спиной у него сновали люди.

— Я по поводу Джонса, вы случайно не знаете, не покидал ли он Фаон?

— Покидал.

— Вы ему разрешили? Ведь во время следствия…

— Следствие завершено, — грубо прервал меня Виттенгер.

— Куда он направился?

— В отпуск, — полицейский сообщил мне не совсем то, о чем я его спрашивал.

— А про остальных вы что-нибудь знаете?

— Остальные, это кто? — попросил он уточнить.

— Симонян, Шлаффер и Дейч.

— Шлаффер в командировке, двое других — здесь.

Несмотря на его недовольство я продолжал спрашивать:

— И куда у него командировка?

— На Оркус, — ответил Виттенгер.

— И по чьему распоряжению?

— Симоняна, насколько мне известно.

— Это вам Шлаффер так сказал?

— Да… А что, я должен был проверить? — подозрительно спросил Виттенгер. Ничего предосудительного в командировке на Оркус я не видел и потому ответил: