Максим Дегтярев - Ок-но

«Вон там» означало ажурный трап и, затем, балкон, терявшийся среди разнокалиберных труб. Снизу казалось, что человек там не протиснется. Поднявшись, я понял, что человек-то протиснется, но человек в УНИКУМе и с рюкзаком… Нет, в принципе, такой человек тоже пролезал, но рискуя застрять или что-нибудь порвать. Одна труба вывела меня из себя, и я решил ее убрать, надеясь, что никого не оставлю голодным. Служащие, шедшие навстречу, моим действиям воспротивились. Они схватили меня за руки и рванули на себя. Я проскочил меж труб, мгновение спустя проскочил рюкзак. Зацепившись за трубу, он ее все-таки погнул.

Они спросили, не заблудился ли я. Это был удачный вопрос. На чужих планетах жалеют только заблудившихся. Поэтому, если ищешь сочувствия, никогда не признавайся, что знаешь, куда идешь. Я рассказал им про высоту 1339, про ферму у подножия, про Луизу Кастен, которая живет на ферме вместе с маленьким сыном, и попросил помощи.

Служащие переглянулись. «Ундиква», — зловеще произнес один из них. Остальные закивали и посмотрели на меня. Я содрогнулся, в голове понеслись самые страшные предположения. Что если по-ундински, «ундиква» — это шпион? Или это название блюда, которое готовят на комбинате питания из инопланетных частных детективов.

Я сделал шаг назад и застрял.

— Господа, — сказал я, — у нас есть лишь один путь — туда, откуда вы пришли. На этом балконе нам не разойтись. Назад я не пролезу, вы в этом убедились.

После нескольких попыток протолкнуть меня дальше, моя правота была признана безоговорочно. Они снова выдернули меня из трубчатых объятий, и мы двинулись в путь.

В стерильно-белом помещении нас встретил некий господин, по виду — начальник. На нем был стерильно-белый комбинезон и резиновые перчатки. Он спросил, почему его подчиненные вернулись. Они указали на меня, как на виновника. Ничего не оставалось, как повторить рассказ. Когда я произнес имя Луизы Кастен, кто-то из подчиненных тут же выпалил: «Ундиква!». Его коллеги посмотрели на него с завистью. Каждый из них хотел первым выкрикнуть «ундиква». Начальник коротко согласился: «Да, ундиква.»

Набравшись наглости, я потребовал прекратить испытывать мое терпение и сказать прямо, ундиква — это хорошо или плохо.

— Смотря как приготовить, — сверкнув глазами, сказал начальник.

Сердце у меня ушло в пятки.

Начальник включил интерком и спросил:

— Когда вылетает орел?

— В восемь, — ответил женский голос.

Боже, думаю, в какое еще прометейство я вляпался.

— Полетите с ним, — услышал я от начальника. — Асан, проводи его к орлу, — сказал он высокому чернявому парню — тому, кто первый выкрикнул «ундиква».

Асан пошел впереди меня, указывая путь. Видимо, ничего плохого он не замышлял. Мы прошагали по длинному тоннелю, миновали некое подобие шлюзов и вышли за пределы купола.

Овальная бетонная площадка окуналась в простор инопланетной красоты, чистоты и свежести. Солнце еще не припекало. Прохладный ветер высушил выступивший на лбу пот. Я расстегнул УНИКУМ до пояса и выключил охлаждение.

У края площадки стоял грузовой флаер. Брюхом он опирался на цилиндрический бетонный выступ с грузовым лифтом внутри.

— Это и есть ваш орел?

— Это и есть наш орел, — ответил Асан. — Так, без пяти восемь заберетесь в кабину. Ни раньше, ни позже. Запомнили?

— Запомнил.

— Отлично.

Он развернулся и пошел к шлюзу.

До старта оставалось полчаса. Снова мучения — предупреждать или не предупреждать? К Стаховой я пришел после звонка. Луиза Кастен ничем не хуже.

Сначала я долго и нудно извинялся за ранний звонок. Луиза Кастен меня извинила. Затем, для чистоты эксперимента, я повторил Луизе Кастен то, что говорил Марии Стаховой: я репортер, расследую катастрофу на «Телемаке-Пи», ее муж в убийстве не виновен.

— Я в этом не сомневалась, — сказала она, думая, вероятно, о вымышленном третьем астронавте. — Приезжайте.

— Спасибо. Скоро буду. — И, осмелев, я спросил: — А что такое ундиква?

— Ой! — воскликнула она. — Хорошо, что напомнили. Всё, мне надо бежать. До встречи.

Связь прервалась.

В семь часов пятьдесят пять минут и десять секунд я коснулся люка «Орла». Кабина была двухместной. Сел в правое кресло. Левое я оставил для пилота. Надо будет, пересяду.

В семь пятьдесят девять левое кресло оставалось по-прежнему пустым. Ровно в восемь двигатели взвыли, и флаер самостоятельно оторвался от площадки.

Я выругался. Как я теперь узнаю, где меня высадят? Бортовой компьютер, в ответ на просьбу показать полетную карту, потребовал ввести пароль. Мне ничего не оставалось, как смотреть в окно.

Меня не предупредили, что полет будет автоматическим, а автопилот не был предупрежден о том, что на борту сидит живой пассажир. Плавно обогнув купол Самдаль-Сити, автопилот включил форсаж.

Когда я сумел-таки открыть глаза, в окне было темно и как-то фиолетово. Нет, сообразил я, это у меня в глазах темно, а на Ундине по-прежнему ясный день, голубое небо и изумрудные поля. Едва я научился различать небо и землю, «Орел» стал огибать какое-то невидимое препятствие. В глазах потемнело, и я снова впал в легкую кому.

Еще два раза флаер позволял мне очухаться и взглянуть на небо. В третий раз я очухался уже на земле. С трудом открыв люк, я вывалился в мягкую траву. Все бы ничего, если бы на голову не свалился рюкзак.

Собравшись с силами, я встал, огляделся и чихнул. Ну вот, началось. Аллергия. Аллергия на все планеты, кроме Фаона и Земли. Когда я отнекиваюсь от командировки в иные миры, Шеф прекрасно понимает, что делаю я это не из лени, а из-за аллергии. В качестве напутствия советует прихватить какой-нибудь новый препарат. От этих препаратов моя аптечка трещит по швам. Перед посадкой на Ундину я ее облегчил граммов на сто, но, видимо, этого было недостаточно. Не надеясь больше на таблетки, я задраил УНИКУМ и включил полную очистку воздуха. Пока кондиционер набирал мощность, я взмок как мышь. Пришлось сидеть и ждать, когда отпотеет забрало.

Наконец что-то прояснилось. С трех сторон меня окружали засеянные поля. На севере возвышался холм с незасеянной верхушкой, обозначенной на карте как «Высота 1339». Полдюжины крестообразных домиков, окруженных разноцветными грядками, были разбросаны вдоль склона. Дорога, выложенная плитами, вела к длинному металлическому ангару. Из ангара выезжали контейнеры и сами грузились во флаер. Не было видно ни людей, ни роботов. Я связался с Луизой.

— Вы скоро? — спросила она.

Я описал ей ангар и назвал координаты — их сообщил мне топометр, встроенный в скафандр.

— И куда дальше? — поинтересовался я.

— Посмотрите на северо-восток.

— Посмотрел.

— Ундикву видите?

Я тихо взвыл.