Максим Дегтярев - Ок-но

— Да, он полностью в курсе проекта. Его, разумеется, проверяли.

— Это обнадеживает. Итак, Харриган, Кастен и ныне покойный господин Гриффитс. Возможно, и Мартин из их компании. Но я бы его пока не трогал. Он очень интересный субъект и нельзя позволить ему догадаться, в чем мы его подозреваем.

Нибелинмус его не слушал.

— Муравей, ставший галеафом, — размышлял он, — должен каким-то образом передать информацию Энтомологу. Он должен принести ее к определенному месту. И в определенное время. Алеф-измерение поражает без предупреждения. Муравей становиться галеафом против свое воли, но он обязан знать, куда потом принести собранную информацию. Способ передачи, очевидно, похож на способ внедрения галеафа. Но он и сложнее, потому что Энтомологу необходимо попасть в определенного муравья, а не в любого — как в момент внедрения. А вы как думаете? — он почему-то обратился ко мне.

— Шпионов, как правило, ловят не за сбором информации, а в момент передачи ее заказчику.

Я сказал «шпионов», но довод основывался на моем личном опыте.

Шеф встрепенулся.

— Вы хотите сказать, что под «Передачей» галеаф Гриффитс подразумевал не передачу материального объекта, а передачу информации?

— До того как исчезла шкатулка, я бы ответил утвердительно.

Обдумав этот ответ, Шеф осторожно поинтересовался:

— Доктор, вы уверены, что показания детекторов абсолютно надежны? Существует ли вероятность ошибки в определении мощности ростка, его координат, времени, наконец…

У Нибелинмуса дернулся подбородок.

— Вы всё ищите, за что бы уцепиться…

— А вы всё уходите от ответа. О чем бы они стали передавать информацию? — сменил Шеф тему. — О людях?

— Возможно, и о вас лично, — усмехнувшись, подтвердил физик.

И после этих слов галеафы не стали личными врагами Шефа. Он заметил:

— Со мной лично они не сталкивались.

— Значит о вас, — и Нибелинмус посмотрел на меня.

— Может, пусть идут с миром, — осторожно предположил я. — Меня с детства учили, что сапиенсы обязаны быть добрыми.

— Не забывайте, они убили по меньшей мере трех человек: Милна, Мак-Магга и Стахова.

— Интересно, — задумчиво произнес Шеф. — Они убивали, потому что они галеафы или потому что они — люди.

В ответ Нибелинмус заметил:

— Ну это не первый случай в истории человечества, когда посвященные защищают свои тайны с оружием в руках. По их мнению, тайны того стоят.

— Стало быть, они действительно посвященные. Они знают друг друга, они знают кто и зачем их послал. Опасные субъекты.

Я потеребил пластырь на УНИКУМе. Прострелянный скафандр я надел в укор Шефу, — мол, смотри, каким опасностям я себя подвергал, выполняя служебный долг.

— Зачем ты купил дырявый скафандр? — спросил Шеф, заметив мое движение.

— Была распродажа, а я предчувствовал, что его все равно прострелят.

— Федор, — произнес Шеф официально, — я почти уверен в ответе, но на всякий случай я тебя спрашиваю: тот билет на круиз случайно не ты купил?

— Он что, тоже дырявый?

— Отвечай, черт подери!

— Я бы купил на две персоны. Нет, я его не покупал.

Шеф хмыкнул.

— Это был бы гениальный ход.

— Куда?

— Не куда, а откуда. Все, закрыли тему.

Остальные темы они с Нибелинмусом закрывали без меня. Я пошел к Зейдлицу узнать, что он успел предпринять. Как я и предполагал, Зейдлиц бросил людей на поиски Кастена и Харригана. До начала трансгалактического круиза оставалась неделя — даже, пожалуй, полторы, поскольку во время перелета туристов с Ундины к Терминалу Ундины вряд ли что-нибудь произойдет. За эти десять дней Зейдлиц планировал отобрать три детектора, которые без ущерба для дела можно было бы снять с дежурства, и перетащить их на три корабля «Галактик Трэвэлинг», обслуживавших круиз. Посылать на корабли своих людей Зейдлиц не решился.

— Если все сорвется, то обратно ко мне вернутся не офицеры, а галеафы, — объяснил он.

— Летите сами, — посоветовал я. — Думаю, быть галеафом не так-то плохо.

Он ответил, что у него есть идея покруче: привязать ко мне бомбу и детектор и с билетом Луизы Кастен послать в круиз.

— Про отпуск Харригана выяснили? — спросил я после того, как наотрез отказался от прогулки с бомбой.

— Извини, что не доложил. У него срочно заболел кто-то из родственников. Почуял, гад, что земля под ногами горит и сбежал.

— А по графику когда у него отпуск?

— Зачем тебе?

— А ТЫ узнай, тогда скажу. Сдается мне, что в ближайшее время.

Я думал, Зейдлиц меня пошлет. Однако, пока я беседовал с Шефом и Нибелинмусом, он дал себе слово ничему не удивляться и все проверять.

— С завтрашнего дня, — сообщил Зейдлиц, озадаченный моей прозорливостью. — Ну и?

— Наверное, тоже собирался в круиз.

— Ему-то зачем, — удивился полковник. — Он и так уже галеаф.

— Возможно, поднабраться галеафности.

Вот теперь он меня послал.

Я вернулся в свою каюту. С полчаса провалялся на кровати, раздумывая о преимуществах галеафов перед людьми. Я обнаружил одно несомненное преимущество — они знают, чего хотят. Мне же не хотелось ничего — что в общем-то для меня нормально.

«Зайди» — буркнул Шеф по интеркому и отключился.

Выждав пять минут (пятую минуту — под шефовой дверью) я без стука вошел в каюту. Зейдлиц был уже там.

— Я же сказал тебе, куда идти.

— Ну был там. Ничего интересного.

— Он мне понадобится, — выслушав нас, изрек Шеф. — Кроме него, мне понадобятся записи за шестнадцатое апреля со всех видеокамер, работавших в тот день на Терминале.

— А мои домашние записи вам не нужны? — полюбопытствовал Зейдлиц.

— Они у меня есть. Дома. Вы, кстати, не дослушали. Дайте мне список всех пассажиров, которые могли находиться на Терминале шестнадцатого апреля. Теперь всё.

Зейдлиц вспомнил о данном себе слове и проглотил и эту пилюлю. Сам он, конечно, никуда не побежал, а передал распоряжение Шефа своим подчиненным.

— Что ты там ищешь? — Шеф заметил, что я полез в комлог.

— Календарь. Так, значит… шестнадцатое апреля… черт знает какая годовщина со дня рождения Чарли Чаплина… Затем… на празднование дня рождения Джона Галлея прибудет его комета, покупайте бинокли фирмы «Цельс»… Вот, нашел! Скорпионам (вы ведь Скорпион?) советуют быть поласковей с подчиненными… О галеафах ни слова, что, впрочем, и неудивительно…

Зейдлиц заржал — браво так, по уставу.

— Ищи о роботе Максе, — посоветовал Шеф. — Если так не помнишь.

А ведь мог бы и вспомнить. Память дырявая.

— Его позвать? — спросил Зейдлиц. — Где-то рядом бродит.

— А память ему починили?

Зейдлицу пришлось заняться выяснением состояния здоровья робота Макса. Макс был в порядке, но память потерял до первого мая включительно — в этот день ему заново заполнили мозги.