Максим Дегтярев - Условный переход (Дело интуиционистов)

Первые признаки беспокойства Огнетушитель обнаружил, когда я дал указание садится на Ло-7. Переглянувшись с пилотом, он спросил:

— Разве мы летим не к Ло-Один?

База Ло-1 была с любой стороны первой: самая старая, самая крупная, самая научная и самая промышленная. Однако я заявил, что в нашем шоу ее номер последний, — как и номер говорящего огнетушителя. Пока он размышлял над моими словами, до меня дошло, что я сморозил глупость.

— Впрочем, — сказал я, — давайте мы высадим вас в Ло-Один, а сами полетим дальше.

— У меня топлива только на посадку, — возразил пилот.

Было очевидно, что он врет. Без резерва даже НЛО не летают, а с маломерки Ло можно взлететь и от пинка.

Над правым дальним ложементом поднялась длинная тощая рука. Это Гроссман призывал меня подойти к нему за советом.

— Вы за кого голосовали? — спросил я, приставив ухо к его устам.

— Скажите им, — зашептал он, — что мы передумали и согласны на Ло-Один. И вообще, соглашайтесь на что угодно, лишь бы они не догадались, зачем мы здесь.

— Я уже пошел дальше этого: я их дезинформировал. Полиция считает, что мы интересуемся последней партией роботов, которая, насколько я понял, будет доставлена в Ло-Один. Теперь я разрываюсь: то ли подлить масла в огонь и натравить их на Фиша, чтобы ему стало не до нас, и тогда мы сможем искать роботов без помех, то ли, напротив, отвлечь полицейских от торговца, чтобы тот сам вывел нас на роботов. Пока же не следует делать резких движений. Отдадим инициативу в их руки, посмотрим, как они отреагируют.

— Хорошо, делайте, как знаете. — Гроссман закатил глаза и придвинул руки к груди. — Идите. — Ему следовало сказать «плывите», потому что двигатели только что смолкли.

Тем временем противная сторона о чем-то оживленно перешептывалась. Заметив, что мы закончили совещание, они замолчали и уставились на меня дружелюбным взглядом. Только я открыл рот, чтобы огласить нашу волю оставить решение за ними, как пилот выпалил:

— Поступим по справедливости. Вы первые наняли корабль, вам и решать, где садиться.

— Ло-Семь, — буркнул я и уплыл на свою лежанку.

Огнетушитель, как бы подчиняясь законам справедливости, развел руками.

«Пробка» вышла на орбиту вокруг Ло на дневной стороне. В шестидесяти километрах под нами плыли кратеры с осыпавшимися склонами, моря, чьи волны перекатываются раз в миллиард лет, горные хребты, о которых я бы никогда не подумал, что под ними есть что-то полезное, яркими звездами вспыхивали мелкие станции и базы. Мелькнула база покрупней, это была Ло-Один. Пилот выбрал орбиту, проходящую и над первой и над седьмой Ло — на случай, если место посадки будет изменено. «Снижаемся!», — оповестил он пассажиров. У пилотов с крепкими нервами корабли «снижаются», даже если они падают. Посадка, после которой от корабля ничего не осталось, называется «аварийной». Впрочем, куда больше меня беспокоил предстоящий выход на поверхность мертвой планеты. Не доверяю я чужим скафандрам и, тем более, скафандрам полицейским. Всем известно, как бережно в полиции относятся к казенному имуществу. Хоть бы дырок не было, что ли… И я стал вспоминать, куда засунул герметик.

— Выбираете последним, — я оттеснил Огнетушителя от шкафа со скафандрами.

— Только не подеритесь, — крикнул пилот, не вылезая из кабины. Он предупредил, что останется на корабле ждать заправщика. Огнетушитель покидал корабль под тем предлогом, что во время заправки пассажирам нельзя находиться на корабле.

— Однако, — сказал он, отступив. Было ли это слабым выражением возмущения или началом целой серии контрдоводов, меня не волновало, — я осматривал скафандры. Тот, что выглядел поновей и понадежней, отдал Гроссману. Мою гибель мне как-нибудь простят, — в отличие от гибели богатого клиента в то время, когда аванс на исходе.

Через шлюзовую камеру мы выходили по одному. Площадка, на которой мы сели, находилась в километре от базы. Издалека Ло-7 выглядела, как куча мала из черепах-самцов, которым досталась одна самка на семерых. Под ногами был обычный грунт, но утрамбованный. Обойдя корабль, я увидел взлетно-посадочный стол, казалось, его отлили из единого куска тусклого металла. Два тяжелых корабля присосались к нему кормой. Рядом могла бы уместиться еще дюжина таких же кораблей, но для маленькой «Пробки» места не нашлось. Перед выходом пилот посоветовал держать направление на юго-западный угол взлетно-посадочного стола. В основании стола мы найдем дверь, и нас, скорее всего, впустят. Топать нам предстояло метров четыреста.

Впустили, действительно, без вопросов. После шлюзования мы вошли в камеру, где с нас сдули пыль. Гроссман, лишившись во время перелета части жизненных сил, а после посадки — еще и восьмидесяти процентов своего веса, качался под напором ветра.

— Нам не туда, — сказал я, оттаскивая его от втягивавшего воздух пылесборника.

Затем нас спросили, не собираемся ли мы занести к ним грипп или что-нибудь вроде этого. Голос в наушниках был женским и до того приятным, что я, утратив контроль над речью, поинтересовался:

— Полиция считается заразой?

Женщина рассмеялась и спросила, есть ли у нас ордер. Я не стал оглядываться на Огнетушителя, хотя чувствовал — еще немного, и он обрушит мне на голову чего-нибудь тяжелое. На его месте я бы уже стер Ильинского в пудру для пожилых вапролоков. Как хотите, но его долготерпение достойно уважения. Как бы научить этому Шефа?

Наконец, нам позволили снять скафандры. Выражение лица у полицейского слегка поменялось, теперь он походил на использованный огнетушитель. С брезгливостью (вообще-то мне не свойственной) я подумал, куда он слил пену.

Снова допрос. Кто такие, что везем, зачем и откуда. Гроссман приехал по делам фирмы, я его водитель, поэтому у меня в рюкзаке бластер и такая вот подозрительная рожа. Бластер, ясное дело, отняли. Физиономию разрешили пронести с собой, — я сказал, что не расстаюсь с ней даже когда смотрю финал-апофеоз из «Лебединого озера». Полицейского допрашивали отдельно, поэтому не имею представления, что он отвечал. Проверив документы и записав имена, нам сказали «добро пожаловать».

Я навел справки по поводу гостиницы. Получив номер телефона, позвонил и заказал два номера.

— С видом на радиотелескоп, если можно, — попросил я, имея в виду, что не собираюсь жить по соседству с урановой жилой.

Нельзя, ответили мне, потому что каюты без иллюминаторов.

В течение часа после посадки Гроссман сохранял вид лунатика, по ошибке залетевшего на Ло. Он безропотно следовал за мной, точнее, за своим чемоданом, который был передан мне с большим скрипом и с которого он не спускал глаз всю дорогу. Где-то в недрах взлетно-посадочного стола отыскалась вагонетка, у нее был сегодня выходной, и вместо урана она возила пассажиров до базы и обратно. Огнетушитель почему-то отстал. Во всяком случае, на платформе он не появился. Когда вагонетка выгрузила нас на минус первом этаже базы, кибернетик уже полностью оклемался. Правда, космическая болезнь дала осложнение в форме амнезии: Гроссман забыл о потере веса и, спрыгивая с вагонетки, перелетел через платформу, угодив при этом в другую вагонетку, которая собиралась отчалить в обратном направлении. К счастью, она не сошла с рельсов. Подобрав и отряхнув забывчивого спутника, я направился искать клеть.