Вадим Леднев - Операция Муравьиный бог

— М-да… — задумчиво сказал откуда-то сзади, сутулый, — хорошо закрылся… ни пса, не разобрать… Или это я сноровку теряю… Ну да ладно, время деньги… время жизнь…

Он вышел из-за спины Никиты и опять уставился на него, своими змеиными глазами:

— Ну что, с тобой делать? Ладно уж… мучить тебя, возиться долго, а мне, к сожалению некогда… Давай договоримся по-хорошему. Ты мне скажешь, где девочка… честно скажешь! А я из благодарности, убью тебя не больно… хоть это и не в моих правилах… но тебе так и быть, скидка… по молодости, по неопытности, — он не глядя протянул назад руку в которую моментально вложили пистолет, предварительно передернув затвор.

— Смотри! — он поднес ствол ко лбу Никиты. — Бах!.. — ствол легонько ткнулся в лоб, — и все! И ты уже на небесах! Ну согласись, хорошее ведь предложение?

Никита с трудом сглотнул вязкую слюну. В эту минуту, он понял смысл фразы: «Кровь от страха стынет в жилах». Его всего трясло. Ему сейчас было одновременно холодно и жарко. С него градом катился пот и его бил озноб. Все от осознания того, что сейчас его убьют… Убьют в любом случае, скажет он что-либо или не скажет. Его жизнь оборвется, она не стоит сейчас ни копейки… сейчас он умрет. Как же так? Почему? Это не справедливо… Господи, во что его втравили?! Он даже не сможет сопротивляться, прикрученный к этому мерзкому креслу… его застрелят или зарежут, как барана. Какой он идиот… ведь Мила предлагала соскочить, бросить все… Мало ему было на вокзале? Мало ему было возле «Поганки»? Догеройствовался… Пионер-герой… В детстве, начитавшись патриотических книжек про войну, он потом часто видел сон, где попадал в плен к фашистам. Фашисты интересовались, где партизаны, но почему-то не дожидаясь ответа, сразу готовились его пытать… раскладывали, свои страшные колющие и режущие инструменты, нагревали утюги, калили в печи щипцы. Он всегда успевал проснуться. Удрать от этого ужаса в явь. Пусть с отчаянно бьющимся сердцем, в холодном поту, но успевал… Пусть потом долго лежал, тревожно вглядываясь в темноту и прислушиваясь к ночным шорохам, не мог уснуть, но главное, успевал. А вот тут, проснуться, похоже, не получится! Детские страхи начинали сбываться…

— Ты не уснул, мой юный друг? — поинтересовался сутулый.

— Ка… какая девочка? — с трудом выдавил из себя Никита.

— Ах вон оно что… — разочарованно вздохнул тот, возвращая пистолет обратно, — ну не хочешь по-хорошему… давай по-плохому…

Мысли вихрем понеслись в голове у Никиты: «Что он хочет сделать?.. В любом случае ничего хорошего… Что делать мне? Сказать ему где Алена? Черт с ней, своя жизнь дороже… Стоп! Хватит истерик! Соберись тряпка! И так, что мы имеем? Он сказал, убьет в любом случае, расколюсь я или нет… И не врет, ведь гад… не пугает… точно убьет! Так… надо быть прагматичным… Черт! Как это трудно, когда жизнь висит на волоске… Все мысли в кучу… Говорить нельзя и не говорить нельзя… Остается тянуть время… до последнего тянуть время. Меня могут найти? Хотелось бы в это верить, но что-то не очень верится. Я сам не знаю, где я… Да даже если и найдут… даже если и справятся с этой, вооруженной до зубов, кодлой… меня уже сорок раз успеют убить. Так что же, нет выхода? Должен же быть, хоть какой-то выход. Допустим, я ему говорю адрес Алены… просто допустим… Дальше, что? Он меня убивает? Фиг! Ведь если я соврал, потом спросить будет уже не у кого. Значит, он прежде должен проверить, правду ли я сказал и до этого момента я гарантированно буду жить. А если он возьмет меня с собой, чтобы если что, на месте спросить за неправду… А вдруг наши уже там… Вдруг они меня отобьют? Реально? Да! Вернувшись из города они первым делом кинутся по адресу Алены, по тому липовому адресу который она давала Миле. Его и надо назвать! В этом случае появляется хоть какой-то шанс. Пусть призрачный, но шанс!

— Если я вам скажу ее адрес… что вы с ней сделаете?

Сутулый усмехнулся:

— Это больше не твоя забота, юноша! И так, слушаю тебя? И учти, я уже потерял с тобой очень много времени! Я слишком засиделся в этом городишке. Мне давно пора быть в другом месте, а то чувствую, здесь скоро соберется вся ваша свора.

(Откуда эта сволочь знает про Наблюдателей? И вообще про Службу карантина?)

— А если…

— «Если» для тебя закончились!

— Какой мне смысл говорить правду… если вы не оставляете мне никакой надежды. С тем же успехом я могу и наврать… по крайней мере, «матка» вам не достанется.

— Хороший вопрос! — сутулый прищурился. — Спрашиваешь как я проверю? А очень просто… Разрублю тебе голову… — он опять не говоря ни слова протянул руку и в нее вложили, на этот раз, здоровенный мясницкий тесак, — вот этим! И погадаю на твоих мозгах! Как тебе такой способ проверки?

— Эффектно, конечно… — Никите с трудом удавалось не стучать зубами от страха. — Но сомневаюсь, что это вам поможет… У меня есть другое предложение: я вам говорю, где находится «матка». Вы берете меня с собой, а потом если я сказал правду, отпускаете…

Сутулый неприятно заухал, словно филин, что очевидно означало у него смех:

— Ты поверишь, если я пообещаю тебя не убивать?

— А что мне еще остается делать? Зачем вам меня убивать? Собственно вам, я никакого зла не принес… а наоборот, можно сказать, пользу… я искал «матку»… А тех двоих… так это была чистая самооборона… да вы же сами все знаете!

— Смешной парнишка… — сутулый развел руками, и оглянулся по сторонам, как бы призывая в свидетели всех присутствующих, — ты кого тут пытаешься развести? Неужели меня? А ведь действительно, никого здесь больше нет, значит, наверное, меня! Зла говоришь не принес? Да для меня, ты сам по себе абсолютное зло! Ты ведь в СК недавно?

«Откуда он знает?» — вновь поразился Никита.

— …если браслетик с тебя снять, — невозмутимо продолжал тот, — практически никакого последействия не останется. Ты ведь с ним сжиться-то не успел А что это означает? А? Затрудняешься?.. А это означает, что если с тебя снять браслет, твоя глупая головенка, будет хрустально прозрачна, для моего пытливого взора. Следишь за мыслью? Возникает вопрос, как снять браслет? Ведь кроме тебя самого, его никто больше, снять с тебя не сможет… А ты ведь не захочешь? А если даже и попробуешь, по принуждению у тебя ничего не получится… только по доброй воле… Верно? И все-таки, мне это удавалось… — он расстегнул пуговицы на груди и отвел края рубашки. Изумленному взгляду Никиты предстало, весящее у него на шее ожерелье, из множества браслетов, нанизанных на толстую золотую цепь.

— Думаешь, как я вас нахожу? Тебе интересно? А вот по ним и нахожу… — он провел ладонью по глухо брякнувшим браслетам, — я их чувствую… понимаешь? Чувствую! — в его голосе, даже появились нотки нежности. — Вот и твой браслетик будет тут!