Сергей Лексутов - Ефрейтор Икс

Апрельский денек клонился к закату, было тепло, наплывали ароматы пробуждавшейся земли. Павел поднял голову к небу, глубоко вздохнул, проговорил:

– Живи, мразь ползучая…

Спустившись с вышки, он прошел до хоздвора и обратно. Наступило время ужина, на посту осталось стоять не более получаса. "Как быстро время прошло…" – подумал Павел. И тут на крыльцо казармы выскочил дневальный, истошно проорал:

– Включение "Дубравы", пэ эр вэ!

Взяв карабин наперевес, Павел прокричал: – В атаку! За мной! – и побежал к станции.

Уже стемнело, когда он вылез из капонира, и тут же услышал тоненькое мяуканье. Пошарив в темноте у дощатой загородки, нащупал крошечного котенка, а потом и разглядел, так как глаза привыкли к темноте. Растопырив крошечные когтистые лапки, котенок копошился под ногами у Павла и жалобно мяукал.

Павел ошеломленно прошептал:

– И откуда ты взялся?..

Ближайшая постройка, с укромными местечками, где может спрятаться одичавшая кошка, находилась отсюда в полукилометре. В капонир кошка забраться не могла, это Павел знал точно. Осторожно взяв котенка, он сунул его за пазуху. Малыш еще пару раз мяукнул и замолчал. Повесив карабин на плечо, Павел зашагал к казарме. Лаук стоял возле дорожки и смотрел на приближающегося Павла. Поравнявшись с ним, Павел остановился, спросил:

– Ты за меня час простоял, давай подменю на час?…

– Да ладно… Чего мелочиться…

И тут Павел вспомнил… Торопливо открыв магазин карабина, он ссыпал в ладонь патроны, выщелкнул из казенника. Лаук с обалделым видом наблюдал за ним, но вдруг до него дошло, он тихо прошептал:

– Ты что, хотел Харрасова?..

Павел пробурчал:

– Передумал из-за такой мрази на нары залетать… К тому же со дня на день старички уедут.

Лаук сказал мечтательно:

– Вот бы Харрасов остался один…

Павел знал, что и у Сашки есть счет к Харрасову. Хлопнув Сашку по жесткому, жилистому плечу, пошел в казарму. Поставив карабин в пирамиду, Павел прошел в столовую, сунул голову в амбразуру. Рабочим по кухне был тот самый коренастый крепыш с тяжелым лицом по фамилии Никонов. С легкой руки Павла его уже вся рота звала Никанором. На кухне уже было чисто, посуда вымыта, а Никанор стоял возле печки и гипнотизировал взглядом чайник. Павел сказал:

– Никанор, мне-то хоть ужин оставили?

– А как же. Лезь сюда.

Павел ловко проскользнул в амбразуру, Никанор мотнул своим тяжелым лицом в сторону стола:

– Рубай. Сейчас чайку погоняем.

Порция оказалась тройная, и Павел, нагулявшись на свежем воздухе, с удовольствием ее навернул. Предварительно откроив ложкой добрый кус с кусочком мяса своему новому другу. Котенок оказался неимоверно пушистым, дымчатым и поразительно красивым. Этакий клочок дыма. Он накинулся на еду, рыча и шипя, будто это было сырое мясо. Никанор сказал:

– Дня три не ел…

– Возле капонира я его нашел, – проговорил Павел. – И откуда там взялся?..

Они долго пили чай, беседуя о том, о сем. Наевшийся котенок вскарабкался по ноге Павла и устроился спать на коленях.

В эту ночь впервые за много дней Павел выспался. Котенок тихонько напевал ему на ухо свою песенку, и никто не будил, даже включений в эту ночь не было. А на следующий день случилась знаменитая драка в столовой, после которой власть в роте переменилась. Доминирующим стал призыв Павла. Но "старички" все еще хорохорились. Даже после того, как Павел троих из них во главе с Харрасовым, основательно отделал в капонире своей станции.

Помост со штангой теперь стоял в казарме, и "старички" перед ужином каждый день тягали штангу. Как-то, растерявший остатки страха Павел подошел к помосту, на котором "старички" соревновались друг с другом, раз за разом набавляя по пяти килограмм. Говорухин, мордастый, жилистый парень, кое-как то ли вытолкнул, то ли выжал девяносто килограмм, со звоном опустил штангу на помост, спросил, обращаясь к Павлу, Никанору и Лауку:

– Ну что, салажня, хотя бы до яиц поднимете?

Никанор пожал плечами, вышел на помост, криво взвалил штангу на грудь и с легкостью выпихнул вверх, сказал, опуская:

– Тяже-елая…

Лаук легко взвалил штангу на грудь, выжал, сказал:

– Фигня…

Павел спросил, подходя к штанге:

– Сколько здесь? Килограмм семьдесят? – легко вскинул на грудь, два раза выжал, проговорил, осторожно опуская на помост: – Ого! Да тут все восемьдесят… – собрал все, какие были блины, насадил на штангу, нарочно коряво взвалил на грудь, швунганул, опустил, сказал насмешливо:

– Ну что, старички, хотя бы до яиц поднимете?..

Посрамленные "старики" вереницей потянулись на улицу, а Павел с этого дня стал регулярно тренироваться со штангой и быстро восстановил свою былую силу. Котенок тоже рос не по дням, а по часам. Но был еще такой маленький, что Павел опасался оставлять его одного на станции, и повсюду таскал с собой за пазухой. Наблюдая, как хищный звереныш поедает кашу, или картошку, Павел вспоминал свой детский мясной голод, и сочувственно думал, как бы научить кота охотиться? А вот имя выскочило само собой. Когда Павел прибегал на станцию и садился за экран, котенок вылезал у него из-за пазухи, забирался на приборный шкаф и сидел там, с серьезным видом светя глазами. А иногда садился на столик перед экраном и сосредоточенно смотрел в экран. Как-то Павел, включив приборы, проговорил:

– Ну что, Котофеич, поработаем?

Так и привилось имечко. А потом Павел научил кота и охотиться. Как-то Павел был в наряде рабочим по кухне, а Котофеич спал на старом бушлате в кладовке. Павел сидел на крыльце и отдыхал после вечерней мойки посуды, как вдруг на крыльцо кочегарки вышел кочегар, парнишка из призыва Павла по фамилии Черкасов, он тащил за хвост громадную крысу.

Павел окликнул его:

– Эй, ты где ее взял?

– Да вот только что грохнул. Понимаешь, сплю, а она, падла, прямо по мне пробежала. Ну, я ее куском угля…

– А тащишь куда?

– Да зарыть надо…

– Не надо зарывать, я ее Котофеичу скормлю…

– Да хоть сам ешь… – проговорил Черкасов, бросая крысу в траву.

Павел вытащил из кладовки Котофеича. Котенок недовольно вертел головой, зевал, сонно прижмуривая глаза. Павел поставил котенка прямо на крысу. Зверь, почуя добычу, завертелся на туше, но что с ней делать, не знал. Черкасов стоял рядом с Павлом и с интересом наблюдал. Проговорил, с ностальгической грустью:

– У меня дома кошка есть, она крыс в стайке ловит… И своих котят учит ловить. К нам со всей деревни за котятами приходят… А этого кошка не учила, не будет жрать…

– Посмотрим… – проворчал Павел, и пошел в кочегарку.

Прихватив там лопату, он вернулся к крысе. Котофеич все так же бестолково бегал по ней, не понимая, с какого конца приступить. Она была, пожалуй, побольше котенка раза в два. Павел подхватил котенка под живот, и попытался поднять, но тот вцепился в крысу, и Павел поднял их вместе. Еле-еле отодрав его от крысы, Павел рубанул ее пару раз лопатой, и снова посадил на нее котенка, и тут он учуял… Растопырив лапки, с рычанием вгрызся в сочащийся кровью разруб.