Мартин Райтер - Доспехи для героя

— И чего ж ты от меня хочешь? — услышал мальчик насмешливый голос Альбины.

— Еще раз увидеть тебя. Подумать только, мы расстались не так уж давно, а мне кажется, что минуло тысяча лет и жизнь моя кончилась, — страдальческим голосом говорил Клаус Вайсберг. Генрих подумал, что подлец наверняка еще и слезу пустил, как настоящий актер.

— Ну и как, легче стало? Теперь я могу идти? — не очень дружелюбно сказала Альбина.

— Постой, если ты уйдешь, я тотчас влезу на дерево и брошусь вниз головой.

— Не бросишься, ты слишком себя любишь.

Клаус запнулся, но тут же предпринял еще одну попытку удержать ситуацию под контролем.

— Прыгну! Клянусь, что прыгну. Ты меня еще не знаешь. Мели я кого-то полюбил, значит, это навсегда — он снял куртку и протянул Альбине. — Подержи.

Девочка взяла куртку и вдруг рассмеялась:

— Эх, Клаус, Клаус. В этом то ты весь. Говоришь, что собираешься разбиться насмерть, а сам мне куртку на хранение отдаешь. Зачем же тебе куртка-то? Насмерть ведь прыгать собрался.

— А ты, Альбина, жестокая, — обиженно буркнул Клаус. Я к тебе со всей душой, а ты…

— Ну ну, ты еще расплачься сейчас, — холодно сказала Альбина. — Учти, жалеть я тебя не буду. И знаешь почему? Потому что не верю ни одному твоему слову. Я ведь не дурочка. Трепло ты, Клаус, самый обыкновенный пустослов. Ну все, иди: я уже замерзла и хочу домой.

— Ты что же, думаешь, я тебе зря подарок сделал? Клаус: внезапно подался вперед и попытался обнять Альбину. Генрих при виде такой наглости собрался броситься на него с кулаками, но Альбина прекрасно обошлась без чужой защиты. Она залепила бывшему Генриховому дружку такую пощечину, что у Клауса чуть голова не отлетела. Генрих от радости даже подскочил на месте. Бедняга Клаус испуганно отпрянул от Альбины и выкрикнул голосом полным обиды:

— Дура ты! Ведьма и дура! — он не стал натягивать на себя куртку, а, держа ее в руке, развернулся и помчался за угол дома.

Альбина взялась за ручку двери, но за мгновение до того, как она открыла дверь, из тени выбрался Генрих и вежливо кашлянул.

— А тебе что надо? гневно блеснула глазами Альбина и этим не только испортила Генриху настроение, но свела на нет весь его боевой пыл. — Только отделалась от одного дружка, так другой заявился. Вы что, даже ночами ходите вдвоем? Зачем пришел?

— Не знаю, пришел вот, — робко промямлил Генрих.

— Не прикидывайся тихоней! Я все про тебя знаю. Уходи, мне противно на тебя даже смотреть!

— Но я ведь ничего не сделал…

— Не хватало еще, чтоб сделал! Уходи.

Генрих жалобно посмотрел на Альбину.

— Ты… Я не знаю, что наговорил тебе этот Клаус, но уверен, что он соврал. Если ты мне скажешь…

— Ничего я больше не скажу. Можешь смело идти к своим подружкам. Думал, дурочку нашел, да?

— Н..н..нничего я не думал, — заикнувшись, сказал Генрих. — У меня и подружек-то никаких нет. Клянусь…

Альбина рассмеялась, а потом с издевкой сказала:

— Кому-нибудь другому клянись! Мне Клаус все про тебя рассказал. Ты такой же, как он, даже хуже!

Генрих с обреченным видом опустил голову, но потом вспомнил про щенка, и это придало ему силы и злости.

— Хорошо, раз ты не хочешь выслушать меня, я уйду. Но прежде я сделаю то, зачем пришел, — твердо сказал Генрих, вытаскивая из-под куртки щенка. — Каким бы злодеем я ни оказался, но этот щенок уж точно ни в чем не виноват. Я назвал его Ремосом… — Генрих хмуро посмотрел на Альбину, сделал к ней шаг и твердо вложил щенка в ее руки. — И я не думаю, что он нуждается в другом имени. А теперь прощай — мне пора идти, — Генрих отступил, посмотрел на часы и покачал головой. — Я и так уже задержался: скоро утро, а мне еще надо повидать всех подружек и успеть совершить парочку злодейств, чтобы ты, не дай бог, не засомневалась в способности Клауса врать. Тем более ты совсем замерзла, а я не настолько учтив, чтоб снимать с себя куртку. Под ней у меня нет теплого свитера, и я ужасно продрог, пока и решился подойти к тебе.

Альбина вдруг рассмеялась.

— Вы что, сговорилиеь со своим дружком? Нет, скажи, сговорились?

— О чем? насторожился Генрих.

— Днем он мне щенка подарил, а сейчас ты. Вы договорились?

— Ни о чем мы не договаривались. Но если у тебя уже есть щенок, то я могу своего забрать.

— Нет, пусть будет. Подарки назад не забираются И мой отец, к тому же ужас как любит собак. У нас с ним настоящая псарня есть!

И в это время небо над головой Генриха и Альбины вдруг раскололось блеском молнии. Огромная змеевидная огненная полоса вспыхнула и, наверное, секунд десять горела в небе. Одновременно откуда-то с севера послышался нарастающий гул. С каждой секундой грохот приближался к Регенсдорфу, и с каждой секундой в нем все отчетливей звучали дробные удары, точно по небу мчался табун гигантских лошадей. А как только погасла молния, на востоке вспыхнула яркая звезда, размер которой потрясал воображение: она была раза в два больше Луны. Звезду окружало золотистое сияние, вначале похожее на листья пламенеющей ромашки, а потом превратившееся в бешено крутящееся сверкающее колесо. От скорости вращения края колеса все больше и больше вытягивались, пока не растянулись настолько, что стало казаться: на востоке поднимается утренняя заря. Грохот в небе сделался невыносимым, в домах задрожали стекла. Генрих и Альбина зажали уши. В центре звезды вдруг стало проявляться, точно на фотобумаге, женское лицо. Это огромное, в полнеба, лицо Генрих узнал сразу.

— Свободны! — вздохнула герцогиня Марта Винкельхофер, и Генриху показалось, что в ее глазах он разглядел слезы. Где-то в отдалении прозвучал и смолк собачий лай. Щенок в руках Альбины встрепенулся, несколько раз радостно тявкнул, откликаясь, после чего успокоился и принялся облизывать державшие его руки. Звезда вспыхнула, разлетелась на тысячи огненных осколков, в небе в последний раз громыхнуло, и над Регенсдорфом воцарилась мертвая тишина.

— Арабская борзая, — прошептал Генрих, с благоговейным страхом взглянув на щенка. — Теперь я знаю, малыш, какой ты породы и от кого ведешь свой род.

— Что это… что это было? — дрожащим голосом спросила Альбина. — Генрих, ты видел прекрасное лицо в небе? «Свободны», — кажется, так сказала та женщина? Но что это значит?

— Всего лишь сбывшееся предсказание, — ответил Генрих. — В эту ночь призрак обрел свободу.

— Как странно… У нас в роду тоже есть предание о призраке, получившем прощение… В нем говорится, что если я увижу его, а рядом будет… О боже! — вдруг вскрикнула Альбина, глянув на Генриха так, словно впервые его увидела. — Ты!

Девочка вдруг развернулась и, не попрощавшись, бросилась от Генриха бежать.

Когда дверь за ней захлопнулась, Генрих неопределенно пожал плечами, еще раз посмотрел в сторону погасшей звезды и зашагал домой. «Как хорошо, что я решил подарить Альбине Ремоса. Уж теперь точно никакая злая сила к ней не подступится! — Генрих вдруг вспомнил Клауса и зло усмехнулся. — Тоже мне, знаток собачьих пород — коккер-спаниель! коккер спаниель! Сам ты, Вайсберг, коккер-спаниель!»