Олег Лукьянов - На одной далёкой планете

— Прошел сквозь стену.

— Не шути, пожалуйста.

— Я не шучу, — серьезно и спокойно сказал Оникс.

…Ну да, конечно… еще в те времена было известно, что Близнецы знают тайны древних мудрецов… Да иначе они и не победили бы.

— Ты тоже пролежал семь веков замороженным? — снова задал вопрос Гордий.

— Нет, все это время я жил, как и другие братья.

— Что такое? Не хочешь ли ты сказать, что вы бессмертны?

— Именно это я и хотел сказать.

Гордий смотрел на спокойно стоявшего перед ним Оникса и не знал, верить ему или нет. Ложь — оружие, которым они всегда беззастенчиво пользовались. Цель оправдывает средства — так любили они тогда говорить. Но нет… похоже, он не лжет, иначе как объяснить, что он так страшно постарел?

— Но зачем вы сделали себя бессмертными? Ведь это безумие — жить вечно в пространственно-временной темнице.

— Кто-то должен управлять планетой, — спокойно сказал старик.

— Не понимаю. Насколько я успел разобраться, планетой управляют роботы.

Старик чуть усмехнулся, словно Гордий сказал глупость.

— Роботы, даже очень совершенные, всего лишь машины. Они лишены духа и способны лишь к комбинаторике. Вершину иерархической пирамиды должен занимать человек.

— Боги, — поправил его Гордий.

Старик опять усмехнулся и ничего не ответил.

— Ну да, конечно… — сказал Гордий, хмурясь. — Наш старый, неразрешимый спор…

— Почему же неразрешимый? Ты проиграл его.

— Чушь! — вспылил Гордий.

— Чушь?

Старик чуть оживился. Лицо его, покрытое густой сетью морщин, утратило насмешливую холодность, в глазах появился блеск.

— Если чушь, то будь добр, объясни мне, где были твои боги, когда мы уничтожали их храмы? Где они были все эти века?

Он угодил в самое больное место, повторил те самые вопросы, которые мучили и Гордия, а возразить было нечего.

— Вот я сейчас нажму на эту кнопку, — сказал Гордий с угрозой, — и ты узнаешь, почему молчали боги!

— Кнопка не аргумент в таком серьезном споре. Лучше попытайся понять, почему боги оказались столь деликатны, что позволили нашим партиям путем честной борьбы установить истину.

Гордий деланно рассмеялся.

— Да-а? Ты до сих пор считаешь, что истина на стороне тех, кто сильнее физически? Неужели вам не хватило семи веков, чтобы понять, почему вы победили? Вы применили бесчестный, гнусный прием — разбудили в человеке ненасытного зверя. Это зверь победил, а не истина! Вы развратили массы и их простодушных правителей! Вы оскопили человеческий род, лишив его высших ценностей! Вот почему вы победили!

— Зато теперь они счастливы, как дети. А что дал бы им твой дух? Новые поводы для распрей?

— Да уж лучше умереть в бою за идеалы своего народа и быть похороненным с почестями, чем подохнуть, как крыса в изоляторе! Вы, кажется, пускаете своих покойников на удобрения? Какой цинизм!

— А куда прикажешь девать сто пятьдесят миллионов тел в год? Если бы их всех закапывали, Астра давно превратилась бы в сплошное кладбище.

Оникс говорил спокойно, с едва заметной иронией, буравя Гордия взглядом своих неподвижных черных глаз. Вот так же, таким же насмешливо-холодным тоном он разбивал в пух и прах своих горячих и неопытных противников во времена, когда они с Гордием учились в Бордосском университете. Гордий почувствовал, как в нем пробуждается ненависть к старому врагу.

— Если бы ты знал, как мне отвратительна твоя гнусная арифметика! — проговорил он, выдерживая тяжелый, давящий взгляд Оникса.

Он повысил голос:

— Вы все подсчитали, все учли своими железными мозгами. Не учли только этой вот кнопки, на которую я сейчас нажму. Ну, смотри, бессмертный, как я сейчас это сделаю!

Гордий нарочито медленно, со злобной усмешкой протянул руку к пульту и уже коснулся пальцами гладкой пластмассовой поверхности кнопки. Он хотел увидеть страх на лице старика, но не увидел.

— Не торопись, — сказал тот. — Разговор еще не окончен. Сейчас я сообщу тебе кое-что интересное. Да будет тебе известно, что мы наблюдали за твоей деятельностью с момента, когда ты выступил на карнавале в Фиалке. Мы могли бы в любой момент прервать твой вояж, но решили не мешать твоей игре с роботами и сделали только одно исключение. Это мы по твоей молитве освободили тебя из тюрьмы.

Оникс произнес все это спокойным, даже доброжелательным тоном, без прежней иронии, но Гордий почувствовал, как пол уходит у него из-под ног. Удар был нанесен сокрушительный! Гордий застонал от острой боли, опоясавшей словно обручем спину и грудь. Сердце! Конец! Он пошатнулся и упал на стул у пульта, хватая ртом воздух. Он увидел, как Оникс делает пассы руками. Тут же боль ослабла, отступила, а потом и совсем исчезла.

Гордий глубоко вздохнул, переводя дух.

— Все понятно, — сказал он через минуту. — Вы умеете подслушивать чужие мысли… Я вижу, вы не теряли понапрасну времени эти семь веков.

Он поднялся, тяжело, с ненавистью глядя на Оникса.

— Вы — погасившие в людях священный дух, сами обратились к духу и стали, как боги. Какова подлость! Во что же вы наконец верите?

— Мы верим в игру, — сказал Оникс, выделяя особой интонацией последнее слово. — Мироздание — это гигантская игротека, а жизнь — случайная комбинация во вселенской игре, результат слияния материи и духа. Отсюда следует, что каждому свое: черни — материальное, избранным — духовное.

Гордий почувствовал странное облегчение от услышанного. Теперь к чувству ненависти прибавилось еще и презрение.

— Наконец-то! — проговорил он со злой радостью. — Наконец-то я слышу откровенные речи, не запутанные словесной эквилибристикой! Ради этого стоило пролежать семь веков в ледяной могиле! Ничтожные эгоистичные душонки, лишенные любви! То-то вы так безжалостно расправлялись с верованиями прошлого. Ведь это для вас были не основы народной жизни, а игры для черни, которые вы презирали. Вы населили планету стадами человекоподобных идиотов и теперь наслаждаетесь властью над ними. Но вы крепко просчитались. Для того и явился сюда Норд Гордий Виртус, чтобы подпортить вам это удовольствие.

Сомнений больше не оставалось. Гордий отступил за пульт и выпрямился в торжественном молчании перед свершением великой акции. Оникс тоже выпрямился, черные глаза его дрогнули и чуть расширились. «Ага, проняло!» — подумал Гордий, но удовлетворения почему-то не почувствовал. Опять знобкий холод охватил его руки и ноги, подавляя решимость. «Ну что же ты?» — услышал он внутри себя тихий голос, похожий на голос Тимры.

«Будьте вы прокляты!» — пробормотал он сквозь зубы и выбросил руку к красной кнопке…

Нажать кнопку он не успел. Что-то вроде сильного удара тока сотрясло его тело, и Гордий застыл, парализованный, с нависшей над пультом рукой. Боковым зрением он увидел Оникса, который стоял, вытянувшись как струнка. Так продолжалось несколько секунд, в течение которых Гордий не мог ни пошевелить пальцем, ни вздохнуть. Потом руки и ноги его сами собой задвигались, он как робот отошел, пятясь от пульта, и тут же почувствовал освобождение…