Сьюзан Маклеод - Сладкий запах крови

— Так вы думаете, мистер Март ее и убил?

— Конечно, — закивала Дебби, — все говорят, что это он из ревности. Понимаете, вокруг Мелиссы все так и вились. — Взгляд у нее стал завистливый. — И Граф, и братья-ирландцы, и Луи, это тот вампир-француз, который мне нравится, и Малик, это тот жуткий... — Она загибала пальцы. — Даже Альби и тот за ней приударял — вон он, вон там, — а он вообще голубой.

Вампир, облаченный в такую же форму цвета хаки, что и Дебби, только в мужском варианте, нежно держал Лиловую Прическу за руку. Очевидно, это его подманили пальчиком. По лицу Лиловой Прически было ясно, что она такая же трещотка, как Дебби, и это прекрасно: Альби с виду был не из болтунов. Неудивительно, что я его и правда сразу узнала: Альби был мистер Июнь и к тому же очередной полноправный член вампирской банды из СОС-тауна.

Мне даже стало интересно, по-прежнему ли у него колется форма.

Один из духовиков встал и выдул несколько бравурных нот.

— Про Мелли вот еще, что было интересно, — прошептала в наступившей тишине Дебби. — Она вечно куда-то исчезала, то есть никто не мог ее найти, а потом она говорила, что все время тут была. Однажды она меня напугала до смерти. — Дебби скрестила руки на груди. — Сказала, что я кое-что сделала, а я была уверена, что меня никто не видел.

Не успела я спросить у нее, что она имеет в виду, как раздался новый взрыв аплодисментов, а потом все пенсионерки разом обернулись и поглядели на нас, словно табунчик вспугнутых гоблинов.

Краем глаза я заметила, что Альби отпустил руку Лиловой Прически, выпрямился и уставился прямо на Дебби. Сердце у меня ёкнуло, я быстро обернулась и увидела, как на лице у нее застыло выражение морока.

Вот зар-раза!

Дебби вцепилась мне в руку и сладко улыбнулась, блеснув фальшивыми клыками:

— Перерыв! — (Мне не хотелось делать ей больно, поэтому я поддалась и позволила ей провести меня за столик с напитками.) — Скорей, а то вас затолкают. — Дебби подтолкнула меня к запасному выходу. — Идите сюда, так будет ближе.

Куда, интересно, ближе?

Я снова поглядела на Альби, бледного от напряжения.

Дебби улыбнулась так широко, что у меня самой едва не свело скулы. Она снова нетерпеливо подтолкнула меня:

— Ну идите, идите.

Вот нелегкая. Если я не послушаюсь, он надавит ей на мозги слишком сильно. Глубоко вздохнув, я взялась за металлическую ручку, над которой было написано: « Только в случае пожара », и толкнула дверь.

Дверь запасного выхода с грохотом захлопнулась у меня за спиной. За ней был пустой коридор, освещенный лампами дневного света. Эти лампы, а также отсутствие толстой ковровой дорожки на полу, выложенном практичной, легко моющейся плиткой, голые крашеные стены, пустой кабинет, еще один запасный выход и шкафчик для хозяйственных принадлежностей — все подсказало мне, что это помещение не для посетителей.

Оставался только один путь.

Вычурные голубые с серебром буквы над дверями гласили: « Le Theatre du Grand-Guignol ». Маски Комедии и Трагедии походили на ископаемые черепа вымерших великанов. Они были покрыты густым серебрением. У одной из глаза текла рубиновая слеза размером с куриное яйцо, другая хохотала во все горло, щеголяя полным набором клыков, которые были бы велики любому вампиру. Трудно было представить, чтобы эти рожи кому-нибудь приглянулись, зато сразу становилось ясно, какое развлечение ждет за этой дверью.

На сайте «Голубого сердца» было написано, что театр открыт для почетных гостей только по субботам — кажется, меня только что повысили в звании, — но мне показалось странным, что кто-то потратил такую уйму денег на украшение входа, которым, скорее всего, пользовались только служащие.

Ежась от нервного озноба, я приоткрыла двери.

Изнутри, из темноты, вытекла тихая музыка, от которой по спине побежали мурашки, а еще был слабый медный запах свежей крови. Перед возвышением-сценой стояли полукругами столики в пять-шесть рядов. Все столики были заняты, но, когда я вошла, никто не повернул головы. Все зрители до единого не отрывали глаз от сцены в предвкушении зрелища. Декорации изображали заброшенное кладбище. О чем бы ни была пьеса — а мне что-то подсказывало, что тему я угадаю с трех раз, — речь в ней шла скорее о киношных красивостях, чем о менее романтичных реалиях вампирской повседневности.

Я включила магическое зрение, но никаких чар за дверью не обнаружилось. Да, вряд ли Граф будет доволен результатами моего расследования, хотя нельзя сказать, чтобы меня это огорчало.

— Входи-входи, крошка-сида! — прошептал голос Рио.

При этих словах из-за плакучих ив над надгробиями выплыло облако тумана, сделанного из сухого льда, стекло со сцены к ногам зрителей и стало там клубиться, словно злобное сонмище незаслуженно забытых духов.

Я отпустила двери — они сами закрылись за спиной — и двинулась туда, где в темноте виднелась копна голубых кудряшек. Да уж, пришлось Рио потрудиться, чтобы заполучить меня сюда. Оставалось надеяться, что дело в Мелиссе, а не в том, что Рио просто проголодалась или клюнула на наживку Графа.

— Добро пожаловать в вертеп кровавых пиршеств, где ужас сокрушает даже самые стойкие сердца!

Рио окинула меня быстрым взглядом и снова уставилась на сцену.

Нашла время ломать комедию!

Что до моего сердца, оно давно уже отчаянно колотилось.

— Кажется, популярное местечко, — заметила я как ни в чем не бывало. — Наверное, дела идут в гору.

Рио прижала палец к губам:

— Чш-ш! Сейчас начнется следующее действие.

Да уж, везет мне — пришла как раз вовремя.

Я сунула руку в карман жакета и, осматривая зал, нащупала серебряные приглашения. Зал был набит вампирами, среди которых кое-где виднелись и люди. Когда глаза привыкли к свету, я узнала среди них знакомые по визитам в СОС-таун лица. Все они принадлежали к кровному клану Золотого Клинка и, насколько я знала, совершенно не собирались устраивать себе рекламу — а если так, какого лешего их сюда занесло?

Раздался звучный аккорд, и на сцене очутилась девушка — расширив глаза от ужаса, она вцепилась обеими руками в прозрачную ночнушку на груди; распущенные темно-каштановые кудри падали ниже талии. Публика разом подалась вперед, а девушка дрожала в искусственном тумане, пригвожденная к месту ярким лучом софита.

Я страдальчески вздохнула, но говорила по-прежнему тихо:

— Какая, однако, рухлядь! Сцены на кладбище — это же старо как сама смерть! Я думала, у вас больше фантазии...

— Кому она нужна, эта фантазия? — улыбнулась Рио, сверкнув белыми клыками.

У меня появились неприятные подозрения, и я пригляделась к девушке на сцене. Та на подгибающихся ногах добрела до середины сцены и упала на колени у бутафорского саркофага — перепуганное лицо все блестело от пота. Поднялась, шатаясь. Похоже, она не осознавала присутствия публики, жадно впитывавшей каждое ее движение.