Сьюзан Маклеод - Сладкий запах крови

Я тряхнула головой, отгоняя легкий дурман, оставшийся после ее прикосновений. Выходит, она только что рассказала, как спасла мне жизнь? Лестно, но не слишком — просто ей что-то от меня понадобилось, и рано или поздно я выясню, что именно. А пока у меня есть другие дела, поважнее.

— Если тебе так уж хочется мне помочь, отведи меня к Малику аль-Хану, — без всякого выражения сказала я.

— Женевьева, Малик для тебя ничего не сможет сделать. — Под потолком комнаты-пещеры раскатился низкий теплый смех. — К сожалению, он до сих пор пляшет под дудку своего Господина.

Ну вот, план «А» рухнул.

— Ладно. Тогда раздобудь мне телефон. — Я махнула рукой в сторону двери. — Или выведи меня отсюда.

— Мы под землей. — Ханна огладила рукой шелковые простыни. — Когда гоблины выдолбили в скале эти пещеры, мобильных телефонов еще не изобрели, а вампиры так отстали от жизни, что до сих пор не провели сюда коммуникации. Что же касается того, чтобы вывести тебя отсюда... — Она вздохнула и поднялась. — Как ни печально, не все в моей власти. Ведь я же, в конце концов, всего лишь человек. Мы в самом центре СОС-тауна, а вампиры собираются на Вызов. — Она переместилась к большому деревянному платяному шкафу. — Вероятность того, что ты спасешься сама и сумеешь позвать на помощь, чтобы успеть спасти всех своих друзей, пожалуй, равна нулю.

Друзей — во множественном числе?! Я так и вскинулась, услышав это слово.

— Ты сказала — «друзей»?

Она улыбнулась мне, словно маленькой девочке:

— У тебя ведь не один друг, а несколько, не правда ли?

Кэти.

Внутри у меня все оледенело.

Ханна открыла шкаф и разложила на просторной постели несколько туалетов.

Я уставилась на них невидящими глазами. Что же мне делать, если вампиры захватили и Кэти, и Финна?

— Что же вы стоите? — окликнула меня Ханна, и тут я поняла, на что я гляжу: на наряд Корсетной Красотки. — Одевайся поскорее, ты же не хочешь выйти отсюда обнаженной! — Она взяла с постели плечики с длинным синим вечерним платьем и держала его перед собой, словно примеряя, глаза у нее сверкали. — Красиво, правда? — Она провела рукой по мерцающему шелку. — Его сшил Джон Гальяно специально для меня. — Подняв глаза, она лукаво улыбнулась. — Только не воображай о себе слишком много. Да, я говорила, что люблю помогать людям, но всему есть предел — я не предлагаю тебе подлинного Диора.

Вот уж чего мне совсем не было нужно, так это ее платьев.

Гоблиниха — из тех, кто родился не под землей, — подкрутила длинные кошачьи усы, оглядела меня голубыми глазами, похожими на цветные стеклянные шарики, и провела пальцем по носу. Я ответила на приветствие. На стоявшем перед ней карточном столике, обтянутом голубым сукном, появилась колода карт. Гоблиниха взяла колоду, перетасовала — карты шуршали в трехпалых руках с такой скоростью, что за ними было не уследить, — а потом бережно положила на стол рубашкой вверх.

— Скорее, Женевьева. Надо вытянуть карту! — прокричала мне в ухо Ханна, перекрывая свист, гвалт и улюлюканье.

Я поджала губы. И это она велит мне поторопиться!

Дверь из комнаты-пещеры вела в высеченный в скале коридор, посредине которого бежал узенький подземный ручеек. Ханна принюхалась, потом подобрала длинный шелковый подол платья от Диора и осторожными шажками двинулась по пологому склону, стараясь не поцарапать туфельки от Джимми Чу. Я топала следом в наряде Корсетной Красотки. Ее туфли были мне велики, пришлось напихать в них бумажных салфеток. Юбка-баллон оказалась колючей, у меня от нее чесались ляжки, а корсет, чтобы не сваливался, Ханне пришлось зашнуровать на мне так туго, что даже мой скромный бюст из него так и выпирал. Когда мы дошли до железной винтовой лестницы, терпения у меня осталось так мало, что я была готова взвалить Ханну на плечо и тащить, лишь бы идти побыстрее. Лестница вывела нас в пустой, однако шумный зал «Пиявки и падалицы», бара для кровососов при «Голубом сердце».

Гвалт перешел в рев, и Ханна пихнула меня в бок:

— Начинается.

Я недоверчиво поглядела на нее, взяла карты и хотела перевернуть.

— Не смотреть, леди, — велела гоблиниха, махнув на меня костлявой рукой.

— А как же мне тогда?.. — удивилась я.

— Сдвинь колоду и дай ей, — сказала Ханна. — Иначе она тебя не пропустит.

— Хорошо. — Я положила карты и сдвинула колоду.

Гоблиниха взяла ее и вручила мне нижнюю карту:

— Участник.

— Я не собираюсь ни в чем участвовать! — возразила я.

Ханна обвила меня рукой за талию и легонько прижала к себе:

— Ты ведь хочешь спасти друзей, не так ли? Если не будешь смотреть, у тебя ничего не получится.

— Я не собиралась, — возразила я, высвобождаясь. — И в игры играть не собиралась.

Ханна понимающе улыбнулась:

— Посмотри на карту, Женевьева.

Я перевернула карту. Сначала на ней ничего не было, она была просто серая, но под моим взглядом серый туман забурлил и расступился. Какой сюрприз... впрочем, нет! Я собралась вернуть карту гоблинихе, но та замотала головой.

— Оставь ее себе, — сказала Ханна.

Ну конечно, как же я сама не сообразила. Я заткнула карту за корсаж.

Ханна тоже сдвинула колоду. Ее карта была закрашена красным.

— Кровь, — объявила она, скорчив разочарованную гримаску. — Впрочем, ничего другого нельзя было ожидать.

— Эй, рабыни, шевелитесь, что ли! — раздался голос у нас за спиной.

Я напряглась, развернулась и увидела невысокого коренастого вампира в черном плаще, при полной готичной выкладке и со сверкающими в улыбке клыками.

— Некогда мне тут с вами развлекаться! — Он отпихнул нас в сторону, пролез к столику и с ходу схватил полколоды. Его карта оказалась черной.

— Зритель, — объявила гоблиниха и показала большим пальцем себе за плечо, на стальную дверь.

Вампир хлопнул по двери картой. Дверь скользнула в сторону, скрывшись в стене, и из проема приливной волной хлынул гомон. Вампир величественно вошел.

Я двинулась было за ним, но Ханна схватила меня за руку:

— Я покажу тебе, куда идти.

— Ну так пошли же наконец! — прорычала я: терпение у меня кончилось.

Ханна вывела меня в бетонированный коридорчик. Я прищурилась: громадные, как на стадионе, прожектора слепили глаза. Стены были забраны лесами, под ногами лежал дощатый настил. В уши снова ударил рев. Доски затряслись, из щелей повалила пыль — толпа затопала ногами. Я протащила Ханну по проходу в амфитеатр, где вокруг арены рядами стояли сиденья, все до единого занятые, а над головами у зрителей висели огромные плазменные панели. На всех крупным планом показывали двух соперников на ринге. Они сплелись, обхватив друг друга, словно профессиональные борцы.

Потом экраны переключились на турнирную таблицу. Против каждого имени вспыхивали ставки, а в списке игроков числились Граф, Рио, несколько незнакомых имен и — сердце у меня упало — я сама, последним пунктом. Ставки против меня были шестьдесят к одному. Малика в списке не было.