Майк Резник - По следу единорога(полная версия)

— Я запомнил твое лицо на всю жизнь.

— Тогда прими мои извинения.

— Вот уж порадовал, — с упреком буркнул конь.

— На ипподроме я теряю контроль над собой, — смутился Мэллори.

— Только люди теряют контроль над собой на ипподроме.

Лошади — никогда.

— Это не совсем так, — мягко вклинился в разговор Эогиппус. — Бывают исключения.

— Назови хоть одно, — с вызовом потребовал вороной.

— Мне вспоминается Бандитка. — Крохотная морда Эогиппуса озарилась при этом воспоминании внутренним светом. — Она была без ума от ипподрома. — Он обернулся к Мэллори. — Вы хоть раз видели ее?

— Нет, но слыхал, что она представляла собой нечто особенное.

— Лучшая кобылка всех времен без исключения, — непререкаемым тоном заявил Эогиппус. — Она была впереди с первого шага до последнего.

— И была мертва шесть часов спустя, — добавил вороной. — Последний шаг сломал ей ногу.

— Верно, — уныло согласился Эогиппус. — В ту ночь я потерял целый дюйм. — Он тряхнул гривой. — Можно подумать, что против нее сделал ставку сам Гранд и.

— Гранди? — оживился Мэллори. — Что вам о нем известно?

— Это самый могущественный демон в Нью-Йорке, — объявил Эогиппус.

— А зачем ему понадобилось красть единорога? — продолжал Мэллори допрос.

— Кроме обычных резонов?

— Не знаю. А каковы обычные резоны?

— Ну, к примеру, хотя бы выкуп.

— Нет, — отрицательно повертел головой Мэллори, — он не предъявлял никаких требований.

— Что ж, всегда остается рог. На черном рынке он стоит целое состояние.

— А Гранди нужно состояние?

— Нет.

— А для чего еще годится единорог?

— Да почти ни для чего, — презрительно изрек вороной.

— При каких обстоятельствах он был похищен? — поинтересовался Эогиппус.

— Он был передан под опеку эльфа по имени Мюргенштюрм и похищен часов десять назад Гранди и лепрехуном по имени Липучка Гиллеспи.

— Я слыхал о нем, — задумчиво проронил Эогиппус. — Он и сам по себе устрашающий субъект.

— А ты хотя бы примерно не знаешь, где я смогу его отыскать? — спросил детектив.

— Нет. Но мне не по нутру мысль, что хоть какое-нибудь животное подвергается дурному обращению. Если вы подождете до завтрашнего утра, когда снегопад прекратится, я с удовольствием составлю вам компанию.

— Я не могу ждать, — возразил Мэллори. — Фактически говоря, я и так тут задержался дольше, чем следует. Отведенный мне срок истекает.

— И какой же это срок? — заинтересовался Эогиппус.

— Гильдия Мюргенштюрма прикончит его, если я не найду Лютика к рассвету.

— Лютика?! — заржал пораженный Эогиппус. Это имя прокатилось вдоль конюшни эхом — все лошади повторяли его тоном величайшего благоговения.

— А он отличается чем-нибудь особенным? — справился Мэллори.

— Еще бы, раз Гранди его заграбастал! — ответил Эогиппус.

— Что-то я не понял.

— Раз в тысячелетие на свет рождается единорог с почти безупречным рубином во лбу, в точности под рогом, — поведал Эогиппус. — Это своеобразное родимое пятно.

— Из чего я заключаю, что у Лютика таковой имеется.

— Имеется, — подтвердил крохотный конек.

— И это так поднимает его в цене, что может заинтересовать даже Гранди?

— Деньги здесь ни при чем. Рубин открывает дверь между,(`,(, да и сам по себе является источником невероятного могущества. У Гранди уже есть два таких камня, потому-то он и Гранди. Кто знает, кем он станет, если заполучит еще и третий?

— Все только и твердят мне о том, что никакого волшебства не существует, — пожаловался Мэллори, — и тем не менее смахивает на то, что это единственная сила, правящая тут бал.

— Камни вовсе не волшебные, — не согласился Эогиппус. — Они обладают определенными свойствами, находящимися в полнейшем соответствии с законами, управляющими физической Вселенной, создавая проницаемую мембрану между вселенными и позволяя своему владельцу канализовать электромагнитные излучения мозга куда более эффективно, чем всякому другому.

— А что бы камни делали, будь они волшебными? — недоумевал Мэллори.

— То же самое.

— Тогда разница лишь в названии.

— Разница в научном содержании, — поправил его конек.

— Но результат-то один.

— По сути.

— Как по-твоему, что Гранди собирается делать с этим могуществом?

— От этого мира он уже получил все, что хотел. Я склонен предположить, что дальше он намеревается распространить свое влияние и на ваш мир. Простите меня за столь поспешные выводы, но ведь вы из того, другого Манхэттена, не так ли?

— Да.

— Вот я и думал, что вы бывали там не только для того, чтобы играть на бегах.

— Почему?

— Потому что вы тут только и разглагольствуете, что о волшебстве, как будто средства важнее, чем результат. На самом деле существенно только, что Гранди сделает с камнем Лютика, а не как он это сделает.

— Поддерживаю, — согласился Мэллори, направляясь к двери. — Я лучше пойду.

— Куда же вы пойдете? — спросил Эогиппус. — Даже если единорог, которого вы преследовали, и в самом деле Лютик, вы все равно не сможете отыскать его след в такую пургу.

— Знаю. Думаю, мне остался лишь один возможный способ действий — найти телефонную книгу.

— Зачем?

— Мне надо разыскать полковника Каррутерса, если он живет в Манхэттене.

— А какое отношение Каррутерс имеет к Лютику? — осведомился Эогиппус.

— Ни малейшего. Но поблизости он вроде бы единственный эксперт по единорогам — во всяком случае, единственный из тех, о ком я знаю. — Мэллори на миг задумался. — Если объявится Мюргенштюрм, скажите ему, пусть выяснит адрес Каррутерса и нагонит меня там.

— Я с вами, — решительно заявил Эогиппус. — Вы тут gc&, вы рискуете потерять не один час на одни лишь поиски телефонной книги, не говоря уж о том, чтобы отыскать этого полковника Каррутерса.

— Мне придется тебя понести, — сказал Мэллори, наклоняясь, чтобы взять крохотное животное на руки. — Снег тебе выше головы.

— Но мне-то он не выше головы! — возразила рослая гнедая лошадь в дальнем конце конюшни. — Я могу везти вас обоих.

— Нет, — возразил сивый мерин. — Их повезу я.

— Тихо! — гаркнул вороной, наклоняя голову, чтобы зубами открыть щеколду двери своего стойла. — Их повезу я.

— Я думал, ты меня ненавидишь, — заметил Мэллори, когда конь приблизился к ним.

— Так и есть, — холодно откликнулся тот.

— Тогда почему?..

— Чтобы распалить свой гнев. Кроме ненависти, у меня ничего не осталось, а ненависть, как и любовь, нуждается в постоянном подкреплении.

— Что ж, если начнешь скользить и спотыкаться, неустанно тверди себе, что ненавидишь Гранди еще больше.

Мэллори открыл дверь, поставил Эогиппуса на возвышение, вскарабкался туда сам и осторожно уселся на вороного.