Светлана Зорина - Агентство Лилит. Сказка об обречённой царевне

Тётя Фэй всё же добилась, чтобы мама выбрала дом поближе к этому грязно-розовому особняку, "где мы все так долго и счастливо жили", и не реже двух раз в неделю ходит к ней в гости. Тётя Фэй любит повторять, что семья дорогого Стенли стала её семьёй, и очень гордится тем, что посвятила этой семье всю свою жизнь. Лучше бы строила свою собственную жизнь, но это же труднее, чем паразитировать на чужой.

Помню, как она была шокирована, когда я в восемнадцать лет сменила фамилию, взяв себе мамину девичью. Твердила, что это неуважение к памяти отца. "Тётя, если бы я вышла замуж, мне бы всё равно пришлось менять фамилию, — сказала я. — Отцу уже всё равно, а мне фамилия Лайен нравится больше, чем Холкомб". — "То-то и оно — если бы вышла замуж, — язвительно промолвила тётя Фэй. — Тебе всё не нравится — и фамилия отца, и имя, которое он тебе дал!"

Вот тут она была не права. Мне не нравилось имя, которым хотела называть меня она. Когда мы с братом ещё лежали в колыбели, дражайшая тётушка решила, что имя, которое досталось нам в наследство от папаши, можно разделить между нами на два уменьшительных — Тео и Дора. Мама согласилась. Я терпела своё уменьшительное имя до семи лет. Ненавидела, но терпела. А потом мы с братом подсели на сериал "Фантастическая пятёрка". Пятеро юных шпионов — трое мальчиков и две девочки — раскрывали заговоры на разных планетах Звёздной империи. Больше всех из этой пятёрки мне нравилась Терри Слоун, которая не боялась ничего на свете и нередко отправлялась на задание, переодевшись в мальчишку. Я очень гордилась тем, что похожа на неё внешне — такая же рослая и темноволосая. А чтобы походить на Терри Слоун ещё больше, приобрела на свои карманные деньги, которые копила целую неделю, маскарадные контактные линзы. Носить их было неудобно, но иногда я их надевала, и тогда глаза у меня из зелёных превращались в карие — как у Терри. В один прекрасный день я пришла к маме и тёте Фэй со старинным "Словарём личных имён", где были перечислены все уменьшительные варианты имени Теодора. "Вот видите, меня можно называть Терри, — сказала я. — С этого дня я Терри. Пожалуйста, больше не называйте меня Дорой, я это имя терпеть не могу". — "Не выдумывай, Дора", — приторно улыбнулась тётя. — "Я не Дора! — разозлилась я. — Больше я на это дурацкое имя не отзываюсь. Я Терри. Терри! Запомните". Я действительно перестала отзываться на Дору, даже когда меня звали обедать или ужинать. После того, как я три раза не явилась к столу из-за того, что меня окликнули по-прежнему, мама смирилась и лично попросила всю нашу родню и знакомых называть меня Терри. Тётя Фэй с ней из-за этого чуть не поссорилась — я случайно подслушала их разговор. "Нэнси, дорогая, почему ты вечно позволяешь ей добиваться своего?" — возмущалась тётя. — "Можно подумать, она нуждается в моём позволении, — со вздохом сказала мама. — Брось, Фэй, это же такой пустяк. Мне и самой имя Терри больше нравится". — "А мне нет", — отрезала тётя. Она так и не согласилась называть меня Терри, правда, не называла и Дорой — знала, что я не откликнусь. С тех пор она обращается ко мне полным именем — Теодора. Не скажу, что я от него в восторге, но протеста оно у меня никогда не вызывало. "Оно вполне тебе подходит, — сказал мне Энтони Майлс, психолог, работавший со мной в академии. Там у каждого был свой личный психолог. — Тебя раздражало, когда тебя называли второй половиной этого имени. Возможно, в детстве ты подсознательно понимала, что, называя тебя Дорой, тётя хочет указать тебе на то место, которое ты, по её мнению, должна занимать, — второе после брата. Тео — первая половина имени, Дора — второе. Возможно, твоя тётя делала это тоже бессознательно… Кстати, кто из вас родился первым?" — "Я" — "Так я и думал, — улыбнулся Майлс. — Я помню твоего брата по вступительным экзаменам. Я сразу понял, что он не пройдёт, несмотря на отличную спортивную подготовку и высокий уровень интеллекта. Он спортсмен и интеллектуал, но не боец и не философ. Он не рыцарь. Ими не становятся, а рождаются". Слышал бы Тео…

Мамино сообщение напомнило мне, что пора заняться поисками подарка. Ещё не мешало бы купить что-нибудь племяннице. Шопинг — не моё хобби, но покупать подарки Дженнифер я люблю. Для меня это что-то вроде игры. Я как будто бы на время превращаюсь в ребёнка, покупая ей то, что сама в детстве мечтала получить в подарок и никогда не получала. По милости нашего покойного отца наша семья еле сводила концы с концами, хоть мы и жили в огромном доме. На первом и втором этажах вполне можно было разместить гостиницу, а ещё лучше бордель. Он бы просто идеально вписался в этот грязно-розовый особняк с его кричащей, аляповатой облицовкой. Тётя говорила, что это стиль необарокко, и сердилась, когда я нарочно коверкала это название, произнося необаракко или необарахло. Почти все наши знакомые советовали нам сдавать часть дома в аренду, но тётя Фэй твердила, что ни за что не потерпит в своём родовом гнезде каких-то чужих людей. Якобы это будет неуважением к предкам. А я думала о том, что если Стенли Холкомб, оставивший свою семью в бедственном положении, встретился на том свете со своими предками, они должны были хорошенько надрать ему задницу. Впрочем, возможно, они, как и тётя Фэй, считали, будто он пустился в финансовые авантюры исключительно ради благополучия семьи и даже в казино пропадал только ради этого. У Холкомбов это вообще фамильная черта — обвинять в своих бедах кого угодно, только не самих себя. Надеюсь, Дженнифер такой не будет. В этом году ей исполнится шесть. Замечательная девчушка. Пока не пойму, что она взяла у моего братца, но у своей матери она взяла лучшее, что у той есть, — красоту. Больше она на Каролину ничем не похожа. Такая живая, умненькая, и уже чувствуется, что будет остра на язык. Господи, хоть бы они не отдали её в ту школу, где училась Каролина!

Только я закончила наговаривать на мамин номер сообщение, как в дверь постучали.

— Входи, Джонни! — крикнула я. Всегда узнаю его по стуку.

Дверь открылась, только когда я повторила своё приглашение. После того, как однажды, открыв эту дверь, Джонни получил по физиономии сумочкой Алисии Вуд, запущенной, правда, в мою физиономию, он входит в мой кабинет, проявляя осмотрительность. Я стараюсь не смешивать работу с личной жизнью, но в конце моего романа с Алисией она доставала меня везде, периодически ставя в неловкое положение. Красавица и умница, один из лучших модельеров Арианы, при этом редкостная психопатка с садо-мазохистскими наклонностями. Вечно провоцировала меня на драку. Я дерусь только по необходимости, и уж чего мне точно не надо, так это рукопашных боёв с тем, кого я могу убить одним пальцем. Мне надоело отражать её наскоки, стараясь не причинить ей вреда, скручивать её и потом подолгу успокаивать. Когда наши отношения всё же закончились и Алисия уехала на Фаллену, я примерно неделю чувствовала себя, как переживший бурю матрос, который выбрался на берег и отдыхает, растянувшись на тёплом песке. За время нашей связи Алисия нашила мне кучу нарядов и обижалась, что я никуда их не надеваю, а я всё пыталась её убедить, что высокая мода — не мой стиль. После разрыва я хотела отнести их в благотворительный фонд при монастыре Святой Екатерины, но Джонни меня отговорил. Сказал, что монахини в лучшем случае примут всё это за костюмы к Хэллоуину. Лучше уж он отдаст эти вещи своей подружке. Она, конечно, миниатюрнее меня и на ней эти наряды будут болтаться, но так даже лучше — более стильно. Потом он хвастался, что его подруга стала в своём кругу чуть ли не иконой стиля и считается королевой молодёжных вечеринок сезона.