Дэвид Хартвелл - Научная фантастика. Ренессанс

— Что… — Я сглотнул. — Что вы имеете в виду?

КНП осуществлял благородную миссию. Его агенты сновали по галактикам — тем, что видны с Земли, и многим другим, — побуждая близоруких разумных существ вроде нас изменить свои взгляды. Задуматься о будущем. Не портить жизнь грядущим поколениям.

Этим они занимались на протяжении тысячелетий.

— Похоже, к вам не очень-то прислушиваются, верно? — спросил я, кое-как оправившись от изумления.

— К сожалению, да, — мрачно ответил агент. — Вселенная продолжает расширяться. Расстояния между звездами увеличиваются, из-за чего прежние средства передвижения устаревают, а принципы физической геометрии приобретают все большую популярность. Ведь это так удобно! Отказываются в основном древние, умудренные опытом расы. Те, что моложе, как правило, отвергают наши советы.

Я оглядел рубку нашего замечательного корабля, куда набились любопытные — дети, супруги, родственники. Люди в компании с домашними животными, существа из укромного уголка Вселенной, устремившиеся покорять галактики. Судя по словам агента, мы не одиноки в своем стремлении — горячем желании повидать мир, в порыве торговать, колонизировать, покорять. Да просто двигаться!

Выходит, мы — типичные покорители пространств.

— Да, — сочувственно подтвердил я. — Так оно, по всей видимости, обычно и бывает.

Агенты КНП продолжали преследовать наши корабли, взывали к разуму, использовали уговоры и угрозы, убеждая нас остановиться. Однако уговоры не действовали, на голос разума никто не обращал внимания, а угрозы были пустыми, как пространство между звездами.

С тех пор я не раз встречался с агентами КНП. Они поистине вездесущи, весьма настойчивы и крайне редко добиваются успеха. В большинстве случаев их хрупкие, похожие на зонты кораблики попросту не замечают, принимая красный луч на обзорных экранах за очередной выкрутас релятивистского пространства.

Признаться, теперь я смотрю на это немного иначе. Расширение Вселенной, которое мы приписывали Большому Взрыву, в значительной мере вызвано звездными двигателями. Континуум искажается, расстояния увеличиваются, участь грядущих поколений осложняется…

Словом, Вселенная расширяется — каждый год, каждый день, когда кто-либо, озабоченный исключительно собственными нуждами, выходит в космос. В незапамятные времена расстояния были существенно короче и можно было обойтись иными средствами передвижения. Если бы тогда КНП удалось убедить разумных существ… если бы они проявили хотя бы толику здравомыслия… никаких звездных двигателей не было бы и в помине!

С другой стороны, то же самое наверняка скажут про нас в будущем, когда галактики и отдельные звезды отдалятся друг от друга настолько, что станут едва видны, а между ними проляжет созданная нашими стараниями пустота.

Увы! В молодости, когда тебя переполняет желание поскорее увидеть и испробовать все, что можно, с эмоциями справиться нелегко. Вдобавок, все вокруг одержимы той же страстью. Да чего стоят все наши корабли по сравнению с необъятными просторами Вселенной?! И потом, уж если останавливаться, то всем вместе, а не только нам, правильно?

Как ласково мурлычет двигатель! Как здорово мчаться вдоль звездного обруча на предельно возможной скорости!

Сегодня мы почти не смотрим на обзорные экраны и почти не обращаем внимания на этот назойливый красный свет.

Дэвид Нордли (р. в 1947 г.) живет в Калифорнии. В свое время он учился на астронома, однако в 1967 г. поступил на службу в американские Военно-Воздушные силы, чтобы избежать призыва во Вьетнам. Главным образом Нордли занимался расчетами для запуска спутников. В этот период он познакомился с физиком и писателем Робертом Л. Форвардом, во многом повлиявшим на его дальнейшую судьбу. В 1989 г. Нордли вышел в отставку в звании майора, а год спустя начал публиковать рассказы. В 2002 г. появился электронный сборник его малой прозы под названием «После викингов. Истории о Марсе будущего» («After the Viking: Stories of a Future Mars»). Произведения Нордли посвящены освоению космоса, а главная их тема, как правило, — драматические аспекты жизни людей в далеком будущем. Нордли считает, что термин «твердая» применительно к научной фантастике следует понимать как «точная» в смысле фактов и описаний. Сам он предпочел бы термин «научный реализм», и, по его мнению, даже если писателю-фантасту приходится изобретать новые законы природы, все же необходимо придерживаться правдоподобия, а не жертвовать им ради эффектности. Нордли утверждает, что фантастам следует ориентироваться на традицию Дж. Оруэлла, Жюля Верна и Артура Кларка, на фантастику-предсказание, которая заставляет читателя думать о том, что может быть. Кроме того, Нордли полагает, что наука в научной фантастике играет такую же роль, как юриспруденция в детективе или история в историческом романе.

«В пещерах Миранды», как и «Олимп» Бена Бовы, — рассказ об освоении космоса. Особенно любопытно в произведении представлено то, как природа чужой планеты заставляет человека менять поведение и влияет на закономерности выживания.

К тому времени, когда начинается мой рассказ, мы прошли, проползли, процарапали себе пятьдесят три километра по извилистому пути в недрах Большой Расселины Миранды и находились на глубине семнадцати километров под основной поверхностью. Я начал писать потому, что сильнейшая встряска только что замуровала нас здесь, а у этих записок гораздо больше шансов на выживание, чем у меня; теперь необходимо создать нечто большее, чем просто заметки к статье. Я пишу потому, что верю в человеческое упрямство, проявляющееся даже в самых безнадежных ситуациях, и думаю, что в конце концов спасатели найдут нас. Меня зовут Войчич Бубка, и это мой дневник.

Миранда, спутник Урана, — космический представитель тех вещей, что созданы из несовместимых элементов, подобно второй попытке в браке, законам об этнической интеграции или поэту, пытающемуся писать для научного журнала. Миллиард лет назад какой-то взрыв разрушил ее, и с тех пор отдельные части путешествуют по космосу, держась более или менее вместе. Здесь есть дыры. Расселины. Пустоты, в которые попадают предметы, которым здесь не место, предметы, не принадлежащие к этому мирку.

Как и множество великих открытий, существование расселин было очевидно само по себе. Однако нашему геологу, Нихилу Рэю, пришлось десять лет терпеть насмешки, получать обратно статьи из редакций, развестись с женой, которая не желала жить с посмешищем, и подвергаться публичным унижениям в научно-популярных передачах, прежде чем геологический истеблишмент наконец признал, что исследования сейсмологов на поверхности Миранды подтверждают его теорию.