Владимир Трапезников - Планета развлечений

– Познакомьтесь. Вайла Мария Дани – Марика Альва Афи. Присаживайтесь, Вайла.

– Добрый вечер. – Вайла села на предложенный мной стул и посмотрела на Рику. – Не сердитесь. Ваш друг очень хотел вас найти, но заблудился. Я ему помогла.

– Помогли заблудиться? – Рика наконец улыбнулась.

– Найти вас. Я неудачно выразилась.

Мы засмеялись.

– Поужинаем? – я вопросительно посмотрел на Вайлу.

– Не откажусь, только легко.

– А мне, похоже, надо основательно подкрепиться. Ты чего-нибудь хочешь? – обратился я к Рике.

– Спасибо! Пока ты акклиматизировался и блуждал, я наелась.

– Как хочешь.

Есть мне и вправду очень хотелось. Так всегда после сильных переживаний. Много, видно, энергии на них затрачивается. Поэтому я очень обрадовался, что заказ на столе появился быстро. Как мало порой нужно нам для того, чтобы быть счастливым!

– Приятного аппетита! Я с ног сбился! – Морис положил мне руку на плечо. – Добрый вечер, Вайла. Вы уже познакомились? Его ищут, а он, оказывается, зря время не терял. Молодец! Я как раз хотел представить вас друг другу.

Он обошел стол и сел рядом с Рикой.

– Привет, Морис. Люди искусства находят друг друга гораздо быстрей, чем вы, ученые. Твой друг – виртуоз фонаккорда.

– Будь осторожна, он виртуоз не только в этом, а ты женщина незамужняя.

– Ну вот, сразу взял и расстроил все мои коварные планы. За язык тебя кто тянет, а?

Я посмотрел на Рику: ей было не смешно.

– Вайла – мой друг, и я должен открыть ей глаза на такого прохвоста. А вообще-то он действительно умеет обращаться с фонаккордом, – Морис повернулся к моей новой знакомой. – Чем он тебя покорил? Звуковыми картинами? Они у него – что надо!

– Нет, звуковых картин не было. Надеюсь, Вет, вы продемонстрируете их мне?

– Обязательно. Вот только доем…

– У него три страсти: поесть, поспать и картины сочинять, – небрежно бросила Рика и демонстративно отвернулась.

Я сделал вид, что не заметил.

– Смотри, Вайла, почитатель твоих талантов! – Морис привстал и помахал рукой. – Вильс Торн собственной персоной!

Торн подошел и поздоровался со всей компанией.

– Уже кого-то доедаете? – с интересом осведомился он у меня, вероятно, припомнив мои людоедские наклонности. – Вкусно было?

– Только начинаю разгрызать – о вкусе пока говорить рано.

– Рад тебя видеть, Вайла! Сколько же мы не виделись? Страшно соскучился по твоей музыке. Сыграй! Не только я, многие ждут твоего выступления.

То, что Торн соскучился только по музыке, могло, по моему мнению, задеть Вайлу, но я ошибся. Она выглядела очень довольной и милостиво пообещала исполнить его просьбу.

– Скажите, Вайла, а чем вы занимаетесь на Салге? Что вас удерживает в кругу этих ученых сухарей? – простодушно поинтересовался я.

– Видите ли… – она мгновение помедлила. – Кто-то должен доносить культуру до аборигенов, иначе они совсем одичают. В меру моих сил я – миссионер-просветитель в их среде.

– Она наш духовный наставник! – вмешался Морис. – Правда, Вильс?

Но Торн не успел ответить. Его опередила Вайла.

– Давайте перейдем к музыке. Я готова выступить, но сначала хочу попросить сыграть нашего гостя. Вы ведь не откажете, Вет?

Что я мог возразить?.. Пришлось согласиться. Вайла поднялась на сцену и ударила в небольшой гонг. В наступившей мгновенно тишине взгляды всех устремились на ее фигуру, выхваченную из темноты ярким столбом света.

– Друзья! – обратилась она к замершей аудитории. – Рада вам сообщить, что в нашем клубе необычный гость, которого я попросила выступить. Не стану говорить, что он будет делать – сейчас все увидите сами, но уверена: сегодняшний вечер запомнится вам надолго. С удовольствием представляю его – Вет Эльм Ник!

Широким жестом руки она пригласила меня на сцену и ободряюще улыбнулась. Это было совсем нелишне: интригующая реклама ко многому обязывала, да и выступать перед большой аудиторией мне давненько не приходилось.

Поклонившись, я сел к фонаккорду в центре сцены и на мгновение задумался. Что им показать? Пара завершенных недавно звуковых картин сейчас почему-то показалась слабой, и я решился, положившись на импровизационное вдохновение, показать картину Салги, какой я увидел ее во время ночного полета.

Вся феерия красок мгновенно возникла перед глазами, и я вдруг осознал, что знаю, как передать ее в звуке. То, что не складывалось в гравилете, сейчас встало на свои места, и, включив сектор памяти фонаккорда, я начал.

Сам удивляясь простоте пришедшего ко мне решения, я смело повел тему ночи, извечное таинство мрака с огоньками далеких звезд. Все вокруг вдруг озарилось темно-синим светом, в котором мерцали неяркие белые молнии. Это сопровождение создавала сцена. Резко сменив мелодию, я стал рисовать зарницы, рожденные рукой человека. Синее сияние озарилось разноцветными сполохами. Малейшие оттенки цвета, едва рожденные в моем воображении, тут же возникали наяву, сменяя друг друга. И вот все стало изумрудным – я передавал картину заката… Все темы были сыграны, наступил волнительный момент, момент слияния всего воедино. Из того, что я сейчас играл, должна была родиться звуковая картина – одновременное сплетение всех тем, – красота которой зависела от того, как точно мне удалось гармонически совместить эти мелодии.

Сделав паузу и погрузив все во тьму, я, затаив дыхание, тронул клавишу воспроизведения памяти.

Вокруг полыхнуло! Музыка и свет причудливо смешались, создавая яркие образы. Я вновь летел над ночной Салагой и восхищался гармонией игры рукотворных красок с красками природы. Творения человека не побеждали, а дополняли. Не было спора, кто лучше. Человек и природа рука об руку шли по пути созидания прекрасного…

Последний аккорд растворился в нежно-голубом сиянии, и все вокруг окутала темнота. Ни звука! Меня окружала ночь, в которой, казалось, я был один. Где люди? Смог ли я передать им свои чувства? Опершись на фонаккорд, я хотел было встать, но был буквально отброшен на стул криками и шквалом аплодисментов. Сцену залило ярким светом, а на столиках вновь зажглись светильники. «Браво, Ник! Спасибо!» – кричали с разных сторон, и я понял, что картина удалась. Радость захлестнула. Я поднялся и вдруг с удивлением обнаружил, что у меня дрожат колени.

Раскланиваясь, я уже собирался спуститься со сцены, когда на нее поднялась Вайла. Ни слова не говоря, она села к фонаккорду. Свет опять погас, и тут же все стихло.

Светились только клавиши, на фоне которых четкой тенью обрисовывались руки. Мне показалось, что Вайла волнуется. Я подошел к краю сцены, собираясь спуститься, но, удивленный, остановился: Вайла стала наигрывать мою тему ночи! Но что она с ней делала!!! Романтическое таинство мрака, которое старался передать я, исчезло. Мрак таил в себе неосознанное чувство страха, внушал беспокойство. Человек, растворенный во тьме, был одинок и беззащитен… Световое сопровождение дополняло гнетущее воздействие музыки.