Ольга Кай - Элитный психолог

Собственно, глаза она открыла раньше, еще на улице. Но пока шла сквозь снежную вьюгу и колючий холод от телеги к зданию таверны, мало что соображала, почти спала на ходу. Теперь шум в мозгу немного поутих, мысли взбодрились и, сначала медленно и неуверенно, а потом все быстрее побежали одна за другой.

Внизу слышался шум. Если она углядела верно, там был бар. И посетителей в нем куча. Об этом можно было судить не только по шуму, но и по запаху, вернее удушающей вони от пота, перегара, нечищеных зубов, немытых тел. Эта вонь ударила в ноздри, когда Аркадий быстро протащил девушку через зал, и почти окончательно ее разбудила.

Сейчас, сидя на досчатом полу, она пыталась прежде всего определить, есть ли еще кто-нибудь поблизости. Из небольшого помещения вела еще одна дверь. Через щель виднелась раковина умывальника. Там, вроде, никого не было. Значит, она одна…

Мысли снова побежали по старому руслу. Она схватилась за голову, а потом, тряхнув кудрями, уставилась в окно, на морозное небо. Как страшно. Страшно, когда вокруг тебя только ложь, кажется, весь мир состоит из лжи. Или неизвестности.

Она вспомнила того незнакомца, щуплого встрепанного парня в смешных очках. Тогда, пробиваясь к ней сквозь толпу, он смотрел на нее, как первоклашки смотрят на первую учительницу. И кричал: "Алёна Викторовна!" Тот парень, конечно, мог и обознаться. Но сейчас она готова была поверить скорее ему, чем окружавшей кучке мерзавцев. Да и "Алёна" ей нравилось больше. Не то, чтоб красивше звучало, но как-то роднее…

Но после всего, что она пережила за последние месяцы, верить людям было уже немного страшновато. И она не спешила называть себя этим новым именем. Разве что так, для примерки.

В замке три раза повернулся ключ. Дверь отворилась. Аркадий вошел в комнату и, с брезгливостью глянув на девушку, плюхнулся на кушетку.

Она попыталась встать.

— Сидеть!

Села. После такого окрика трудно было удержаться на ногах.

Аркадий сердито сопел. Господи, ну как она могла считать красивым это лицо! Эти правильные черты были теперь искажены яростью и неизменным презрением. Причем не только к ней, а и почти ко всему окружающему миру.

— Сиди тихо. Будешь шуметь — пожалеешь!

Она нехотя кивнула. Сначала не хотела, из принципа, но под свирепым взглядом Аркадия все же кивнула.

Он вышел в ту дверь, через щель в которой был виден умывальник. Зажег там свет. Глядя куда-то, наверное в зеркало, потрогал гладко выбритый подбородок. Повернул лицо, разглядывая себя в профиль. Затем быстрыми шагами прошел через всю комнату и вышел.

Ночь прошла тихо. Аркадий спал на кушетке. Его пленница — на полу, возле стены. Благо, одежда ее, хоть и не по размеру, была довольно теплой. Но недостаточно. Она даже обувь не снимала. Так, кутаясь в пуховик с чужого плеча, подложив под щеку шарф, она дремала, мучаясь неудобством жесткой "постели" и холодом.

Утром ей удалось улучить минутку и пробраться в ванную. Ей крупно повезло, что проснувшийся Аркадий решил заглянуть, когда с утренним туалетом было почти покончено, и она затягивала пояс штанов и поправляла свитер. Под пристальным взглядом своего сторожа она кое-как поплескала на лицо ледяной водой и застегнула пуховик. А затем снова надела рукавицы.

— Чего вырядилась? Сбежать собралась?

Она испуганно похлопала глазами:

— Холодно…

Аркадий оглядел ее и скомандовал:

— Разувайся!

Ей хотелось заплакать, но приказ был повторен, и пришлось подчиниться. Аркадий забрал высокие теплые сапоги и, накинув рубашку — и как это ему не было холодно! — вышел. Тогда она забралась на кушетку, и закутавшись в одеяло, тихонько заплакала.

Застав ее за этим занятием, Аркадий почти озверел. Но она уже не слышала. Мария-Алёна ревела навзрыд. И над своим прошлым, которого она не помнила, и над страшным настоящим, и неопределенным и пугающим будущим. А больше всего потому, что ей было действительно очень холодно.

Аркадий ругался, брызжа слюной, но это не возымело никакого действия. Даже пощечина, от которой девушка повалилась на кушетку, не заставил ее замолчать. Она продолжала всхлипывать, дрожа и задыхаясь, и уже не пыталась сопротивляться, когда Аркадий схватил ее за волосы и скинул на пол. Сдалась…

В эту минуту запищал переговорник на вороте рубашки Аркадия. Он отвернулся от девушки и вынул тоненький проводок с наушником.

— Разве шумим?

Наверное, в соседней комнате было слышно шум.

— Нет. Все в порядке, — отвечал Аркадий. — У нее истерика. Я забрал обувь чтоб не думала сбежать… Как куда?.. Черт! Хорошо… Да… Да.

Он повернулся к девушке. Та почти успокоилась, села, но не двигалась, наблюдая из-под растрепанных волос за своим противником. Аркадий все еще стоял неподвижно, затем вышел и вернулся, к превеликой ее радости, с теплыми сапогам. Что ж, даже несмотря на пощечину, это того стоило! Она вся подобралась и потянулась к брошенной в угол обувке. Но Аркадий остановил ее на пол пути.

— Куда? А-ну стоять!

Он закатил рукава рубашки и, вытащив откуда-то длинную веревку, направился к девушке, словно намереваясь связать…

Этого ей не хотелось. Она в страхе отодвинулась. Потом еще и еще. Аркадий подскочил и, схватив ее за шиворот, с силой приподнял с пола. Она рванулась. Аркадий выругался, и голова девушки резко мотнулась в сторону. Скула горела. Из носа, кажется, потекла кровь. Но она об этом не думала. Потому что перед ней стояло перекошенное злобой и ненавистью лицо Аркадия. Он протянул к ней руку, словно намереваясь снова схватить, и тут она увидела нечто, разом приковавшее ее внимание.

Длинный тонкий шрам, от запястья почти до самого локтя, похожий по форме на хилую, худосочную елочку, торчащую в стороны короткими лапками ветвей. И в сознании вспыхнула отчетливая картина — эта самая рука со шрамом, сжимающая нож с длинным узким лезвием. Лезвие перепачкано в крови, которая медленно ползет по нему вялыми темно-красными каплями. И на руке кровь по самый локоть. Крови вообще так много, что в воздухе чувствуется ее солоноватый запах…

Она вскрикнула. За что получила еще одну пощечину.

И этот миг снова пискнул переговорник. Наушник Аркадий вынуть еще не успел, поэтому сразу же включил связь.

Девушка по его лицу поняла, что новости он получил не хорошие. Пальцы Аркадия, комкавшие ее пуховик, замерли, лицо напряглось. Рывком вытащив наушник, он отшвырнул девушку от себя. Больно ударившись о стену, так, что разом перехватило дыхание, она замерла. Аркадий презрительно сплюнул на пол и вышел, заперев дверь снаружи.

Отдышавшись, она обулась и, сразу почувствовав себя несколько уверенней, подошла к окну. Там, внизу стояли несколько снегоходов. Сторожил их мужчина, с ног до головы закутанный так, что видно было только серый пуховик и торчащий вокруг шеи и лица мех. В больших варежках поблескивала фляга. Скорее всего, сторож грелся спиртным, время от времени отхлебывая по глоточку.