Татьяна Иванова - Сорняк из райского сада

— Это же Элионте! Господи, да что же он натворил? Надо ее вернуть, немедленно!

И он побежал вслед за ней.

— Куда побежала девушка, красивая такая, блондинка? — торопливо спросил он у швейцара.

— Туда. — швейцар указал в сторону соседнего здания.

Птолетит, что есть сил, бросился бежать в указанном направлении, и, обогнув здание, вскоре увидел ее. Она медленно шагала по тротуару какого-то темного переулка. Услышав его торопливые шаги, испуганно оглянулась.

— Элионте, подожди! — воскликнул Птолетит, увидев, что она снова побежала.

— Подожди, я хочу тебе что-то сказать! Это очень важно!

И он, видя, что его слова не возымели действия, ускорил шаги.

Он настиг ее через пару минут и схватил за плечо.

— Остановись, же, Элионте!

Девушка обернулась. В ее глазах стоял панический страх.

— Опоздал! — сказал себе Птолетит, и снял руку с ее плеча.

— Какая Элионте! Я… Я не Элионте, меня зовут Вероника.

Он горестно вздохнул.

— И сам вижу! Ты была ею только что, а теперь опять стала Вероникой.

— Отпустите меня, пожалуйста! — взмолилась Вероника.

— Иди, я тебя не держу.

Девушка бросилась бежать, сама не веря в такое легкое избавление от преследователя.

— Ненормальный какой-то! — подумала она, — " Ты только что была Элионте, а теперь снова стала Вероникой"! Маньяк самый натуральный! И она, пробежав еще немного вперед, замедлила шаги, поняв, наконец, что он ее больше не собирается догонять.

Птолетит, опустив голову, медленно побрел назад. Этот темный переулок был сейчас безлюдным, таким же обездоленным прохожими, как и вторящая ему в этот миг несчастная, одинокая душа ангела высшей иерархии, Птолетита, который за несколько последних часов потерял два близких ему существа. Одно, — не по собственной воле, а другое — как последний безумец!

— Что теперь станет с Элионте? Ведь ее, по закону, должны изгнать в небытие за непослушание. Нет! Он не может этого допустить! Он сам пойдет ко Всевышнему, и вымолит за нее прощение. Он должен это сделать, он не может потерять еще и ее!

Вдалеке показались силуэты каких-то людей, окутанные ночными сумерками. Они шли ему на встречу, и вскоре он услышал гулкие шаги, раздающиеся на тротуаре и пьяные, разнузданные голоса, перемежаемые матерной бранью. Как только они поравнялись с Птолетитом, один из них, — здоровенный верзила — качок, издевательски воскликнул.

— О! Мужики, посмотрите-ка, красавчик напудренный, опять какую-нибудь нашу ялтинскую телку провожал. У верзилы, явно "чесались кулаки", и он нарывался на драку, распаляя своих пьяных друзей.

— Не трогай его, Зарайский, тут недалеко ментовская машина стоит, ты же сам видел! — предупредил его один из друзей.

— Может, и не трону, если он будет хорошо себя вести! — с бравадой оповестил верзила советчика. — А если что, так он и пикнуть не успеет, чтобы ментов позвать.

Птолетит пристально взглянул на верзилу, и, подняв руку, сделал несколько круговых движений в воздухе.

— О! Ты погляди, он еще и руки распускает, скотина. — Воскликнул верзила, и, размахнувшись изо всех сил, ударил… Но не прохожего, а стоящего рядом с ним худощавого паренька, который от спиртного и так еле держался на ногах. Парнишка, совершенно не ожидавший удара, к тому же нанесенного со всей силы, как стоял, так и рухнул на землю.

Остальные трое, стоящие сзади этих двоих, лишь только увидели, что их товарищ упал как подкошенный и застонал, не раздумывая, бросились на незнакомца с кулаками. И каково же было их удивление, когда первый, чуть вырвавшийся вперед, тут же получил от верзилы прямой удар в лицо, и откинулся навзничь, упав прямо на бегущих следом друзей.

— Зара, сволочь! Ты, что совсем пережрал? — закричал третий, которому тут же и досталось вслед за вторым. Последний и вовсе получил удар от верзилы без всяких слов, потому, что и сказать еще ничего не успел, как до него дошла очередь.

Побитые поочередно начали подниматься, но верзила вновь и вновь наносил им удары, в которые Птолетит вложил всю свою ангельскую боль, саднящую душу. Этот случай как раз оказался удобным, чтобы хоть немного разрядиться и избавиться от сердечного гнета.

Вскоре на вопли дерущихся в переулок и впрямь въехала милицейская машина, из которой выскочили три человека. Они подбежали вплотную, но разошедшийся не на шутку верзила, со всего маха врезал одному из милиционеров. Однако двое других смогли все же заломить ему руки и положить на землю.

Побитым оказался майор Зайков. Птолетит сразу узнал его по голосу.

— Прости, майор! — мысленно сказал он, — я тебя уже второй раз подставляю. — Хотя!..

И он, тихо стоящий в стороне, пока длилась вся эта возня с верзилой и остальными хулиганами, подошел поближе, так, чтобы его заметили.

— А это еще кто? — поинтересовался майор Зайков, увидев силуэт приближающегося к машине молодого человека.

— Это прохожий, из-за которого все началось. — Шепелявя сообщил один из хулиганов, вытирая рукавом рубашки сочившуюся из губы кровь.

— Что началось? — гаркнул майор, потирая распухшую щеку.

— Ну драка.

— Он, что, драться полез?

— Нет! Это Сева Зарайский хотел ему морду набить, а сам ни с того, ни с сего, на нас налетел, а его даже пальцем не тронул!

— Угу, ни с того, ни с сего! Как натворят чего, и милицию увидят, — всегда у них ни с того, ни с сего!

Проскурин! — Обратился майор к сержанту.

— Этого тоже в отделение, там разберемся, кто у них на кого драться полез!

Володя подошел к Птолетиту и сразу узнал в нем Константина Кустовского.

— Товарищ майор, да это же….Да это ж Кустовский!

— Что? — и майор, направившийся к машине, вернулся, чтобы взглянуть на задержанного, и воочию убедиться, что это на сей раз и впрямь Кустовский.

— Ой! Ну, надо же! Какая встреча! Ты посмотри! — Майор, удивленно покачал головой. — Долго же я тебя искал, голубчик!

И блюститель порядка от радости даже забыл на время о своей нестерпимо саднящей щеке!

ЭПИЛОГ.

…… Птолетит сидел возле излюбленного им серебристого озерца, и кудрявая зеленая растительность, простирающаяся вдоль берега, нежно трепетала перед ним под веселыми порывами теплого ветерка, навевая златокудрому ангелу горестные раздумья.

Он вернулся на небеса как раз в тот момент, когда Элионте по закону и велению Господа надлежало изгнать в небытие. Птолетит, появившийся в самом конце процесса изгнания, увидел ее, одиноко стоящую в середине ангельского круга, с низко опущенной головой, и покорно внимающей порицанию, которое зачитывал на всеобщем круге один из ангелов — Гестелиос. Птолетит встал в круг, выбрав то место, откуда смог бы беспрепятственно увидеть лицо Элионте. Она же, едва почувствовав его появление, несмело подняла свою понурую голову. И в ее взгляде, устремленном на него, Птолетит увидел нестерпимую боль и панический страх перед небытием, заключающем в себе всякое прекращение помыслов, дел, привязанностей и привычек. Она молча смотрела на него — своего единственного сердечного друга, ради любви к которому решилась на этот отчаянный шаг.