Андрей Бондаренко - Книжник. Сладкая месть

Витька, стараясь шагать бесшумно, подошёл к кустарнику, осторожно раздвинул упругие ветви и радостно улыбнулся – на пышной моховой кочке, свернувшись уютным калачиком и подложив под правую щёку сложенные вместе ладошки, беззаботно посапывал Геннадий Конкин – главный редактор издательства «Крылья».

Почему Виктор обрадовался? Ну, как же. Мол, не один. Уже хорошо. Совместными усилиями, как известно, гораздо сподручней выбираться из различных скользких передряг. В том числе, и из алкогольных галлюцинаций…

– Может, Генка объяснит, что всё это значит? – активно тряся приятеля за плечо, предположил Крыленко.

Но его надеждам не суждено было сбыться. Конкин, проснувшись, сразу же впал в полную и глубочайшую фрустрацию – неподвижно сидел на кочке, часто-часто моргал длинными ресницами и, затравленно озираясь по сторонам, утробно икал.

– Значит, у тебя, алкаша запойного, нет никаких дельных объяснений? – затосковал Витька. – Вообще, никаких?

– Вообще. Ик, ик. И мобильника нет…. У тебя не найдётся чего-нибудь попить? Ик, ик…. Икота, блин, замучила в корягу. Ик, ик…

– Нет, не найдётся. Рядом, правда, протекает широченная река. Но вода в ней, как говорится, врагу не посоветую. Стопроцентная и вечная дизентерия. Вон – ягодки на кусте. Покушай…. Ну, помогло?

– Вроде бы. Спасибо. Ик.

– Что последнее помнишь? В плане, из репинского?

– Ну, это…, – замялся Геннадий.

– Не жуй сопли, морда! Говори, как оно есть!

– Ну, выпили мы с Куценко. Я после этого ещё добавил. Потом ко мне подвалил Шмарко. Покувыркались с ним немного. Как и всегда…. Всё, больше ничего не помню. Наверное, уснул. Извини.

– Тьфу, на тебя, извращенца, – поморщился Виктор. – Совсем офигел, бездельник.

– Что делать-то будем, Ильич?

– Что делать, что делать…. К людям надо выходить. Прописная и вечная истина…

Неожиданно всё вокруг наполнилось гортанными и резкими воплями. Послышались громкие заполошные хлопки. Перед глазами – призрачным калейдоскопом – замелькали цветные пятна.

Через полторы минуты наваждение схлынуло.

– Что это было? – поднимаясь с корточек и отнимая ладони от ушей, спросил Геннадий.

– Над нашими головами – только что – пролетела приличная стая беспокойных тропических попугаев. Сотен пять-шесть, наверное. Если не больше. Бывает…

После короткого и бестолкового совещания они двинулись вдоль речного берега.

– Почему, Ильич, мы шагаем вниз по течению? – уточнил Конкин. – Какая здесь логика?

– Все крупные реки – рано или поздно – впадают в океан, – хмыкнул Виктор. – А любое океанское побережье, априори, является местом обитаемым. Естественно, не говоря про Арктику и Антарктику.

Вскоре путь им преградил широкий и длинный речной разлив, над которым кружили неисчислимые и шумные стаи водоплавающих птиц – уток, гусей, чаек, бакланов.

– Что будем делать? – спросил Геннадий. – Может, обойдём разлив стороной? Или же не будем искушать судьбу? То бишь, развернёмся и отправимся вверх по течению?

– Попробуем форсировать водную преграду, – изображая из себя идейного оптимиста, объявил Крыленко. – Видишь, множество толстых брёвен, поросших разноцветным мхом? Лежащих рядами – практически – от одного берега до другого?

– Вижу. Похоже на мост, обвалившийся от старости.

– Вот, по ним и перейдём через речной разлив.

До завала из брёвен оставалось метров семь-восемь.

– Может, снимем ботинки? – предложил Конкин. – Чтобы ноги не скользили?

– Снимем…

Неожиданно одно из «брёвнышек» резко рванулось вперёд. Послышался глухой рык, перед глазами путников мелькнула широкая оскаленная пасть, оснащённая множеством треугольных жёлто-чёрных зубов.

– А-а-а! – развернувшись на сто восемьдесят градусов и удирая от речного берега со всех ног, истошно заорал Витька. – А-а-а!

– А-а-а! – отчаянно перебирая короткими ногами, вторил ему Геннадий. – А-а-а! Мамочка моя…

Только через несколько минут, взобравшись на пологий холмик, они остановились и отдышались.

С вершины холма разлив кофейно-бурой реки просматривался просто замечательно.

Тёмные воды, высоченные камыши, разноцветные кувшинки и лотосы, изумрудно-зелёные островки неизвестных водорослей, на которых располагались многочисленные птичьи гнёзда. А рядом с кувшинками, лотосами, островками и птичьими гнёздами располагались многие тысячи «брёвен», поросших серо-зелёным мхом, из которого торчали короткие и толстые лилово-фиолетовые иглы.

Одни «брёвнышки» мирно и беззаботно дремали, высунув на поверхность воды длинные заострённые морды. Другие же, наоборот, безостановочно нарезали – между разноцветными розетками лотосов и кувшинок – изысканные петли и восьмёрки.

– Может, это глухие кайманы? – подумав пару минут, предположил Конкин. – Ну, те, про которых писал чудак Хрусталёв?

– Не знаю, – по-честному признался Виктор. – Теперь я уже ни в чём неуверен…. Кстати, а что Серёга Хрусталёв рассказывал тебе о глухих кайманах?

– Как-то примерно так…. Мол, глухие кайманы – твари страшные и безбашенные. Может, они и не совсем кайманы? Внешне очень похожи на обычных, но чуть помельче и покороче. Да и цветом отличаются – чешуя у них гораздо более светлая, с характерным зелёным отливом, а весь хребет оброс голубыми и фиолетовыми короткими иглами…. Глухими же их прозвали за полное бесстрашие – не обращают эти кайманы ни малейшего внимания на всяческие крики, вопли, выстрелы и взрывы. Такое впечатление, что они ничего не слышат…. Может, всё слышат, просто бояться совсем не умеют? Мол, отвязанные такие? Вполне реальная и правдоподобная версия. А ещё глухие кайманы славятся бескрайним и беспредельным упорством – до победного конца будут преследовать добычу и никогда не отступятся на полдороге…. Смотри, что это там, правее?

– Щит какой-то, закреплённый на хлипком деревянном столбике. Там, похоже, что-то нарисовано…

На прямоугольном фанерном щите – размером метр на полметра – наличествовали три одинаковые по ширине горизонтальные полосы: красная, белая и синяя. В правом верхнем углу щита – на красной полосе – была начертана чёрная фашистская свастика. По белой полосе змеилась надпись, выполненная коричневыми латинскими буквами.

– Что-то…э-э-э, на немецком языке? – близоруко щурясь, предположил Геннадий.

– Это точно, – подтвердил Крыленко. – Здесь написано, мол: – «Только для немцев!».

– Что это значит?

– Хрен его знает…. Ага, на столбике, чуть ниже щита, закреплена узкая фанерная стрелка, указывающая на юго-запад. А на стрелке значится: – «Кааупе».

– Кажется, так называется крупный парагвайский город, – вспомнил начитанный Конкин.

– Парагвайский?

– Ага. И горизонтальные полосы на щите соответствуют цветам национального парагвайского флага.