Дэниел Худ - Дракон Фануил

— У вас на лбу, Ренфорд, должно быть написано: «Не удивляйтесь: я могу выкинуть все что угодно». Написано большими буквами. Или нужно вышить это яркими нитями у вас на груди.

— Что вы имеете в виду?

Они зашагали по улице, оставив мальчишек позади и направившись, по молчаливому соглашению, в сторону респектабельного района. Кессиас принялся перечислять, загибая короткие толстые пальцы:

— Сперва вы совершенно не принимали актера в расчет и решили всем своим весом обрушиться на торговца. Во время разговора вы не обращали на актера никакого внимания и только и делали, что пялились на его красотку сестру. Затем вы внезапно снова переключились на актера и вцепились ему в глотку. Вы четко показали, что у него имелись и мотив преступления, и возможность его совершить, и выказали такую осведомленность в его делах, о которой я даже и не подозревал. Вы фактически доказали, что он — убийца. А потом — потом вы извинились перед ним и ушли! Вы почти что прямым текстом заявили: «Сударь, вы убийца!», а затем просто отпустили его! Да.

— Но вы ведь не возражали, — заметил Лайам.

Эдил раздраженно развел руками:

— Именно! Я не назвал вас набитым дурнем и не схватил Лонса, как следовало бы! Я предпочел сделаться таким же дурнем, как вы! И все-таки, Ренфорд, вы оказали мне большую услугу. Всем полезным, что я извлек из этого разговора, я обязан вам, и я намерен и впредь использовать вас как ищейку. У вас острый нюх, Ренфорд. Возможно, я просто отстегну поводок, а вы выведете меня к убийце.

От этого высказывания Лайаму сделалось не по себе. Он пожал плечами, оглядел улицу, потом уставился под ноги. Глядеть на Кессиаса ему категорически не хотелось.

— С тем же успехом я могу завести вас в тупик.

— Сомневаюсь. Вы странно мыслите и странно действуете, но я предпочту пойти следом за вами, Ренфорд, и не сомневаюсь, что только выиграю от этого.

Спутники замолчали: Кессиас — удовлетворенно, Лайам — озадаченно.

У них действительно имелось предостаточно причин считать Лонса убийцей, ведь все ниточки вели к молодому актеру. Нож, долг, время убийства — все указывало на Лонса, но Лайаму не хотелось принимать эту версию как окончательный вариант. Во-первых, он опасался, что в его суждения затесалась предвзятость, и корни этой предвзятости — в его неприязни к молодому актеру и в теплом отношении к леди Неквер. Эти два фактора вполне могли подсознательно толкать его к Лонсу, то есть на ложный след. Во-вторых, Лайам просто не верил, что в самовлюбленном актере может таиться хладнокровный убийца. Да, тот был горд и заносчив, но гордость и заносчивость подобного типа Лайам часто встречал у трусов, у людей, которых бросало в дрожь при одном виде крови. Лонс явно был слабоват.

А в-третьих… в-третьих, существовала сестра Лонса — Рора. Лайам обнаружил, что никак не может выбросить эту девушку из головы. Она была катастрофически хороша, и хотя Лайам чувствовал, что девушка очень высокомерна и относится к окружающим холодно и пренебрежительно, ее образ и посейчас неотступно стоял перед его внутренним взором.

Итак, Лонсу велено держаться подальше от леди Неквер — и довольно с него. Однако из этого следует, что убийцу надо теперь искать где-нибудь в другом месте. И наиболее предпочтительным кандидатом на эту роль опять выдвигался князь саузваркской торговли. Пускай мотивы Марциуса еще неясны, да и улик против него нет, но в нем ощущались та сила воли и способность к насилию, которые, на взгляд Лайама, должны быть свойственны истинному убийце. Да и угроза торговца в его адрес, хотя и не очень-то явная, сама говорит за себя.

Лайам не стал пересказывать эти свои рассуждения Кессиасу. Тому важен результат, он не способен плести кружева логических построений, а уж тем более — их оценить.

Двое мужчин двигались через город. Лайам продолжал думать. Ему опять вспомнилось о леди Неквер и о ее маниакально-болезненном отношении к саузваркским Клыкам. Она ведь всерьез полагала, что эти скалы грозят гибелью ее дорогому супругу, и, чтобы ликвидировать эту угрозу, вполне могла решиться на крайность. Например, переспать с мужчиной, способным устранить с пути Неквера эту преграду.

А сотворил это чудо Тарквин. Следует ли, исходя из всего вышесказанного, включить в число подозреваемых и молодую даму, которая так тепло его принимала и которой он должен опять нанести визит? В голове у Лайама машинально начали вертеться вопросы, которые не худо было бы задать леди Неквер во время сегодняшней встречи. Лайам инстинктивно чувствовал, что к убийству женщина непричастна. А вот ее муж мог оказаться причастен, особенно если любящая супруга сочла своим долгом обо всем ему рассказать.

— У вас лицо темнее неба, — заметил Кессиас, нарушив молчание, и взмахнул рукой, указывая на затянутый тучами небосклон.

— Усиленная работа мозга и пасмурная погода действуют угнетающе на умников вроде меня.

— Это правда. Но может быть, если глотнуть горячительного, вам полегчает?

Впереди уже замаячила вывеска «Белой лозы», слегка покачивающаяся от свежего бриза. Ветер крепчал. Возможно, он нес шторм.

— Пожалуй.

На то, чтобы распить бутылку-другую местного белого вина, изрядно разбавленного водой, потребовалось какое-то время. Лайам оторвался от стакана, лишь услышав звон колоколов, возвещающий, что приближается время визита к леди Неквер. Он поднялся из-за стола со смешанными чувствами. Кессиас на прощанье напомнил ему, что поутру им предстоит отправиться на поиски Доноэ, — и они условились о времени встречи.

Шагая в сторону богатых кварталов, Лайам размышлял о странной натуре эдила. Он еще не встречал человека, способного столь резко менять курс. То он смотрит на него подозрительно и подвергает сомнению все его выкладки, то практически предоставляет ему право единолично распоряжаться ходом расследования. Неужели эдил восхитился тем, как быстро и грамотно Лайам расколол Лонса?

Лайаму не очень-то нравилось, что на него смотрят как на своего рода человека-ищейку. Он вовсе не считал, что способен заглядывать в темные закоулки человеческих душ. Если бы это было действительно так, люди бы инстинктивно сторонились его. Лайам знал, что и сам бы не потерпел рядом с собой соглядатая, способного выведать самые сокровенные его тайны.

Однако люди от него отнюдь не шарахались. Тарквин счел возможным сделать его своим собеседником, эдил делит с ним трапезу. Леди Неквер, похоже, вполне искренне радуется его визитам. Значит ли это, что люди не видят в нем особой опасности? Или они не чувствуют этой опасности, потому что он, Лайам, умеет прекрасно маскироваться?

Уж не эту ли способность узрел в нем и Фануил? И не потому ли он счел возможным поручить ему розыск убийцы?