Дэниел Худ - Дракон Фануил

«Это, конечно, не замок, Ренфорд, но, надеюсь, он им когда-нибудь станет».

И, продолжая улыбаться и собственным мыслям, и всему, что его окружает, Лайам отправился в библиотеку — спать.

Фануил разбудил его точно в назначенное время, и пробуждение уже не сопровождалось иллюзорным блужданием по древним руинам. Мысленный зов воспринимался как нечто нормальное и даже приятное — на свой странноватый лад.

«Я всегда так будил мастера Танаквиля», — пояснил дракончик, когда Лайам сел на диване, протирая заспанные глаза. Лайам никак не отреагировал на это замечание. Он просто отправился на кухню и вообразил очередную тарелку с мясом, а затем отнес ее в кабинет и поставил перед Фануилом.

— Давай, набивай брюхо, урод! — бодро произнес он. — Я хочу, чтобы ты поскорее пришел в себя и мог начать выполнять свою часть сделки.

«Ты считаешь, что вскоре успешно справишься со своей частью?»

Лайам задумался, глядя поочередно то на модель саузваркского побережья, то в окно, на вздымающиеся из морской пучины Клыки.

— Да, считаю. Сегодняшний день может решить многое.

Потом в комнату вошла тишина. Лайам невидящим взором смотрел на модель, дракончик — на человека. Некоторое время спустя Лайам почувствовал этот взгляд и с виноватой усмешкой помотал головой.

— О чем я думал? — вызывающе спросил он.

«Ни о чем. Твои мысли были размыты»

Ну и на что же это было похоже? В смысле — что из себя представляют размытые мысли? Как они тебе видятся?

Дракончик все продолжал сверлить его взглядом, и Лайаму сделалось не по себе. В конце концов мысль маленькой твари проступила в сознании человека.

«Как стая птиц, вспорхнувших с городской площади, таких перепуганных и перемешавшихся, что уследить за какой-то одной попросту невозможно. Это путаница».

К своему удивлению, Лайам понял, что образ принадлежит ему самому. Когда-то в Торквее он любил подолгу наблюдать за птичьими стаями.

— Я просто грезил с открытыми глазами. Я во все ни в чем не путался.

«Но ты позволил своим мыслям разлететься в разные стороны. Ты часто так поступаешь, разрешая своему сознанию отдохнуть и не следуя ни за какой мыслью конкретно. Мастер Танаквиль никогда так не делал. Его мысли всегда шли одна за другой. За ними легко было следить».

— Ну, тогда хорошо, что тебе не придется долго торчать у меня в голове. В ближайшие дни мы положим конец этой истории, и ты начнешь меня обучать. А теперь, если тебе от меня ничего больше не нужно, я ухожу.

Дракончик размашисто покачал головой.

— Отлично. Надеюсь, пока я буду отсутствовать, ты подумаешь над своим поведением и сделаешь из него надлежащие выводы.

Дракончик качать головой и уронил ее на передние лапы, словно пес, собравшийся отдохнуть.

— Хороший мальчик, — пробормотал Лайам.

Утро по сравнению с ночью было совсем студеным. Изо рта Лайама вырывались облачка пара, а резкий, пронзительный ветер с моря тут же рвал их в клочки. Даймонд не замерз, но капризничал, ему не нравился тесный сарайчик. Когда Лайам вывел его на берег, конь встряхнул гривой, фыркнул и принялся рыть копытом песок. Ветер тут же подхватил мелкую взвесь и швырнул Лайаму в лицо.

Лайам успокоил красавца, но как только они поднялись по узкой тропе на дорогу, пришпорил его. Копыта с грохотом ударили по промерзшей земле. Мимо проносились поля, подернутые инеем. Лайам затянул тесьму капюшона, чтобы не обморозить лицо.

Когда Лайам добрался до конюшни и сдал сердитого Даймонда конюху, щеки его горели, их покалывало, словно иголками Лайам поспешно зашагал к дому эдила. Ясное солнце и бледно голубое чистое небо напоминали о лете, но им недоставало тепла, и в тенях, отбрасываемых городскими домами, таился жгучий морозец.

Слуга Кессиаса впустил Лайама в дом и про вел к находящейся в дальнем его конце небольшой кухоньке. Эдил был там, он помешивал черпаком содержимое большого котла, висящего над огнем.

— Ренфорд, вы как раз вовремя! Вот на нас то я и испробую это варево, чтобы самому не нюхать его вонь.

Кессиас зачерпнул из котла дымящуюся жид кость и сунул черпак Лайаму под нос.

— Давайте, давайте! Пейте! — скомандовал эдил.

Наклонив голову, Лайам с подозрением при нюхался, потом сделал маленький глоток. Жид кость оказалась горячим сидром, приправленным пряностями. Лайам обжег себе язык, но сидр плавно скользнул в горло и свернулся уютным теплым клубком в желудке. Лайам одобрительно кивнул и глотнул еще.

— Это не чистый сидр! — обвиняюще заявил он, к пущему веселью эдила.

— А должен быть чистый?

Кессиас отодвинул котел от огня, потом взял с каминной полки две оловянные кружки и на полнил их. Он жестом предложил Лайаму присаживаться к столу.

— Сюда вспрыснут и нам обоим известный эликсир, он добавлен для вдохновения. К празднику Урис я приготовлю бадью побольше. А эта так, для пробы. — Эдил отхлебнул из собствен ной кружки, зажмурился и облизал губы. — Да, недурно.

От сидра тянуло корицей. С ее ароматом сплетался слабый запах ликера. Лайам кивнул и тоже сделал глоток. Кессиас кликнул слугу.

— Вы есть будете? — спросил он и, не дожидаясь ответа, уселся за стол. Лайам утопил в кружке улыбку.

Слуга принялся резать хлеб и бекон, затем стал обжаривать их на огне. Мужчины тем временем молча прикладывались к своим кружкам. Лайам прислушался к своим ощущениям — горячий сидр приятно согревал ему желудок и руки — и оглядел кухню. Судя по всему, тот, кто приглядывал за ней, не очень ценил порядок, но зато был запаслив. На стенах в беспорядке висе ли пучки трав и связки овощей, а ниже — где только можно и как попало — валялись немытые горшки, миски, кружки и прочая утварь, вкупе с недоеденными лепешками, корками сыра и другими объедками. Судя по виду эдила, этот свинарник его не очень-то возмущал. Не то чтобы Кессиас был отпетым грязнулей, — но он явно предпочитал уют безукоризненной чистоте. Лайаму это нравилось — так же как нравился и сам эдил, с его терпимостью к мелким неурядицам быта.

— Я полагал, мы пойдем искать нашу официантку.

— Мы и вправду пойдем. Но надо же нам сперва перекусить, верно? А сидр просто взывает, чтобы его попробовали. Было бы неблагочестиво предложить доброй Урис невкусный сидр. Вам он нравится?

— Да, очень. Но зачем вам готовить другую бадью? — Лайам указал на огромный котел, возвышавшийся над головой слуги, — тот присел у очага и пробовал потрескивающий бекон. — Вам и этого хватит надолго.

Кессиас рассмеялся:

— Надолго? Готов поклясться — здесь едва-едва хватит для первого возлияния! И если я этим и ограничусь, другим верующим уже ничего не останется. Вы что, не знаете, как отмечают праздники Урис?

Слуга принялся расставлять на столе посуду.