Дэниел Худ - Наследник волшебника

— Я пойду почитаю, — сказал Лайам, вставая из-за стола.

«А ты не хочешь попрактиковаться со мной?» — спросил Фануил, не отрываясь от своего занятия.

— Нет, сегодня не хочу. Давай завтра.

«Слишком мокрое», — сообщил дракончик выходящему из кухни хозяину.

— Сухое совсем бы тебе не понравилось, — рассмеявшись, крикнул Лайам через плечо.

«Слишком много пряностей». Лайам не отозвался.

В библиотеку он не пошел. Он постоял минутку в прихожей, глядя на темень, царящую за стеклянной стеной, потом решительно повернулся и направился в секретную комнату, расположенную неподалеку от кабинета.

Когда он переступил порог, в комнате вспыхнул свет, озаривший несколько деревянных ящиков, накрытых стеклянными крышками. Внутри их на черном бархате возлежали предметы странного вида — драгоценности причудливой формы, диковинные монеты, жезлы, покрытые искусной резьбой. На одной из стен висел гобелен с изображением орла, парящего над пурпурными горами, на фоне которого красовалась лютня без струн. Ниже помещались меч, щит и рог, которые выглядели бы вполне уместно и в храме Беллоны.

Фануил называл эти вещи трофеями, но для чего они предназначены, так и не удосужился объяснить. Лайам полагал, что все, что здесь собрано, принадлежало Тарквину.

Впрочем, все в этом доме принадлежало Тарквину. Сам Лайам вещей практически не имел и ничего не стал здесь менять. Он только основательно перетряхнул содержимое кабинета и вынес из него то, что вряд ли когда-нибудь могло бы ему пригодиться. Связки сушеных трав и корений, несчетное количество банок с разными жидкостями мерзкого вида и еще более мерзостной дрянью, в них плавающей. (Там, среди всего прочего, находились несколько собачьих голов и человеческая, видимо отрубленная, рука.) Все это были, как пояснил Фануил, «материальные компоненты» для заклинаний, а Лайам не умел творить заклинания. Но он все равно почувствовал себя виноватым и даже сходил с извинениями к могиле Тарквина. Лайам сам похоронил мага — неподалеку от его бывшего обиталища — в плотном песке у подножия большого утеса.

Через какое-то время созерцание странных предметов Лайаму наскучило. Когда он вернулся в прихожую, из кухни выполз дракончик.

«Я полетал бы немного, если у мастера нет возражений».

— Полный вперед, — отозвался Лайам и усмехнулся. Против столь полезного для здоровья уродца занятия трудно было что-либо возразить. — Только скоро пойдет снег.

«Снег мне не помеха».

— Отлично. Тебе надо больше двигаться.

«Я не жирный».

— Пока что нет.

Фануил негромко фыркнул, сдвинул когтистой лапой в сторону дверь и выскользнул в ночь, Лайам вернул дверь в прежнее положение и рассмеялся.

«Пожалуй, мне не стоит потешаться над ним, — подумал он. — Маленький дуралей не понимает человеческих шуток».

Но именно потому и приятно его поддевать. Это Лайам сообразил, уже вернувшись на кухню.

М-да, подшучивать над Фануилом, конечно, приятно, хотя… Лайам припомнил, как после какой-то пары недель его пребывания в доме Тарквина все помещение кухни заполонили всевозможные блюда, тарелки и чашки, которые печь исправно выдавала вместе с едой. В конце концов Лайаму негде стало пристроиться перекусить. Отчаявшись, он спросил у Фануила, что ему со всем этим делать. Дракончик невозмутимо предложил кидать тарелки туда, откуда они исходят, и прибавил, что мастер Танаквиль всегда так поступал. С этой минуты Лайам навсегда был избавлен от возни с грязной посудой — она попросту исчезала в недрах печи. Но каждый раз во время приборки стола у него теперь возникало желание придушить своего фамильяра.

Вот и сейчас, засовывая тарелки в остывшую печь, Лайам подумал, что мелкий уродец, возможно, не так уж прост и умеет по-своему отвечать на его подковырки. Поразмыслив какое-то время над этим, Лайам отправился в библиотеку.

Покойный маг был человеком разносторонним. Его библиотека представляла собой богатое собрание самых разнообразных книг — от сложнейших наставлений по магии до столь же сложных философских трактатов, перемежаемых сборниками стихов, новелл и исторических трудов, наряду с великим множеством описаний путешествий в края, лежащие далеко за пределами Таралона. На одной из полок стояли также три потрепанных бестиария. Лайам взял в руки самый объемистый том. Статья о грифонах предварялась в нем искусно выписанной картинкой, изображающей группу этих существ. Лайам задумался, как следует называть подобные группы — прайдами (в которые собираются львы) или стаями (в какие сбиваются птицы)? В статье он никаких указаний на то не нашел, как и не обнаружил для себя почти ничего нового. В основном там излагались сведения, уже Лайаму известные. Что грифоны существа редкие, обитающие преимущественно в северных областях Таралона. Что чем дальше на юг, тем меньше шансов их встретить. Что южнее Фрипорта их вообще нет. Что грифоны яростны и горды по натуре. Правда, Лайам раньше не знал, что сердце грифона применяется в магии — для усиления действенности заклинаний, но это его и не интересовало. А о том, что у грифонов имеется свой язык, ему говорили еще в детстве.

Но вот последний абзац статьи поверг заскучавшего читателя в изумление. «Каменные грифоны» — гласил подзаголовок, а текст, выделенный чернилами красного цвета, сообщал:

«Хотя эти существа обликом схожи с прочими грифонами во всем, кроме окраса шерсти, не следует путать каменного грифона с его заурядными родичами. Эти сланцево-серые магические создания часто селятся возле кладбищ или вьются над полями сражений. Они пожирают души умерших, в то время как простые грифоны питаются только мясом. Считается также, что каменные грифоны могут проникать в серые земли и свободно перемещаются по эфирному, астральному, небесному и земному пространствам. Еще известно, что эти твари не причиняют людям вреда».

Лайам глубоко задумался. Неужели служители грозной Беллоны настолько ловки, что сумели поймать каменного грифона? И неужели они столь бессердечны, что хотят принести его в жертву своей богине? Он полистал два других тома. В одном вообще не имелось интересующего Лайама раздела, во втором говорилось лишь об обычных грифонах, а о серых их родичах не упоминалось совсем.

Недовольно хмыкнув, Лайам вернул книги на место и снял с полки философский трактат, который он изучал в последнее время. Он честно попытался вникнуть в содержание очередной главы, но, возведя глаза к потолку, увидел, что пошел снег — сперва робко, потом все сильнее и сильнее. Стеклянный купол, встроенный в кровлю над помещением библиотеки, вскоре совсем занесло, и Лайам отложил книгу. Он вышел в прихожую и сдвинул в сторону дверь.